Период распада

Если бы не слишком большой Сашкин рот, рассуждала иногда Юля, её можно было бы сравнить со сказочной принцессой. Да, точно можно было б. Но в принцессий облик никак не вписывался голос: грудной какой-то, непривычно низкий для девушки.

– С кем это ты? – через окно во входной двери Сашка презрительно всмотрелась в компанию парней на крыльце.

Юля увидела, что Миша пристроился в круг и весело, как ни в чём не бывало, болтал с каким-то парнем, таким же широкоплечим и коренастым, как он сам.

– Ты зачем ему мой адрес дала? – шутливо наехала она на Сашку. – Он ко мне припёрся. Сидел там с розой, как идиот.

Сашка засмеялась, откинувшись назад, и выпучила глаза от удивления.

– Юль, я, честно, думала, он цветы хочет тебе отправить. Ну, чтобы извиниться. Я и не думала, что он соберётся…

– Да, понятно. Ладно, я ж не обвиняю. Просто он оказался каким-то чудиком, – Юля подхватила Сашку под руку. – Пошли в столовку. Есть хочу, аж живот сводит.

Они шли по блёклой плитке внутреннего коридора, освещаемого скудным светом из окон в концах коридора. Слева и справа тянулись аудитории. Проходя мимо институтской кафешки, которую студенты называли «Витаминка», Юля спросила: «Может, здесь?», Сашка поджала губы и покачала головой: «Пошли в столовку. Может, встретим там кого-нибудь».

В столовке в старом корпусе только инженерные аудитории, а значит – там больше парней. Юля уловила эту логическую цепочку без слов. Они поднялись на второй этаж и повернули налево, в стеклянный переход, который вёл из нового корпуса в старый.

Новый, старый – кодовые названия для тех, кто в теме, на самом деле и новый корпус был не новым, пристройку сделали аж в 1976 году. И, если в старом корпусе было больше мелких ходов, коридорчиков, маленьких лабораторий со странными приборами на полках, то новый выглядел как типичное советское здание: широкие лестницы, низкие потолки, большущие окна в шелушащихся деревянных рамах. В новом корпусе учились в основном экономисты и менеджеры, и девушек там всегда было больше.

На подходе к старому корпусу они встретили Андрея. Тёмные, густые волосы его были взъерошены. Он шёл, задумчиво глядя в окно. Всегда о чём-то думает он, любитель Ницще и фильмов Тинто Брасса. Через плечо у него была перекинута сумка, болталась, билась о правое бедро. Чёрная водолазка закрывала широкую шею, а ещё на нём были чёрные джинсы. Минимализм во всём, кроме учёбы. В учёбу он тогда нырнул с головой. Учился на электроснабжении с упоением, хотя в школе и не думал поступать в технический. Но желание учиться рядом с ней всё пересилило.

Андрей скользил взглядом по веренице окон в переходе, пока наконец не остановился на Сашкином свитере. Ядрёный розовый цвет свитер всем выжигал глаза. Они встретились и обнялись. Юля прижалась щекой к его груди, она была ниже Андрея на полторы головы.

– Заеду сегодня за тобой? – спросил.

Вскинув голову, Юля посмотрела на него: у него был удивительный разрез глаз. Порой ей казалось, что влюбилась она не в него, а в его глаза. Они были как у актёра Алексея Макарова. Да-да, точно так. Когда Андрей улыбался, было невозможно увидеть его зрачки, такими маленькими становились щёлочки глаз.

– Тогда где-то в восемь. С тренировки я сразу к тебе.

– Хватит уже, голубки, – шутливо поворчала Сашка, всё это время она стояла рядом, сложив руки на груди и корча недовольные гримасы.

На самом деле Сашка уже успела привыкнуть, их отношения развивались у неё на глаза, начиная с девятого класса. С Сашкой Юля сидела за одной партой. Учительница тогда решила, что, если разлучить Юлю с её лучшей подругой Леной и подсадить к ней тихую четвёрочницу Сашку, разговорчики на третьей парте закончатся. И поначалу так оно и было.

Юля с Сашкой питали друг к другу исключительную неприязнь: Юля крутилась, болтала и кокетничала то с соседом спереди, то с соседом сзади, шелестела обёртками от шоколадок и хрюкала от смеха, переглядываясь с Леной, которую упекли на ряд дальше. Сашка же слушала учителей, всё дотошно записывала, всегда носила учебники и была в контрах с соседом спереди и сзади.

Каким-то чудом они, такие разные, через пару недель подружились и начали шелестеть обёртками уже вместе.

Хихикая над тем, что Юля якобы начала утром с одним, а закончит с другим, они с Сашкой дошли до старого корпуса и спустились по маленькой, будто бы потайной лестнице в столовую инженеров.

***

После тренировки по борьбе Андрей с ещё влажными волосами ждал Юлю у подъезда. Он постукивал по рулю и покачивал головой в такт песне Трофима. Белый свет перед фарами подёрнулся тёмно-синим: это Юля обежала машину и плюхнулась на сидение рядом.

Андрей потянулся к ней, провёл рукой по её коленке.

– Ну что? В «Центрум»? – уточнил, трогаясь.

Спросил только для виду: в «Центруме» они закупались каждые выходные перед тем, как пойти домой к Андрею. Его родители в пятницу после работы уезжали на дачу. На целых два дня трёхкомнатная квартира с высокими резными потолками на улице Бакунина, в центре города, принадлежала только им двоим, двум студентам. Но закупались они не как студенты.

Андрей платил карточкой, привязанной к счёту отца, Дмитрия Чанцева. Тот был достаточно известным в Смоленске судьёй, а точнее он был заместителем председателя Арбитражного суда. У Андрея всегда были деньги: и на каждодневные походы в рестораны, и на регулярные налёты на магазины с играми и фильмами, и на покупки в «Центруме». Отец Андрея едва ли замечал эти траты, а если и замечал случайно, то воспринимал их спокойно, с понимающей хитрой улыбкой – денег на девушек сына он явно не жалел, а про то, что была всего одна и довольно давно, он, наверное, и не знал.

Целую вечность они простояли в отделе готовой еды, выбирая ужин, и в итоге в тележке оказались две рыбы под крабовым соусом, два мяса «Фокус» под помидорами и сыром, бегоди и корнетики.

– Ореховый рулет взял? – уточнила Юля, когда уже подходили к кассе. У «Центрума» была собственная кондитерская и пекарня, и десерты там были самые вкусные в городе.

Андрей кивнул и вдруг вспомнил, что у них почти закончилась интимная смазка. При Юле покупать он её не хотел, некрасиво как-то, решил: тормознёт возле аптеки.

Приехав домой, они принялись раскладывать еду на кухне. Юля потянулась поставить пакет с сахарными ушками на верхнюю полку и заметила синюю тарелочку, а на ней – два сырника, присыпанных пудрой. Андрей заметил её странный взгляд.

– Мама оставила, – пояснил буднично. – Каждый день их мне готовит. Не могу уже есть. Может, ты хочешь?

Эта ажурная тарелочка и непригоревшие сырники Юлю взбесили. Она помотала головой, мол, не хочу. Почему – не ясно. Её мама с утра никогда не готовила. С утра Юлина мама могла разве что грозно молчать или причитать, бегая между кухней и зеркалом в коридоре, где ей удобно краситься перед работой.