Пернатый оберег

Пока Глеб в кустах, а авторитеты на террасе ресторана предавались эмоциям, Имярек предпочитал поступать чисто конкретно. Он зачитал первый пункт повестки дня:

— Распределение освободившихся, то есть ныне бесхозных, сфер влияния в связи с убытием их прежних владельцев в лучший мир, — участники толковища завершение чтения встретили единодушными аплодисментами. — Позвольте ваши аплодисменты считать за согласие, но прежде чем приступить непосредственно к обсуждению сути вопроса, предлагаю почтить память ушедших братанов вставанием, — и Имярек первым встал и склонил голову.

— Вот это по понятиям! — выразил вслух свое одобрение Гоги Ткварчельский.

Все авторитеты единодушно встали и склонили головы в знак скорби по безвременно ушедшим друзьям, а из магнитофона полились звуки поминального марша в исполнении вокально-инструментального ансамбля «Швейный цех», заменившего давно устаревший и не адекватный современным реалиям «Лесоповал».

Когда все снова уселись, Имярек продолжал:

— Кроме убывших в лучший мир братанов здесь присутствуют и вновь прибывшие, которые пребывают в добром здравии. Представляю вам братана ДДТ, он же авторитетный бизнесмен господин Табунов из города Разнесенска Московской области. Он тоже хотел бы поучаствовать в перераспределении сфер влияния и, в частности, выразил желание крышевать торгово-развлекательный комплекс «Золотая гора», что у МКАДа.

Господин Табунов, кряжистый мужчина, с лицом, облагороженным многочисленными лекциями доцентов с кандидатами МГУ и РГГУ, с пронзительным взглядом и загребущими руками, встал и вежливо поклонился коллегам-москвичам.

— Нам тут только нахлебников из области не хватает! — возмущенно загудели московские авторитеты. — Самим сфер влияния не хватает! Живет ДДТ в области, вот пусть областные супермаркеты и крышует! А то ишь губу раскатал! «Золотую гору» строили двунадесять языков! Такую махину отгрохали, а он хочет все прикарманить?! Дудки ему, а не комплекс!

— Но обратите внимание, дорогие братаны, — дипломатично стал остужать накаляющиеся страсти Имярек, — что все транспортные развязки и подъезды и к «Золотой горе», и к другим торгово-развлекательным комплексам у МКАДа находятся на территории области. Не лучше ли пойти на компромисс с областными коллегами и уступить братану ДДТ-Табунову один комплекс, чем затруднять работу вообще всех? — и Имярек опять как бы ненароком указал на транспарант «Братки, не стреляйте друг в друга!». — К тому же из самых информированных источников мне стало известно, что в верхах сейчас популярна идея слияния столицы с областью. Не можем же мы плыть против политического течения?!

Приведенные Имяреком аргументы подействовали на авторитетов, а косвенное упоминание о водной стихии пробудило неприятное воспоминание о прошлом неудачном толковище, которое не уважившие Имярека братаны додумались провести на речном пароходике. Водная стихия тогда всем вышла боком, а уж с политической ни один здравомыслящий человек и вовсе не станет связываться! Но умом-то правоту Имярека авторитеты признали, а вот сердцем не приняли и затаили на настырного областного провинциала злобу: «Понаехали тут!»

И дальнейшее переопределение сфер влияния тоже проходило не без сучка и задоринки, и только дипломатический такт Имярека позволил обойтись без перестрелки и летальных последствий. Когда наконец даже последний захудалый ларек получил свою крышу, все вздохнули с облегчением и благодарно и восхищенно посмотрели на Имярека. Такой жизненно важный вопрос разрешили благодаря его мудрому руководству и председательству! Пусть не все одинаково счастливы, но все более-менее удовлетворены и, самое главное, живы! И ОМОНа поблизости не видно с его укладыванием носом в пол и последующими извинениями. И братан на братана уже не смотрит так, что, кажется, глазами его хотел бы съесть, да опасается, что его самого тот съест первый. Напротив, все добродушны, благодушны, одним словом — тишь, гладь, да общая благодать. Имяреку потребовались усилия, чтобы вновь настроить толковище на серьезный лад:

— Переходим ко второму вопросу повестки дня: «О кощунственном осквернении понятий и суровом наказании осквернителя». Прошу пригласить обвинителей и обвиняемого!

Охрана пропустила к ресторану две машины. В первой приехали Бубняй и Корявый, а во второй — Дональд Табунов, он же Додик. Участники судебного процесса прошли на террасу. Додика посадили на приготовленный заранее стул, а Корявый и Бубняй выступили с обвинительной речью. Викентьевский прибор барахлил, не все было слышно, но и так, по жестикуляции двух поборников понятий, было понятно, что они разделали Додика под орех. Додик пытался защищаться, но обвинители пустили по рукам авторитетов компрометирующие фотографии, и по разгневанным, на глазах каменеющим и бронзовеющим лицам судей становилось ясно, что дело Додика — швах! Имяреку как председательствующему оставалось только опустить палец вниз на манер римского императора, и Додик тут же разделил бы участь поверженного гладиатора. Но вдруг обвиняемый вскочил со стула и, указывая на свою машину, обратился к Имяреку с отчаянным воплем, но Глеб за дальностью расстояния смог разобрать только одно слово: «Доказательство!» Имярек величаво кивнул головой. Додик бросился к своей машине, распахнул дверь, сунулся туда, повозился с минуту; выволок оттуда какую-то растрепанную девицу и за шиворот потащил ее на террасу. Глеб пригляделся и в изумлении воскликнул:

— Да это ж Дуня, Дуня Артюнянц! — и на немой вопрос Викентьева пояснил: — Нет, не однофамилица!

— Я что-то не врубаюсь, — в свою очередь изумился Викентьев, указывая на террасу ресторана. — Это толковище или клуб самоубийц? Артюнянц же их всех уроет!

Додик тем временем перекинул несчастную через спинку стула для подсудимого, носом уткнув в жесткое сиденье, задрал ее мини-мини юбку — там, собственно, и задирать было нечего, — мгновенно содрал с бедняжки трусики-стринги, спустил собственные штаны и… Лишь секундная задержка с расстегиванием молнии на ширинке Додиковых штанов спасла девушку от насилия, дав время вмешаться нечаянному защитнику униженной и оскорбленной. Доблестным рыцарем оказался ДДТ. Господин Табунов подскочил к сыну, схватил его за грудки и поволок прочь от несчастной жертвы. Додик не смог оказать достойное сопротивление, так как запутался в спущенных штанинах, и грохнулся на пол. Парализованная страхом девица, обнаженная от пяток до поясницы, осталась безвольно висеть на спинке стула. Но тут на защиту подсудимого встали авторитеты и угрожающе ощерились на Табунова-старшего: отлились кошке, захапавшей «Золотую гору», мышкины слезы по утраченному лакомому куску! И даже сам Имярек, по старой памяти симпатизировавший господину Табунову, не мог игнорировать общее возмущение и вынужден был высказаться однозначно:

— У нас тут судят, в натуре, по понятиям, а не по телефонному праву! И в авторитеты нас не назначали после бутылки выпитой, как кое-каких судей в кое-какой суд! Авторитеты заслужили авторитет в своих ОПГ чисто конкретными делами, а не получили его по блату, знакомству или родственным связям. Не прокатит здесь откос на гомосек в состоянии аффекта, по неосторожности и спрятушки за пол, возраст и тяжелое семейное положение. Понятия не резиновые, как законы и некоторые изделия, их ни над кем, как защитный полог, не растянешь и ни на что не натянешь! Поэтому за осквернение понятий всем воздается в равной мере! Но мы не станем подтасовывать приговор, отвергая представленное доказательство под тем предлогом, что оно собрано с нарушением законодательства!

«Имяреку бы в законодатели пойти, — подумал Глеб. — Пусть доценты с кандидатами из МГУ и РГГУ его еще подучат, и получится спикер на славу! Во всяком случае, никакого законодательного полупротухшего полуфабриката он точно не пропустит!»

— И даже если у этой девицы, — указал Имярек на висящую в прострации на спинке стула Дуню, — не стоит на филейной части штемпель «с подлинной верна», мы не вправе запретить подсудимому наглядно доказывать традиционность своей сексуальной ориентации на натуре, в натуре!

— Видно, братану ДДТ недостаточно штемпеля «с подлинным верно» на одной половинке доказательственной попы? — ехидно предположил Гоги Ткварчельский. — Так мы можем расписаться на второй ее половинке, благо объема этой попы хватит на все факсимиле, и еще место останется. И наши подписи мы там же заверим печатью.

Имярек не счел уместным игривый тон Гоги Ткварчельского и завершил свою речь с суровой непреклонностью:

— Таким образом, уважаемый ДДТ, добром просим вас не препятствовать проведению судебного эксперимента, дабы впоследствии криминальная общественность не могла упрекнуть нас, авторитетов, в необъективности и предвзятости при вынесении приговора, как каких-то закупленных с потрохами районных судей!