Первая академия. Том 3
Шрифт:
Шереметев не успел защититься, и взрыв полыхнул рядом с ним, разметав во все стороны вращающиеся вокруг него булыжники.
Святослава моментально облепили подобием доспехов серые пластины с синими прожилками, и мой враг стал похож на гнома в средневековой броне. Рядом с ним словно из-под земли выросли два трёхметровых каменных великана, а сверху на меня рухнули несколько шипов, но я уже находился под щитом, и они с грохотом раскололись на куски, а другие вонзились в землю.
Големы потопали ко мне. Я рывком метнулся к одному и ударом заряженного огненным импульсом кулака расколол его
Оба голема оказались разрушены в считанные секунды. Для создания магических существ требовалось много умений, эфира и концентрации, но какой от них прок, если существа не обладают достаточно прочностью? Ну или это я таким сильным стал.
С неба в меня опять полетели крупные каменные шипы. Я рывками стал уходить от них, и те лишь взрывали землю. Шереметев же стоял как вкопанный, сжимая в руках две массивные секиры. Похоже, он не собирался бегать по полю боя. Решил забросать меня снарядами.
Я же рывками метался туда-сюда, уворачивался от падающих шипов, и кидал огненные копья. Те часто летели мимо из-за невозможности хорошо прицелиться, но иногда всё же попадали в моего недруга, однако Шереметев оставался неподвижен. Он сам будто превратился в нерушимую скалу.
Я не мог бесконечно носиться по полю боя. Если не предпринять решительных шагов, можно только весь эфир зря потратить, не добившись никаких результатов. Надо было атаковать.
Переместившись левее, я оказался сбоку от Святослава. Тот обернулся и тут же получил «астру», которую я формировал в ладонях последние секунд пятнадцать. Снаряд с уплотнённой сердцевиной взорвался рядом с Шереметевым, свалив того на землю. Воспользовавшись ситуацией, я ударил противника высокотемпературной струёй пламени.
Пока Святослав поднимался, в него попали три таких струи, размолотив ему доспехи. Тогда Шереметев создал перед собой грубую каменную плиту, которая приняла на себя четвёртую струю. Я не растерялся, и рывком ушёл левее. Но Святослав заметил мой манёвр и рванул ко мне со всех ног.
Он был уже совсем рядом, обе секиры взмыли над моей головой для сокрушительного удара, но первой ударила струя пламени, в которую я вложил больше эфира, чем обычно. Во все стороны брызнули куски каменной брони, и мой противник отлетел шагов на десять.
В ответ полетели копья. Одно пронеслось возле моего уха, второе попало мне в ногу, третье — в живот. Эфирная аура выдержала атаку, а в моих руках уже сформировалась очередная «астра». Шереметев вскочил, но сразу был свален взрывом.
Тремя пространственными рывками я переместился подальше от врага. Тот сразу и не понял, где я. Он замешкался на несколько секунда, пока поднимался на ноги. С четырёх сторон его окружили каменные плиты, а в меня опять полетели с неба конусу.
Я закрылся полусферой из огненной плёнки и сосредоточился. Через несколько секунд в Шереметева ударил «небесный столб». Клубы пламени взметнулись над полем, а когда они рассеялись, среди опалённой травы осталось лишь дымящееся тело.
Переместившись поближе, я убедился, что Шереметев мёртв. Он стал чёрным, как уголь, а на обгоревшем лице застыло спокойное сосредоточенное выражение.
Смерть наступила так быстро, что Святослав не успел ничего ни понять, ни почувствовать.— Готов! — крикнул я.
Секунданты, что стояли ближе всех, зашагали ко мне, чтобы оценить результат поединка.
— Да, Святослав Шереметев мёртв, — проговорил Вяземский со сдержанным торжеством. — Алексей Дубровский выиграл бой.
Безбородко озадаченно посмотрел на меня, затем на труп, затем снова на меня:
— С этим сложно спорить, — он извлёк из кармана пальто портсигар, вытащил папиросу и, сунув в рот, стал доставать зажигалку. Глава тайной канцелярии имел напряжённый вид. От меня не укрылась мелкая дрожь в его руках.
Оставив разбираться с трупом господина Безбородко и шереметевских дружинником, мы с Вяземским потопали к машинам. Пока никто не собирался на нас нападать.
— Поздравляю. Очередная победа за вами, — сказал Вяземский. — Вы не только владеете искусством пламени, но и хороший воин. У Шереметева не было шансов.
— Да, не было, — согласился я. — Брось он мне вызов год назад, победил бы, а сейчас — нет.
Мы удалялись от места поединка, где возле трупа суетились дружинники, и я чувствовал огромное облегчение. Неизвестно, что будет дальше, но этот человек уж точно больше меня не побеспокоит.
— Теперь императору придётся назначить нового главноуправляющего, — продолжал Вяземский. — Многие рода попытаются просунуть на эту должность кого-то из своих. Бельские, Долгоруковы, Орловы… кто там ещё. Посмотрим, что из этого выйдет.
— Сами не собираетесь?
— Нет, в политику я ни ногой.
— Понимаю вас. Тоже не собираюсь туда соваться. Однако кому-то придётся порядок. Без этого никак.
— Да, нужен сильный человек, кто прижмёт к ногтю тех, что чинит произвол.
— Если такой человек придёт к власти, он прижмёт к ногтю всех. Поэтому будьте осторожны со своими желаниями.
— Это вы верно заметили, Алексей. Такое тоже бывает.
Мы дошли до машин.
— За мной могут начать охотиться Бельские. Они наверняка натравят на меня полицию, — напомнил я.
— Никто не зайдёт без моего разрешения за ворота академии: ни полицай, ни третье отделение, — успокоил меня ректор. — Вам здесь нечего опасаться. Когда приедем, лучше отдохните как следует и готовьтесь к занятиям, а все неприятные мысли выкиньте из головы.
— Пожалуй, так и сделаю.
До академии мы добрались без происшествий. Оставив машину на стоянке, я отправился в свою квартиру. После драки чувствовалось внутренне опустошение. На заклинания ушло много эфира, поэтому пришлось медитировать, восполняя баланс.
Вечером позвонил Лизе и поделился своей радостью. Она даже не поверила вначале:
— Мёртв? Святослав мёртв? Да ты никак шутить изволишь?
— Я его убил на поединке и видел собственными глазами его обугленный труп. Поэтому — нет, никаких шуток. Он мёртв.
— Ты сражался на дуэли? И ничего мне не сказал?!
— Как это не сказал? А сейчас что делаю?
— Хватит, Алексей. Почему ты мне не позвонил?
— Это что-то изменило бы?
— Нет, но…
— Ну и всё тогда. Радуйся, Лиза. Теперь жить нам станет спокойнее.