Первая чаша

«Ты сожалеешь о своих деяниях? Это хорошо. Ведь дерево плодоносило, и могло давать нам пропитание ещё много лет. Да, из сломанных побегов можно вырастить новое, но старого уже не вернуть, а молодое зацветет не раньше чем через пять зим. Вот почему тебя гложет чувство стыда. Пусть ошибки прошлого научат тебя благоразумию, но не станут твоими оковами, что придется нести через всю жизнь».

Напутствие брата Мусаила юному монаху в саду у поломанной груши.

Арслан наутро сам зашёл к Орею и пригласил к столу. Там уже было накрыто, ароматно пахло пирогами и специями.

Монах, прежде чем покинуть комнату, принял заветные три чаши, пробормотав ритуальные фразы, и явился к завтраку уже осмелевший, зверски голодный и в хорошем настроении. Он сходу набросился на круглые пироги. Внутри оказалась начинка из риса и яиц, монах не мог остановиться и съел сразу пять штук, запивая их козьим молоком.

Хозяин дома с удовлетворением и радостью смотрел на аппетит гостя, набивая свою трубку курительной смесью. В его открытой, слишком дружелюбной улыбке Орей снова почувствовал какой-то подвох и решил приостановиться с пирогами. Арслану опять что-то было нужно.

– Надо поблагодарить Высших за то, что ты вчера победил! – произнес он, закурив от лучины. – А то пришлось бы нам батрачить на кузнеца.

– Угу, – с набитым ртом отозвался Орей.

– Но святой человек, неужели ты и в самом деле мог заподозрить меня в убийстве старшего брата? – возмутился Арслан. Монах смекнул, что тот начал издалека, прежде чем перейти к главному вопросу.

– Не-а, – Орей отрицательно помотал головой, прожевал пирог и сказал: – Я теперь уверен, что это демоны, – он слукавил, но Арслана надо было успокоить.

– Но зачем ты спрашивал насчёт ножей?

– Каких ножей?

– Пропавших.

– Не знаю. Может, эта темная тварь собирает трофеи? Думаю, искать её надо как-то иначе, – подытожил монах, допив молоко, на его верхней губе тут же появились белые усы, и он облизнулся. – У меня есть кое-какие соображения, но пока не уверен, что это сработает.

– Я помогу, чем смогу, – пообещал Арслан и с некоторым одобрением в голосе добавил: – Ты стал смелее со дня нашей первой встречи… Все заметили это.

– С благословения Высших, я привыкаю к вашей жизни, – скромно ответил Орей. Не сознаваться же, что по утрам он пьёт вино, и оно странным образом успокаивает все его волнения, позволяет говорить со всеми так же, как он общался с другими монахами, когда жил в обители.

– Хвала Высшим, что привыкаешь! – селянин помолчал и хитро прищурился. – Кстати, если тебя интересуют ножи, я могу показать тебе свои. Я расскажу тебе об их назначении.

– Пошли, – воодушевленно отозвался монах.

Мужчины встали из-за стола и вышли на кухню. Там Орей заметил Зариме, сидящую на корточках и старательно отчищающую песком противень. Она даже не подняла глаз, не отвлеклась от работы, старалась как можно меньше привлекать к себе внимание, чтобы не вызвать гнев мужа.

– Жена, мы позавтракали. Приберись в гостиной, – спокойно сказал ей Арслан, и на селянина тут же поднялись две пары изумленных глаз.

– Да, муж, – покорно склонилась Зариме, бросив работу, и пошла выполнять распоряжение.

Орей недоумевал от того, что селянин впервые при нем нормально обратился к жене, без криков и грубости.

Мужчины покинули дом и обошли его, пройдя через огород и загон с козами к неприметному запертому сараю, укрытому соломенной крышей. Арслан остановился, прежде чем отпереть дверь ключом, и осмотрелся.

– Сегодня особенно жарко. Надо помочь Зариме полить огород, – произнес он, и Орей в удивлении вскинул брови. Он же не ослышался и Арслан действительно только что назвал свою нелюбимую жену по имени, да ещё и хочет ей помочь? Это звучало очень подозрительно, как будто теперь в глазах монаха он хочет казаться лучше, чем есть на самом деле.

Селянин открыл сарай и впустил Орея внутрь.

Здесь было очень тесно – и одному развернуться негде, а для двоих и вовсе нет места.

Почти весь сарай занимал широкий добротный верстак, а на нем стоял сундук, к потолку были подвешены крючья, капканы, рыболовные снасти и три пустые клетки. Вдоль стены висела удочка. Орей с интересом рассматривал инструменты, прислонившись к косяку, и ловил себя на ужасной мысли, что с таким арсеналом и умением можно порезать кого угодно и как угодно.

– Я хочу извиниться перед тобой, монах, – вдруг произнес Арслан, опершись ладонями на верстак.

– За что?! – Орей сегодня не переставал удивляться этой разительной перемене, произошедшей с грубоватым и жадным селянином.

– Мы с Оттаром сначала действительно приняли тебя за блаженного… другого человека, – объяснился тот. – Поэтому и не сказали тебе всей правды.

– Это я должен извиниться! – в смущении воскликнул монах, впервые слыша искренность в голосе Арслана. – Я чуть не заподозрил тебя в убийствах и мне ужасно стыдно за это! Ведь ты спас меня… принёс в свой дом, дал мне кров и еду! А я… как я мог так поступить?.. – Орей такого стыда не ощущал даже перед сломанным грушевым деревом в монастыре, когда его отчитывал брат Мусаил. Впрочем, за Зариме он так не переживал, не беспокоился о своих чувствах. Пусть Арслан никого не убивал, но он всё равно плохо относится к жене. Или относился до сегодняшнего дня… Она же теперь не передумает убегать?

– Пойми, мы все напуганы… но неужели ты веришь, что я поднял бы нож против старшего брата? – хозяин дома стал совсем серьезным. – Смотри, – он достал из сундука длинный прямой кинжал. – Так выглядят наши именные ножи.

Орей увидел имя, вытравленное на стальном лезвии, рукоять была обмотана полосками кожи.

– Не столь богатый, как у старосты, но не менее острый, – с гордостью сказал Арслан, осторожно положив кинжал на верстак, и полез в сундук, вытащив из него свернутую кожаную подложку. Развернув её, он продемонстрировал Орею все ножи. Их было десятка два, разной формы и размера.

– Этот, – Арслан вытащил нож с загнутым как коготь острием. – Используется для снятия шкуры с туши, – потом он продемонстрировал короткий нож с небольшим треугольным лезвием. – Этим я делаю надрез на шкуре так, чтобы снять её без особых повреждений. А этот – он достал широкий нож-скобель, – для выделки перед дублением. Ножей так много, потому что они используются для разной по размеру добычи. Например, речная мышь – небольшой зверек, а полевой заяц… он гораздо больше. Птиц разделывают другими ножами, как и рыбу, – делился мудростью Арслан. – У каждого в деревне, кто охотится и рыбачит, есть похожие инструменты. Без них добычу не разделать правильно и много материала и мяса пропадёт. Но со временем ножи попросту стачиваются, особенно если часто пользоваться, – селянин показал нож, от которого осталась настолько тонкая полоска лезвия, что использовать его можно было разве что, как шило. – Этот нужно менять. Как только добуду достаточно шкур для торга, снова закажу у Урсана новый.

– Понятно. Это удивительно! – Орей с пониманием покивал, разглядывая сокровища Арслана. – Но раз у многих есть такой… э-э... набор для охоты, то каждый из них может быть убийцей твоего брата.

– Но кто бы стал так убивать, да ещё и воровать одежду?

– Я прислушался к Оттару, а зря, – сокрушался Орей. – Из-за этого я и начал подозревать людей. А нужно было довериться своему сердцу. Высшие до сих пор пытаются направить меня на верную дорогу. Я почувствовал это, когда в последний раз поднимался в обитель. Там и в Шадибе происходит что-то… жуткое…