Первая мировая война в 211 эпизодах

Через три часа он умер.

Его организм не выдержал этого внезапного насыщения.

50.

Среда, 12 мая 1915 года

Уильям Генри Докинз убит на полуострове Галлиполи

Можно задаться вопросом, что донимало его больше: тяжелая работа на берегу или зубная боль. Скорее всего, первое. Докинз был действительно ответственным и преданным своему делу офицером. Но визиты к врачу свидетельствуют о том, что зубная боль мучила его, что она присутствовала в его жизни как постоянный фон, некое развлечение, фильтр [103] , и его ощущения этих дней представляли собой странную смесь эпического величия и частных мелочей, — как всегда, между ними имелась некая пустота. Иногда он упускал из виду такие простые вещи, как, например, какой сегодня день недели.

103

Находясь в Египте, Докинз много раз посещает зубного врача, но, очевидно, не все его проблемы с зубами были решены, 10 мая он вновь обращается к врачу на берегу по поводу зубной боли.

С тех пор как они две недели назад высадились на берег, стояла прекрасная погода, хотя по ночам было холодно. Но позавчера начал моросить дождик. Он все не кончался. Между берегом и окопами на холмах все время передвигались массы людей и коней, и утоптанные дороги развезло от дождя; по этой слякоти, в скользкой, вязкой глине было трудно ходить. Уильям Генри Докинз и его капрал спали в пещере на склоне холма. Единственным предметом обстановки в ней было полуразвалившееся кресло, которое пару дней назад прибило к берегу и в котором Докинз теперь иногда восседал, отдавая приказы. В это утро, проснувшись, он увидел, что дождь снова припустил.

Все понимали, что крупная операция на грани провала.

Только в двух местах союзникам удалось создать настоящие плацдармы. В самом низу, на южной оконечности полуострова, и здесь, в западной части Галлиполи, возле Габа-Тепе [104] . Тем не менее Докинз вместе с другими высадились не там, где нужно, почти в километре к северу от места назначения. Что в своем роде стало удачей, ибо османская оборона здесь была чрезвычайно слабой. Объяснялось это тем, что местность была очень каменистой и турки посчитали невероятным, чтобы союзники высадились именно здесь [105] . Как следствие, нападающие сумели пристать к берегу без особых потерь, но с неимоверным трудом продвигались через замысловатый лабиринт ущелий, поросших кустарником, и крутых скалистых обрывов, спускавшихся к берегу. Когда турецкая пехота, спешно посланная сюда, прибыла на место и предприняла первое — в длинном ряду других — яростное контрнаступление, то австралийские и новозеландские роты в лучшем случае отступили на два километра в глубь полуострова. Где-то там все и замерло, словно насмешливое отражение неподвижного Западного фронта. И как во Франции и Бельгии, наступления и контрнаступления стали чередоваться, пока обе стороны, измотанные, ожесточенные, не осознали, что противник непоколебим, после чего погрузились в рутину окопной войны.

104

Сегодня это место известно под названием Анзак Ков.

105

В этом нет ничего удивительного: обстрел Галлиполи флотом противника, который не прекращался все предыдущие месяцы, привел к тому, что османские генералы, под командованием немца Лимана фон Сандерса, послали туда подкрепление, какое только смогли собрать.

К этой повседневной рутине относились забота о пропитании, обеспечение едой и водой. За это действительно надо было отвечать. Разумеется, все понимали, что доступ к воде может оказаться проблемой, особенно когда наступает самое жаркое время года. Поэтому у союзников, высадившихся на берег, были баржи с запасом воды с Лемноса. Этих запасов хватило бы до того времени, пока инженерные войска не выроют колодцы. Докинз и его люди работали без устали, они вырыли много колодцев и обустроили “оазисы”, где и люди, и животные могли бы найти живительную влагу.

Однако об изобилии не могло быть и речи. К примеру, пресной воды было не так много, чтобы в ней можно было помыться. Поэтому личную гигиену обеспечивали, купаясь в море. Но все воздерживались от того, чтобы чистить зубы морской водой: в море плавали трупы животных и нечистоты с кораблей, стоявших на якоре у берега. Проблема состояла и в том, что много пресной воды терялось из-за повреждений водопровода, проложенного от колодезных насосов: виновником оказывалась либо вражеская артиллерия, либо свои же рассеянные солдаты, которые везли повозки или пушки прямо по тонким и непрочным трубам. Так что Докинзу и его людям приходилось теперь закапывать трубы в землю.

Наступает обычное утро, идет серенький моросящий дождь. Докинз строит своих солдат и определяет задачи для отдельных групп на сегодняшний день. Одна из таких задач — продолжить зарывать водопровод в землю. Малопочетное занятие — такое уж точно не попадет на страницы иллюстрированного журнала, — но оно жизненно необходимо. Как нарочно, в его взводе оказались самые отчаянные бузотеры всей роты. Но серьезность положения вкупе с командирским талантом Докинза, с его искренней заботой о своих солдатах смягчает даже самых строптивых, и чувство солидарности объединяет этих, казалось бы, неисправимых гордецов, бегающих в самоволку, и молодого добросердечного капитана.

Все еще утро, они берутся за работу.

Моросит дождь.

Одной из групп предстоит выполнить весьма опасное задание. На отрезке пути примерно в сто метров валяются три десятка мулов, убитых турецкими снарядами. Между тем канаву уже прорыли. Это было сделано ночью. Теперь остается только проложить и смонтировать там водопровод. Все тихо и спокойно. Турецкая артиллерия молчит. Досадная помеха — мертвые животные, со своими распухшими брюхами и окоченелыми, раскинутыми в разные стороны ногами. Канава пролегает возле трупов, под ними, даже через них. Семь солдат запачканы кровью. Докинз тоже. Без четверти десять.

И тут слышится свист снаряда.

Первый за все утро. Свист перерастает в вой. Вой завершается резким грохотом. Снаряд взрывается прямо над головами присевших на корточки солдат: это картечь, и она для них не опасна. Круглые пули сыплются на землю в пятнадцати метрах отсюда [106] . Один солдат, по имени Морей, оборачивается. И успевает заметить, как Уильям Генри Докинз падает навзничь, именно так, как обычно падают тяжело раненные, когда падение зависит не от механики самого тела, а от примитивных законов гравитации.

106

Если бы это был обычный фугасный снаряд, то Докинз выжил бы, тогда как его присевшие на корточки солдаты были бы ранены или убиты. Пули из картечных гранат летят длинным конусом прямо вперед, а из фугасных — в разные стороны. Поэтому можно остаться невредимым, если фугасный снаряд детонирует всего в нескольких метрах и если, конечно, человек не находится в зоне его полета. А если еще добавить к этому относительную неразвитость металлургии того времени, вследствие чего фугасные снаряды иногда разлетались на несколько крупных фрагментов, то становится понятным, почему можно было выжить, находясь в непосредственной близости от места взрыва. Согласно теории, именно подобная ситуация чисто физиологически могла породить феномен шока от взрыва: считалось, что вакуум повреждал мозг.

Все бросаются к нему. Докинз ранен в голову, шею и грудь. Солдаты поднимают его с сырой земли, несут в укрытие. Позади них с сильным грохотом разрывается еще одна картечная граната. Его укладывают. Кровь смешивается с дождевой водой. Он не говорит ни слова. Умирает у них на глазах.

51.

Пятница, 14 мая 1915 года

Олива Кинг моет пол в Труа

День холодный и ветреный. Но справедливости ради стоит сказать, что все последнее время стояла чудесная теплая погода. Они даже могли спать под открытым небом в ближайшем сосновом бору, лежа на новеньких носилках. Впрочем, их привлекал не теплый лесной воздух; дело в том, что замок Шантлу, реквизированный для них, давно разграблен, даже мебели нет. Кроме того, пропало их имущество. Без палаток или походной кухни они просто не могли принимать раненых. Замок находился в живописном месте, пусть и у самой дороги: здесь имелись прекрасный сад и огород, просторные луга и очаровательный лесок.

Олива Кинг, по своему обыкновению, поднялась рано. Уже в четверть девятого она сидела за рулем санитарной машины. Цель поездки — найти и привезти в замок скамейки и столы. С ней ехала ее начальник, миссис Харли, которая отвечала за транспорт. Олива Мэй Кинг — австралийка, 29 лет, родилась в Сиднее, в семье успешного предпринимателя. (Она была настоящей папиной дочкой, тем более что ее мать умерла, когда Оливе было пятнадцать.)

Она получила традиционное воспитание и образование в Дрездене (уроки росписи по фарфору и музыки), однако ее дальнейшую жизнь нельзя назвать обычной. Искреннее, наивное желание выйти замуж и родить детей боролось с энергичностью и беспокойством ее натуры. До войны она много путешествовала по Азии, Америке и Европе, — разумеется, в сопровождении компаньонки. Она стала третьей женщиной в мире, которая поднялась на вулкан Попокатепетль, юго-восточнее города Мехико, высотой 5452 метра, — и первой, кто осмелился спуститься в его дымящийся кратер. Но чего-то ей все же не хватало. В стихотворении 1913 года она обращается к Богу: “Пошли мне печаль… чтоб душа пробудилась от спячки”. Она была одной из тех, для кого благой вестью войны стали перемены.

Поэтому не удивительно, что с началом войны Кинг быстро нашла способ превратиться из зрителя в участника; ею двигали и склонность к авантюризму, и патриотизм. И она избрала путь, единственно возможный для женщины в 1914 году, — медицину. Вместе с тем показательно, что Кинг не стала сестрой милосердия, а выбрала себе роль шофера: она собиралась сидеть за рулем большой санитарной машины марки “Альда”, которую сама же и купила на отцовские деньги. Умение водить транспортное средство — еще одно редкостное умение вообще и для лица ее пола в особенности. И теперь Кинг работала в организации под названием “Госпиталь шотландских женщин”. Это один из многих частных госпиталей, которые возникли на волне энтузиазма осенью 1914 года, но его особенностью было то, что его создали радикальные суфражистки и работали в нем одни женщины [107] .

107

Скорее всего, Оливу привлекли в эту организацию не идеи гендерной политики, а простые практические соображения: первая медсанчасть, в которую она поступила на службу, почти немедленно прекратила свое существование после того, как без предупреждения была высажена в Бельгии. Олива и две другие женщины-шоферы были арестованы по подозрению в шпионаже. Тот факт, что миссис Харли, одна из руководителей Госпиталя шотландских женщин, которая в этот день ехала вместе с Оливой в машине, являлась сестрой сэра Джона Френча, командира Британского экспедиционного корпуса, конечно же помог организации и функционированию госпиталя.