Первая скрипка для злого доктора

Мы работаем вместе почти полтора часа, то и дело перешучиваясь. Антон то веселит меня предположениями, кто и зачем хранил все эти документы, то рассказывает какие-то истории из своего студенчества. Но почему-то ни слова о том, как и где он работал до приезда сюда.

А когда я спрашиваю – уходит от ответа.

– Слушай, давай закончим на этой папке? – мужчина достаёт последние несколько бумаг. – Я уже надышался пылью времён! Да и ты тоже, наверняка. И блинов было явно недостаточно. У тебя во сколько рабочий день официально заканчивается?

– Ну…. – кидаю взгляд на часы. – Вообще, я же здесь научный сотрудник без твёрдой ставки. И строгого расписания у меня нет.

– Прекрасно, – Антон с воодушевлением кивает. – Погода отличная… точнее, была отличной два часа назад, пока мы с тобой не закопались в этой пылище. Пойдём. Воздухом подышим и поужинаем нормально.

– Ладно, – киваю, потому что и сама, честно говоря, устала сидеть тут, согнувшись. – Давай, что там последнее.

– Ага, тут у нас.… две какие-то вырезки из газет, – мужчина кладёт передо мной пожелтевшие страницы со стёршимися на сгибах буквами. – Потом ещё какая-то открытка. Почтовая. Не заполнена. Вот, держи. И… а это что?

– Что там? – осторожно откладываю в сторону открытку явно начала двадцатого столетия, судя по ятям и ерам, встречающимся в мелком тексте с информацией об издательстве.

– Какое-то письмо. Алён, ну-ка глянь.

Мы с Антоном склоняемся над ветхой страничкой, написанной безукоризненно ровным почерком.

– Странно, – говорю задумчиво, вглядываясь в выцветшие чернила. – Такое ощущение, что почерк мне знаком. Как будто я видела что-то такое совсем недавно…

– Где ты могла видеть письмо с дореформенной орфографией? – скептически смотрит на меня Антон.

– Господи, – выпрямляюсь, глядя на него с весёлым изумлением. – Сердцев, ты прям открываешься для меня с совершенно неожиданной стороны! Вот уж какое словосочетание я от тебя не ожидала услышать, так это «дореформенная орфография»!

Он то ли смущённо, то ли с вызовом пожимает плечами.

– Твоей бабани уроки вылезли, откуда не ждал, – фыркает немного насмешливо. – Но уж совсем-то идиотом не надо меня представлять. Вот же, смотри – здесь ять, и вот ещё, и вот…. Это-то я могу различить.

– Я никогда не считала тебя идиотом, – говорю мягко. – Наоборот, всегда знала, что ты очень умный.

– Первый комплимент от тебя, который я слышу за всё время нашего знакомства! – дурачится Антон, закатывая глаза. – Надо записать куда-нибудь!

– Хорош дурака валять, – легонько пихаю его в плечо и снова склоняюсь над столом. – Нет, я совершенно точно где-то видела похожий почерк. Такой аккуратный, знаешь… Так пишут отличницы всяких Смольных институтов благородных де…

Застываю с открытым ртом.

– Что? – мужчина смотрит на меня с недоумением.

– Господи, да это же.… Это же… – подорвавшись с места, бегу к выходу из архива. – Людмила Васильевна!!! Можете открыть мне сейф?! Пожалуйста, очень срочно!

– Фу, Алёнка! Напугала меня! – пожилая женщина хватается за сердце. – Что у тебя стряслось?

– Пожалуйста, я вам покажу сейчас, только мне нужно взглянуть на одно письмо! – умоляюще складываю руки.

– Хорошо, хорошо, – библиотекарь тяжело поднимается и берёт ключи.

Дико хочется её поторопить, но я сдерживаю себя.

Когда у меня в руках оказывается уже знакомая папка, я осторожно кладу её на стол, открываю. Ну где же.… Да, вот.

Аккуратно вытаскиваю письмо матери композитора. Кладу рядом с листком, который мы обнаружили.

– Невероятно, – шепчет Людмила Васильевна. – Это же…

– Это, похоже, ещё одно её письмо! – шепчу пересохшими губами.

Мы с благоговением смотрим на небольшой листочек и молчим.

У нас, здесь, в пыльном архиве… Откуда и как?!

Теперь уже, видимо, не узнать.

– Людмила Васильевна, – собравшись с мыслями, прошу женщину. – Вы, пожалуйста, пока молчите, ладно? И мы будем молчать. То есть, я, конечно, сообщу куда следует. Но для начала нужно провести экспертизу… Почерковедческую, и возраст бумаги наверняка можно определить. И, главное, я перепишу текст и расшифрую. Вроде бы всё понятно тут, но вот на сгибах видно, что потёртости, буквы сложно разобрать.

– Конечно, Алёнка, – библиотекарь качает головой. – Господи, вот ведь… Кто бы мог подумать?!

– И не говорите.… – соглашаюсь, осторожно убирая письмо-экспонат обратно в папку, а листок, найденный нами – отдельно, складываю пока между листов чистой бумаги.

– Так, а вы, кстати, долго ещё будете? – немного приходит в себя Людмила Васильевна. – Времени уже…

– Сейчас пойдём, – отвечает за меня Антон. – Спасибо вам огромное, что позволили побыть здесь!

– Да чего уж там, – отмахивается довольная женщина. – Что ж я, не понимаю, что ли… Молодость, эх. Ладно, давайте тогда, идите! А это письмецо ты, Алён, тоже в сейф сложи!

– Да я и собиралась, – улыбаюсь, до сих пор не в силах поверить собственной удаче.

Антон выводит меня из архива чуть не силой.

– Слушай, я понимаю, что не могу конкурировать с листочком из позапрошлого столетия, – говорит мне чуть ехидно. – Но всё-таки, пойдём поужинаем! Отпразднуем твою находку!

– Знаешь, она немножко…. наша, – кидаю на него взгляд.

– Я примазываться не собираюсь, – тепло улыбается мне мужчина. – И не вздумай принижать себя. Если бы не ты, никто бы до этих папок ещё лет сто не добрался!

– Это вообще может быть просто похожий почерк, – боюсь поверить и поэтому стараюсь не слишком радоваться.

Мы уже подходим к гардеробу.

– Я уверен, что ты не ошиблась, – Антон помогает мне одеться. – Предлагаю заказать по этому поводу в ресторане самое лучшее вино!

– А ты разбираешься в вине? – уточняю у него. – Я вот ничего в нём не понимаю.…

– Разбираюсь немного, – мужчина улыбается.

– Ой, привет! – из кабинета экскурсоводов выглядывает Элька, выходит, расплываясь в улыбке и разглядывая нас во все глаза.