Первое задание
Шрифт:
В растущем напряжении добра...
Они спасают звёзд и маргиналов,
«Спасибо» дожидаться недосуг...
Летит «Реанимация» с мигалкой,
Скорей освободите полосу!
Они ни в коем случае не судьи,
Не им решать – умру ли, оживу...
Но ангел «Скорой» продлевает судьбы,
Подвластно это только божеству!
(с) Один замечательный доктор
Я почесала в раздумьях сгрызенным концом карандаша кончик носа и начертила на снимке еще одну линию*. Это было уже мое третье дежурство по выходу с больничного, и я постепенно входила в привычный ритм, когда сутки работаешь, а потом отсыпаешься. Ну, или не отсыпаешься.
Я с удовольствием ехала на работу. И с еще большим
У меня появилось ощущение, что в этой квартире я обрела дом, точнее, состояние дома, которого мне так не хватало. Я пыталась не думать над этим вопросом, загоняя его в подсознание, но он вылез сам и нахально демонстрировал, как я была не права, не позволяя себе просто расслабиться.
Я в очередной раз впилась зубами в карандаш и мысленно решила, что, раз уж моя жизнь так стремительно меняется, то пусть она меняется позитивно.
Еще бы до утра тихо было – было бы совсем хорошо.
Воткнув лист в негатоскоп, я углубилась в его изучение.
– Доктор Ларсен, пройдите в приемный покой.
Я оторвалась от созерцания снимка, накинула халат и пошла в указанном направлении. Надеюсь, не очередного бога привезли. Мне одного вполне хватило.
– Кто тут у нас, Мэган?
– Автодорожка, женщину машина сбила. Черепно-мозговая травма, открытый перелом лодыжки, видимо, еще и позвоночник задет.
– Нейрохирургов вызвали?
– Да, мэм.
– Будите рентгенолога и в операционную ее.
Первым делом все равно голову смотреть будем, потом ногу обработаем и поймем, что с позвоночником.
Вприпрыжку бегу в оперблок, встречая по пути Макса – дежурного нейрохирурга – и выдаю ему имеющуюся информацию.
– ...тетка поступила в критическом, реаниматологи сейчас работают, у нас еще минут пятнадцать-двадцать, пока с МРТ закончат. Так что давай шустрее, – я продолжаю говорить, параллельно стягивая с себя один костюм и переодеваясь в другой, операционный. – Макс, да шевелись давай!
О, я, кажется, начинаю перенимать интонации Локи.
– Ну... неудобно, ты переоденешься, и повернусь.
– Твою мать, ты мою задницу в первый раз видишь, что ли?
Макс краснеет и тоже начинает переодеваться. Тоже мне, моралист нашелся. Ему пациента везут, а он боится на задницу коллеги засмотреться. Тьфу!
В итоге лодыжку мы собрали, понавставляли железа и загипсовали в виде лангеты, оставив просвет для вентиляции раны. До свадьбы заживет.
С головой получилось сложнее, понадобилась экстренная трепанация с удалением костных отломков. Макс диагностировал ушиб головного мозга средней степени тяжести.
Ну, хоть так. Шансы на восстановление есть неплохие, но как минимум два месяца в больнице ей обеспечено, надеюсь, что страховка у нее есть.
Бедная, крепко же тебя сшибли...
– Агата, по кофе? А то чего-то я вымотался совсем.
– Давай. Я тоже. Жалко девчонку, красивая. Надеюсь, к вечеру очнется – я заеду, посмотрю, как она.
– О, давай. Я еще на дежурстве буду.
Я плюхнулась на диван в общей кухоньке и приняла у него из рук чашку с кофе.
– Слушай, а как ты вообще попала в травматологию? – спросил вдруг он, грея руки чашкой. – Обычно женщины выбирают другие специализации.
– Я на Скорой помощи работала, насмотрелась. Поняла, что хочу. Практика показала – еще и могу.
– На Скорой помощи? Когда?
– Я еще в академии училась.
–
Разве можно работать и учиться одновременно?Я хмыкаю в чашку.
– В России все возможно. Особенно – если работать некому. Работала фельдшером, ну, медсестрой, в смысле. Дежурила ночь через ночь и в выходные.
– Неслабо.
– Ну, я моложе была. А молодой организм – сам знаешь...
– Знаю, сам такой. И все-таки, почему именно травма? Не нейрохирургия, например?
– За своих болеешь? – я ехидно улыбаюсь сидящему рядом Максу.
– Конечно!
– Ну... так исторически сложилось, на самом деле. Я особо не задумывалась над сим вопросом. Личность заведующего кафедрой в академии повлияла. И несколько дежурств на реанимации.
– Расскажи?
– Мало тебе тут баек?
– Ну, про русскую-то реанимацию я не слышал!
– Лучше б тебе и не слышать... Ладно, расскажу. Кофе еще нальешь?
Я дождалась чашку и начала рассказывать, откинувшись на диванные подушки.
– Мы, студенты, дежурили на разных машинах и с разными бригадами – подстраивались под учебный график. Ну, и периодически попадали не на обычные санитарные машины, а на реанимобили. У нас это называлось “проклятым дежурством” – там бабушек с повышением давления не водилось, выезжали только на полный треш. Я первое такое дежурство никогда не забуду. Ехали с очередного вызова – почти пустые, ни анальгетиков, ни морфина, нихрена нет. Их и так не хватает, а тут вообще голяк. Ехали в Областную больницу, подзатариться в реанимации – благо, к ним везем, они же препараты и спишут.
– Но это же преступление!
– Преступление. А варианты? На живую? В России использование медицинских наркотиков без спецсейфов запрещено. В каждую Скорую сейф никто ставить не будет.
– Как – запрещено?!
– Законом. Макс, ты слушать будешь или тебе про наркотики интереснее?
Макс поднимает руки ладонями вверх, показывая полную готовность слушать дальше.
– Едем, злые, как черти, голодные. А еще полночи впереди. Поступает вызов: все ближайшие машины на Ордынскую трассу, тяжелая авария – автобус столкнулся со здоровенной фурой, дофига пострадавших. Ну, мы разворачиваемся – и по газам. Туда летели сто двадцать, местами по встречке, по обочинам, а машина-то старая, ей и сто двадцать – лихо. Приехали одними из первых. Полный привет – перекореженный автобус вверх колесами в кювете, грузовик без морды поперек дороги, везде стекло крошевом, под ногами хрустит. Автобус вроде не дымится, и то хорошо. Я, как на асфальте увидела темные полосы по битому стеклу – кровь, так и встала, пошевелиться не могла.
В кювете уже спасатели вовсю работают – искры летят от разрезаемого металла, люди кричат... и кровью пахнет. Свежей. Меня реаниматолог пихнул как следует – чего, мол, встала? Вперед, некогда стоять, а то какого хрена на скорую пошла? У меня, знаешь, голова отключилась, одна мысль – спасти. Вытаскивали из автобуса наравне со спасателями, относили подальше тех, кого можно. Кто-то сам идти смог. С передних сидений извлекли девушку лет двадцати, как мне тогда. Ее сразу на носилки уложили и к нашей машине понесли – вся одежда в крови была, явные переломы, скорее всего, и внутренние кровотечения. Но голова целая, в сознании. Орала она... Хотя, тут бы любой орал. Загрузились, рванули с места. До ближайшей больницы с нормальной реанимацией – восемнадцать километров. Срочно надо интубировать** – большая кровопотеря, болевой шок, задыхается. Обезболить? Анестезия? А хрен вам! Вообще ничего нет! Все использовали, пока остальных вытаскивали из автобуса! Пациентка в сознании – на живую интубировать?! Да она загнулась бы прямо там от болевого шока! Михалыч, реаниматолог, недолго думая, ее в висок тюкнул и отрубил. Трубки поставили, задышала.