Первые шаги

— А тебе не кажется, что продавать информацию о том, что у вас приобрели бомбу, которая может быть причиной многих смертей, мягко говоря, нечестно? — не смогла принять точку зрения тартарца я. — Если вы такие разумные, то не правильнее было бы предоставлять такие сведения бесплатно?

— Естественно, нет! Всё имеет свою цену. У нас они гибкие и варьируются в зависимости от симпатии к клиенту. Например, мы можем продать секретный код от военной базы преступнику за пятьдесят тысяч рублей, а информацию о покупке кода и личности, совершившей сделку, за десять рублей. Видишь разницу? — дождавшись моего согласия, мужчина продолжил. — Так происходит и в Белокермане.

— Кстати, а как ты в частности (и Тартар в целом) относитесь к Белокерману? — как ни крути, теперь это моя вторая родина, и волей-неволей я переживаю за эту страну, хотя и понимаю, что войну, скорее всего, начала она.

— Я — симпатизирую. Мы в целом относимся скорее положительно.

— А к Угырху?

— Угырх почти не представляет для нас интереса.

— Потому, что он слабее Белокермана?

— Нет. Тут всё гораздо сложнее.

Поэкспериментировав, я тоже опустила спинку кресла и легла на бок, подперев голову рукой. Не люблю, когда собеседник оказывается за спиной.

— Можешь хотя бы о главных причинах рассказать?

Мужчина хмыкнул и прикрыл глаза.

— Белокерман и Угырх находятся под патронатом Миртара, по этой причине сама по себе их территория для нас безразлична. Поэтому интерес зависит от особенностей конкретной страны: её населения, развития, внешней и внутренней политики и экономики. В этом плане Белокерман достаточно развит, имеет крепкую законодательную и исполнительную власть, поддерживает хорошие отношения с некоторыми странами, в том числе, и располагающимися далеко отсюда, надёжный партнёр, поставляющий на мировой рынок качественный товар. Угырх является почти полной противоположностью твоей стране: производство развито слабо, он не пытается повысить свой политический статус и не представляет интереса как партнёр. Правда, нельзя отрицать, что за ним забавно наблюдать, к тому же, эта страна периодически закупает крупные партии оружия.

— А Белокерман не закупает?

— Нет, по большей части предпочитает обходиться собственным производством. В результате, твоя страна стабильна и интересна в плане развития отношений. Путь же Угырха — тупиковый. Говоря цинично, Белокерман Угырху нужен гораздо больше, чем Угырх Белокерману, — неожиданно закончил собеседник.

Я удивлённо на него посмотрела. Нет, я понимаю, почему Угырх, точнее, его территория, может понадобиться Белокерману. Но наоборот?

— Белокерман нужен Угырху? Почему?!

— Практически вся экономика этой страны держится на средствах, поступающих от соседей. Которые выделяют деньги в тайне друг от друга, но с одной целью: чтобы Угырх вел вооружённый конфликт с Белокерманом и не дал тому увеличить своё влияние. Даже самая большая сила на этой территории, Миртар, скрыто поддерживает политику Угырха. — Я с сомнением покачала головой, вспомнив территориальную разницу Миртара и Белокермана. Не просто в разы, в миллиарды раз! Зачем при таком преимуществе действовать опосредованно? — Несмотря на то, что Белокерман не представляет никакой угрозы для гигантской страны, для остальных соседей он авторитет, и его слово имеет большой вес. А это не нравится миртарцам, которые предпочитают быть единственной диктующей условия силой. Итак, экономика Угырха очень сильно зависит от притока средств из других стран, и его власти даже не пытаются потратить часть этих средств на развитие собственной инфраструктуры или как-то ещё изменить существующее положение, вместо этого занимаясь личным обогащением. Поэтому, пока Угырх конфликтует с твоей страной — ему платят и он живет. Если вдруг не станет Белокермана, Угырх тоже прекратит своё существование.

— Но если миртарцы настроены против Белокермана, то почему они ещё его не уничтожили? — высказала я недоверие к сказанному.

— Это не их метод. К тому же, с какой-то точки зрения, им, как и нам, нравится такая сильная и разумная мелкая страна. Поэтому миртарцы официально дружат с Белокерманом, но ведут скрытую политику через третьих лиц: чтобы не уничтожить, но и не дать увеличить своё влияние.

— А белокерманцы об этом знают?

— Большинство — нет, за исключением заинтересованных лиц и некоторых политических деятелей. В вашей стране этой информации нет в свободном доступе. Но даже те, кто в курсе, изменить ситуацию не в силах. Если твоя страна перестанет конфликтовать с Угырхом, к ней начнут применять другие, гораздо более неприятные санкции. И в правительстве это понимают, хотя, разумеется, вслух не говорят. Впрочем, мало кто из заинтересованных сторон официально признает настоящую причину конфликта. Здесь это не принято.

Я поёжилась. Грустно и страшно осознавать, что ситуация не оптимистичная, и любая попытка её изменить может ещё ухудшить положение. За время жизни в Белокермане о Чёрной Дыре у меня создалось радужное впечатление. А жизнь, увы, и в этом мире не похожа на рай.

Тартарец недаром сказал, что стоит опасаться его ответов. Они вызвали ощущение безнадёжности и беспомощности, заставили почувствовать себя никем и ничем, песчинкой, от которой ничего не зависит. Страшно понимать, что слишком многое зависит от других. Как же всё-таки легко некоторые политики разменивают человеческие жизни! Стоящие у власти Угырха наверняка не намерены провести в нём всю жизнь, а, скорее всего, накапливают деньги и уезжают в другие, более стабильные страны. Но не думаю, что такая возможность есть у рядовых граждан, гораздо вероятнее, что они заложники политического положения.

Если раньше я пыталась найти для себя виновного в этой войне, то теперь обе стороны предстали пострадавшими. Ни у Белокермана, ни у Угырха нет другого выхода. И если белоруны живут достойно, то основное население противника жаль ещё и потому, что их политики даже не пытаются позаботиться о своём народе. А если и есть отдельные добросовестные личности, их голоса наверняка растворяются в толпе.

Быстро завершив разговор, я слегка приподняла спинку кресла и задумалась. Конечно, стоило бы выяснить более насущные, непосредственно касающиеся меня вопросы, но желания общаться пока больше не было. Зато возникло чёткое подозрение, что если и удастся разговорить тартарца на эту тему, то ответы меня не просто не порадуют, а вызовут либо панику, либо депрессию. Поэтому я малодушно решила избежать лишней нервотрёпки. В конце концов, жила же несколько месяцев в Белокермане, не зная о его проблемах? И хорошо жила. Может, и сейчас обойдется?

Покосившись в сторону соседа и обнаружив, что он спит, решила последовать его примеру. Лучше отдохнуть сейчас, чем оказаться усталой по прибытию в чужую страну. Я долго ворочалась, пытаясь избавиться от плохого настроения и думать о чём-то хорошем, и, в конце концов, всё-таки погрузилась в дремоту.

Пробуждение было резким и неожиданным. Открыв глаза, я обнаружила, что уже не в самолёте, а в воздухе, высоко над землей. Плотно прижатая ремнями безопасности (о наличии которых до этого вообще не подозревала) к креслу, я вместе с ним падала вниз. От нахлынувшего ужаса перехватило дыхание, пальцы изо всех сил вцепились в подлокотники, как будто это могло хоть как-то помочь. Краем сознания констатировала, что воздух не бьёт в лицо и не свистит, чего следовало бы ожидать при быстром падении, он вообще практически неподвижен, как в помещении, да и температура комфортная, но всё равно никаких сомнений в реальности происходящего не возникало. Отчаянно захотелось жить. Просто жить — и плевать на все надуманные неприятности.

Где-то сбоку дымился злополучный самолёт, а рядом летело ещё два, гораздо меньше по размеру и, судя по мелькающим огням, они атаковали транспорт. Потом кресло перевернулось, самолёты скрылись из виду, но вспышка взрыва на несколько секунд всё равно ослепила. Зато накатившая чуть позже ударная волна оказалась несильной и даже помогла прийти в себя. Ужас отступил, и на смену ему пришло тупое безразличие. Не как под действием поля покоя: я будто выгорела внутри и теперь бездумно фиксировала происходящее.

Другие пассажиры не избежали моей участи и тоже падали вниз, вместе с сиденьями-подставками, но не рядом, а на большом расстоянии друг от друга: судя по всему, самолёт двигался с высокой скоростью. Кресло совершило ещё один поворот, и оказалось, что оба преследователя уже развернулись и теперь летят в мою сторону. Дальше случилось что-то странное. Они как будто сжались на мгновение, после чего беззвучно рассыпались в пыль. Потом я достигла уровня облаков и видимость сильно сократилась.

Неожиданно к телу начал возвращаться вес. Он нарастал медленно и постепенно, кресло перестало кувыркаться под действием ветра, заняв стабильное положение нижней стороной к земле. Вскоре облака закончились и стала видна земля, а если точнее, редколесье. Ещё несколько минут — и пролетев рядом с ветвями одного из высоких деревьев, кресло со всплеском опустилось в бурую воду. Несильный толчок и остановка.