Первый человек в Риме. Том 1

– Вино у тебя есть? – неожиданно спросила Юлилла.

Юлия посмотрела на нее удивленно. Как можно пить в ее положении! В кругу Юлиев это считалось нетерпимым. Возмутительно – слышать от собственной двадцатилетней сестры вопрос о вине, да еще с утра пораньше!

– Конечно, вино у меня есть, – ответила Юлия.

– Я бы непрочь выпить.

Юлилла знала, что терять ей нечего. Любовь семьи она уже потеряла. Все, все против нее! И Юлия, жена консула, внезапно ставшая одной из самых уважаемых римских матрон. Ни одного неверного шага не сделала Юлия в жизни. Гордая своим положением, влюбленная в своего дорогого Гая Мария и любимая им, образцовая жена, образцовая мать… Противно!

– Ты всегда пьешь по утрам? – как можно более равнодушно осведомилась Юлия.

– Ну, Сулла пьет, нужна же ему компания.

– Сулла? Ты называешь его этим прозвищем? Юлилла улыбнулась:

– Юлия, как ты старомодна! Конечно, называю. Мы, знаешь ли, не в Сенате живем. Все в нашем кругу пользуются прозвищами. Это же нормально. Да и Сулле нравится, когда я так его называю. Он говорит, что, когда к нему обращаются – Луций Корнелий – он чувствует себя столетним стариком.

– Наверное, я действительно старомодна, – сказала Юлия без упрека. Внезапная улыбка сделала ее моложе и красивее сестры. – Впрочем, мне простительно: ведь у Гая Мария нет прозвища!

Принесли вино. Юлилла плеснула в бокал, проигнорировав воду.

– Это меня и удивляет, – сказала она, сделав большой глоток. – Ну, уж после победы над Югуртой у него обязательно какое-нибудь прозвище да появится. Просил же Метелл у Сената права в дни триумфа по случаю победы над Югуртой именоваться Нумидийцем. Нумидиец! Гаю Марию это подошло бы больше.

– Метелл Нумидиец… – повторила Юлия. – В дни триумфа… Он наубивал в Нумидии достаточно народу. И если захочет, чтобы его называли Нумидийцем, а Сенат позволит, так ведь и будет, разве нет? Гай Марий говорит, что простое латинское имя, данное ему отцом, само по себе хорошо. Есть лишь один Гай Марий. А Цецилиев Метеллов могут быть и десятки. Увидишь: моему мужу не понадобится прозвище, чтобы его ни с кем не путали. Он намерен быть Первым человеком в Риме.

– Неплохое вино, сестра, – отметила Юлилла. – Вижу, у Мария хватает денег на удовольствия.

Второй бокал она пила мелкими глотками, смакуя вкус.

– Значит, любишь Гая Мария? Пересилив стыд, Юлия ответила:

– Конечно, люблю. И очень за него переживаю. А что тут особенного? Разве ты не любишь Луция Корнелия?

– Люблю. Но не стану страдать от его отсутствия. В конце концов, пока он будет вдали от дома, мне не придется снова быть беременной, после того, как родится этот, – она раздраженно фыркнула. – Мне нравится быть свободной и ходить налегке. Ненавижу таскать тяжести!

Юлилла постаралась укротить гнев.

– Это дело жены – вынашивать детей, – сказала она холодно.

– Ну и плохо, что женщина не может сама выбирать себе занятие, – сказала Юлилла, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

– Ты все смеешься! – рассердилась Юлия.

– А, ладно: жить своим умом куда как опасней, – сказала Юлилла, начавшая пьянеть. – Не будем ссориться, Юлия. Достаточно и того, что мама считает меня недостойной дочерью и сестрой…

Да, Юлия понимала: Марция никогда не простит Юлилле истории с Суллой. Гнев их отца быстро прошел, и Цезарь снова окружил дочь теплом и вниманием. А мать – нет. Бедная Юлилла! Неужели Сулле и вправду нравится, когда жена с ним за компанию пьет по утрам вино? Или Юлилла придумала это себе в оправдание? Впрочем… Сулла! От него всякого можно ожидать.

Сулла прибыл в Африку в конце первой недели сентября с оставшимися двумя легионами и двумя тысячами великолепных кельтских кавалеристов.

Марций, занимавшийся планированием рейда в Нумидию, принял его ласково и тут же загрузил работой.

– Я возьму Югурту в сезон дождей, – сказал Марий. – И даже не использую всех своих войск. Ты здесь – и увидишь все, Луций Корнелий.

Сулла передал ему письма от Юлии и Гая Юлия Цезаря.

– И прими мои соболезнования в связи с потерей вашего маленького сына, Марка Мария, – сказал он, чувствуя неловкость за то, что его недоношенная дочь Корнелия выжила.

Тень пробежала по лицу Мария, но он тут же взял себя в руки.

– Спасибо, Луций Корнелий. Хорошо, что у меня есть еще маленький Марий. Ты оставил мою жену и сына здоровыми?

Да, как и всех Юлиев Цезарей.

– Хорошо! – на этом разговоры о личном были закончены.

Марий отложил почту на край стола и перешел к доске с огромной картой на телячьей коже.

– Мы как раз разрабатываем план захвата Нумидии. Через восемь дней трогаемся в Капсу.

Сулла понимающе кивнул.

– Предполагаю, Луций Корнелий, что ты, хоть и пробыл все лето в Италии, но карту Утики изучил. Учти – солнце Нумидии еще беспощадней здешнего. Ты здесь сгоришь, как сухое дерево.

И правда: очень белая, очень нежная кожа Суллы немало перенесла, пока он месяцами кружил по Италии. Однако в Африке его ждал солнечный ожог. Впрочем, последствия были уже незаметны, и кожа Суллы была лишь немногим темнее, чем обычно. Только руки и ноги по-настоящему загорели.

Прихлебывая вино, Марий сказал:

– Луций Корнелий, мне самому вечно что-нибудь мешало, когда в семнадцать лет я впервые возглавил легион. Поначалу я был чересчур мал и костляв, потом – слишком долговяз и неповоротлив… Так что я понимаю, какие неудобства доставляет тебе твоя белая кожа. Главное – здоровье и умение командовать. На остальное – наплевать. Не бойся жары. Закутайся во что угодно: в женскую шаль, покрывало, золототканую вуаль – что под руку попадет. Ничего постыдного тут нет. И еще: рекомендую использовать какую-нибудь мазь или масло.

Сулла поежился и усмехнулся:

– Ты прав, совет отличный. Сделаю по-твоему, Гай Марий.

– Вот и хорошо.

Они помолчали. Марий выглядел озабоченным. Нет, не из-за Суллы, квестор это понимал. Да разве Суллу не те же самые мысли тревожили? Разве не думал о том же весь Рим?

– Германцы? – спросил Сулла.

– Германцы, – Марий потянулся за кубком с основательно разбавленным вином. – Откуда они явились, Луций Корнелий, и куда направляются?

Сулла вздрогнул.

– Они идут на Рим, Гай Марий. Мы это чувствуем. Возможно, такова воля Немезиды. Откуда идут – не знаем. Все знают, что дома у германцев нет. Страшно подумать, что они могут вознамериться сделать наш дом – своим.

– Дураки они будут, если на это решатся, – мрачно сказал Марий. – Это разведка боем, Луций Корнелий. Они собираются с силами. Да, они – варвары, но распоследний варвар знает: тому, кто захочет поселиться на берегу Средиземного моря, придется иметь дело с Римом. Значит, столкновение с германцами неизбежно.

– Согласен. И понимаем это не только мы с тобой. Весь Рим в тревоге и страхе. Наша победа в Африке тут не поможет. Многое говорит в пользу германцев. Есть среди римлян такие – даже в Сенате – которые говорят, что судьба Города предрешена. А некоторые вообще объявляют германцев посланцами разгневанных богов, явившимися творить суд.