Первый день

— Труды Галилея и Коперника не привели и к тысячной доле тех последствий, которые может вызвать открытие нашего астрофизика и его подружки-археолога, — возразил Пекин.

— Никто из нас не в состоянии справиться с этими последствиями, равно как и подготовить к этому свою страну. Нам надо в кратчайшие сроки и любыми способами отбить желание у этой парочки продолжать поиски, — сурово проговорил сэр Эштон.

— Афины высказал разумные соображения, которые мы должны принять во внимание. С тех пор как тридцать лет назад мы получили первый фрагмент, у нас нет ничего, кроме предположений. Уместно ли будет напомнить коллегам, что долгое время этот предмет считался единственным? У этого астрофизика с его подругой-археологом, возможно, больше шансов, чем у кого бы то ни было, получить убедительные результаты. Никогда еще никто не додумался объединить усилия двух ученых, имеющих столь несхожие специальности, которые так удачно дополняли бы друг друга. Пусть они продолжают поиски под нашим неусыпным контролем — такая мысль кажется мне более чем разумной. На Земле мы не вечны; если избавимся от этих двоих — а ведь именно этот вопрос мы обсуждаем сегодня, — что нам потом делать? Ждать, когда сами собой найдутся остальные фрагменты? И когда же это случится — через столетие, а может, через два? В сущности, какая разница? Разве вам не хочется стать тем поколением, которое наконец узнает правду? Пусть они ищут дальше, а мы окажемся рядом, когда настанет время, — предложила Рио.

— Я полагаю, все сказано. Давайте голосовать за оба предложения, — подвела итоги Мадрид.

— Прошу прощения, а каковы гарантии, что мы сумеем договориться? — вмешался Пекин.

— Простите, я вас не понимаю.

— Кто будет решать, когда настанет подходящий момент, чтобы перехватить наших ученых? Предположим, Айвори не ошибся, и всего фрагментов пять или шесть. И кто же будет их хранителем, когда они все найдутся?

— Хороший вопрос. Думаю, его тоже следует обсудить, — одобрительно закивал Каир.

— Мы никогда не придем к согласию, вы прекрасно это знаете, — возмутился сэр Эштон. — Вот вам еще одна причина не ввязываться в это безответственное предприятие.

— Как раз наоборот, — подхватил Тель-Авив. — Вот тут-то мы и окажемся в одной упряжке: если один предаст, нам придется всем вместе противостоять катастрофе. Допустим, все предметы будут собраны и загадка разгадана, и однажды эта бомба взорвется. Любой из наших стран придется столкнуться с одними и теми же проблемами, нарушится всеобщее равновесие, и будут затронуты интересы всех в равной степени, включая того, кто нарушит соглашение.

— Я знаю средство уберечь нас от этого.

Взгляды всех собравшихся обратились к Вакерсу.

— Как только у нас в руках окажутся доказательства того, о чем мы все подозревали, я предлагаю вновь разделить фрагменты, по одному на каждый континент. Таким образом мы будем знать, что они никогда не соединятся.

Исабель вновь взяла слово:

— Итак, будем голосовать? Что вы решили?

Все промолчали.

— Позвольте мне сформулировать вопрос следующим образом: кто за то, чтобы немедленно положить конец изысканиям двух молодых ученых?

Сэр Эштон решительно поднял руку, за ним — Бостон, потом, чуть помедлив, Берлин. К ним присоединился Париж, а следом и Лоренцо. Вакерс тяжело вздохнул, по не шелохнулся.

Пять голосов за, восемь против — предложение было отклонено. Сэр Эштон в ярости вскочил из-за стола:

— Похоже, вы не в состоянии оценить степень опасности, которой подвергают нас эти знахари-самоучки! Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Сэр Эштон, мы правильно вас поняли: вы намерены действовать в одиночку? — сурово спросила Исабель.

— Я уважаю решение комитета, а потому предоставлю в ваше распоряжение все мои возможности и средства, чтобы следить за вашими свободными электронами. Боюсь, мои услуги окажутся совсем нелишними.

И сэр Эштон вышел из зала. Вскоре после этого Исабель Маркес закрыла заседание.

Лондон

Кейра передумала ехать в Сеит-Моус. В другой раз, решила она. Мы вернулись в Лондон ночью, в довольно жалком виде. Гроза не обошла нас стороной, мы промокли, но Кейра сказала правду: мы провели незабываемые минуты в Стоунхенджс.

Думаю, история соткана из таких моментов, они вплетаются в нее один за другим, и однажды ты ощущаешь, что твое будущее — с этим человеком.

В доме было пусто, теперь уже Уолтер оставил нам записку. Он просил нас связаться с ним, как только мы вернемся.

Мы встретились с ним на следующий день. Я показывал Кейре Академию и повел ее в библиотеку, от которой она пришла в восторг. Там Уолтер и нашел нас. Он поделился с нами потрясающим открытием: ни одна газета не сообщила о гибели священника, пресса обошла молчанием это трагическое происшествие.

— Не знаю, что и думать, — мрачно подвел итог Уолтер.

— Может, они не хотят подливать масла в огонь?

— Где вы видели, чтобы хоть один таблоид отказался печатать материал, который поднял бы его продажи? — усмехнулся Уолтер.

— Или полиция решила замять дело, пока не продвинется в расследовании?

— Во всяком случае, нам легче будет выпутаться, если это событие не получит огласки.

Кейра переводила взгляд с него на меня и обратно и вдруг подняла руку, словно прося позволения вмешаться:

— А вам не приходило в голову, что в храме собирались убить вовсе не священника?

— Конечно приходило! — воскликнул Уолтер. — Я все время об этом думаю, только не возьму в толк, за что вас так невзлюбили.

— Это все из-за моего кулона!

— С причиной кое-как разобрались, теперь давайте подумаем, кому на руку это преступление?

— Тому, кто хочет у меня его отобрать, — продолжала Кейра. — У меня не было случая вам рассказать: квартиру моей сестры грабили, вернее, обшарили. Я тогда не подумала, что это связано со мной, но теперь…

— Теперь ты пытаешься также понять, не хотел ли тот лихач в Небре нас сбить.

— Вспомни, Эдриен. у меня в тот миг было именно такое ощущение.

— Давайте успокоимся, — перебил нас Уолтер. — Я готов признать, что все эти случаи выбивают вас из колеи, а потому вы решили, что ограбить хотели именно вас, и в Небре намеренно покушались на вашу жизнь… однако следует быть рассудительными.

Уолтер сказал это нарочно, чтобы успокоить пас. И вскоре моя догадка подтвердилась: он стал просить нас уехать из Лондона, пока не восстановится спокойствие.

Ксйру так потрясло обилие книг в библиотеке Академии, что она как зачарованная ходила между стеллажами и просила у Уолтера разрешения взять том с полки.

— А почему ты спрашиваешь разрешения у него? — поинтересовался я.

— Не знаю, мне кажется, у Уолтера здесь больше авторитета, чем у тебя, ™ ответила она, поддразнивая меня.

Мой коллега взглянул на меня, не скрывая самодовольства, даже наоборот. Я подошел к Кейре и сел за стол напротив нее. Мы смотрели друг на друга, погрузившись в воспоминания. Время стирает не все, отдельные мгновения навсегда застревают в памяти, и никто вам не скажет, отчего именно эти, а не другие. Может, таким образом жизнь хочет что-то сообщить нам по секрету?