Первый инженер императора – I

— Понимаю, — ответил я.

Я вошел в камеру, окруженную толстыми металлическими прутами и сел на низкую лавку. На полу тоже лежало старое, но хотя бы сухое сено. Прутья выкованы вручную, прямоугольные, примерно двадцать на двадцать миллиметров. Местами толще, местами тоньше, но достаточно прочные, чтобы сдержать преступника без инструмента.

Металлические петли неприятно скрипнули, после чего трижды лязгнул замок. Судя по виду это обычный «снегирь» — простейший штифтовый механизм, который можно открыть при помощи обычной женской заколки.

Я прислонился спиной к кирпичной стене и прикрыл глаза. Кирпич неприятно давил на позвонки. Интересно, какова она толщиной? В метр? Нет, звук шагов за ней глухой — значит, полметра с глиняной штукатуркой снаружи. Вариант бить в место кладки оставался актуальным, если найти чем…

Мысли в голове крутились одна за другой и все сводились к тому, что придется прорываться с боем. Просто так отвести себя на виселицу я точно не дам. Нужно придумать способ, как вырваться и попробовать сигануть через стену.

Эшафот как раз близко примыкал к отвесной защитной стене, ограждавшей город. Высота стены примерно восемь метров. Кладка с бойницами и с башнями сверху для лучников.

Если подтянуться на перекладине, после чего хорошо прыгнуть и ухватится руками, то может и получиться, только… что, если наденут кандалы?

Выбью большие пальцы из суставов и сниму их, потом вправлю. Да, пару месяцев будет болеть, но лучше так, чем проститься с жизнью.

Я не заметил, как за размышлениями провалился в сон. Меня не волновал ни ужин, ни его отсутствие. Волновала только задача, где переменных было так много что удержать каждую казалось практически нереальным.

Лязг металла рывком выдрал меня из неуютной и вязкой темноты полудремы. Надомной стоял верзила, а за ним за решеткой по ту сторону двое представителей синих мундиров с пятиконечными звездами. В этот раз другие лица, не те, что вчера.

Они смотрели на меня, щуря глаза, которые явно открыли сегодняшним утром с трудом и без особого желания. Воздух тут же заполнился запахами кислой браги и вечерней попойки.

— Вставай, — прогундел недовольно Васька-палач. — Пора идти.

Глава 2

2

Нынешний царь, который в ближайшем будущем собирался стать новым императором, сидел напротив меня. Его взгляд был опущен на лист бумаги, по которому он неприятно скрипел пером, то и дело обмакивая его в чернильницу. Звук, должен сказать, был просто невыносимым. Казалось, что он скребет не по пергаменту, а прямо мне по мозгам, словно делал это намеренно.

«Интересно, — спокойно подумал я, — что заставляет его так усердно выводить эти каракули?»

— Принесите самовар с чаем, — скомандовал царь и махнул свободной рукой, не отрывая взгляда от стола.

По ковру зашуршали чьи-то шаги, тихо скрипнули петли и снова тишина. Только перо скрежетало по пергаменту.

Я сидел на табурете, подпирая щеку ладонью, и старался не закатывать глаза. Терпение — ценная добродетель, напоминал я себе, продолжая рассматривать помещение. Хорошо убранное, украшенное в самых, что ни на есть царских условиях.

Стол из красного дуба, с резными ножками и завитками. Золотая люстра с добрым десятком подсвечников, внушительные шкафы с книгами, которые, мне казалось, здесь на вес того самого золота.

Позади царя находилось широкое окно с видом на центр города, украшенное плотными гардинами и занавесками. Свинцовые переплеты рам — архаично, но надежно. Стекло зеленоватого оттенка — примесь оксида железа. Пропускает не более шестидесяти процентов света. Я ухмыльнулся от этой мысли. Хорошо, хоть не слюда.

Я снова перевел взгляд на монарха. Уж больно долго он что-то там записывал. Похоже, составлял список моих грехов. Или, что мне казалось более подходящим и вероятным, просто рисовал барашков. Судя по его виду, Его Величество был не сильно озабочен моим присутствием.

Впрочем, чего еще было ожидать от царя, который считал себя просвещенным монархом? Просвещение, видимо, в его понимании заключалось в том, чтобы писать каракули, и время от времени бросать на меня презрительные взгляды.

Я не уверен, но, наверное, самодержец считал, что этого достаточно, чтобы произвести на меня впечатление и заставить дрожать.

Но при этом, будучи человеком грамотным, хотя и не заставшим монархию, я испытывал только легкую скуку. А так как все люди слеплены на девяносто девять процентов из одинакового материала, то воспринимать царя за сына божьего я не собирался.

Однако, раз этикет требовал соблюдать субординацию и дистанцию — я соблюдал.

Внутри себя я уже решил: этикет это всего лишь игра, и я играю по правилам, которых требовала ситуация.

— Племянник кузнеца Кулибина, значит, — пробубнил царь себе под нос.

— Так точно, Ваше Величество, — ответил я, опустив руку от щеки на колени. Стул подо мной скрипнул. Если резко встать, конструкция развалится. Не царский уровень, явно провинциальный мастер.

Уверенность была сейчас моим единственным оружием, которое я мог спокойно использовать. Хотя внутри себя и понимал, что на любую уверенность нужно время. А его у меня буквально с каждой секундой становилось все меньше.

Государь снова бросил на меня удивленный взгляд из-под косматых бровей, словно не ко мне обращался, и продолжил скрипеть пером.

За время, что я провел в этом чудесном мире, а это около трех месяцев, я многое повидал. Пожил в землянке, поработал подмастерьем у кузнеца, научился более или менее сносно общаться с местными жителями и даже привык к их «простяцкому» языку.

Правда, привык — это громко сказано, он по-прежнему звучал для меня диковато. А так как иных жителей я еще не слышал, поскольку за пределы Великого Новгорода не выбирался, то смахивал подобную манеру речи еще и на акцент. Свою же манеру речи оправдывал тем же.

Кузнец, кстати, оказался весьма необычным стариком. И, что удивительно, он, оказывается, когда-то был инженером, как и я. Правда, времена эти давно прошли, и он притворялся простым кузнецом, чтобы его никто не трогал. Именно он меня и приютил, когда я появился, словно снег на голову. Вернее будет сказать, что мы столкнулись с ним в лесу.

Я как раз собирал маслята, чтобы было чем поужинать, а он брел, собирая валежник. Так и столкнулись задницами. Вид у меня, наверное, был не просто ошарашивающий, а прямо пугающий. Сначала глаза Михалыча распахнулись, словно черта увидел, зрачки расширились, а лицо вытянулось в немом ужасе. Надо было видеть его лицо в тот момент. Это действительно было смешно.