Первый кадр 1977
Шрифт:
— Окей, я подумаю над этим, — разглядывая хрустальный бокал в своей руке всё же согласился обдумать идею посол. — У тебя всё? — спросил он и видя, как собеседник утвердительно кивнул головой решил заканчивать разговор: — Хорошо, тогда увидимся за ужином.
*****
Саша.
«Тук-тук, тук-тук», — раздавались глухие звуки.
Кто-то стучал и почему-то называл моё имя…
Я «разлепил» глаза и спросонья не сразу понял, где нахожусь, ибо привык что мои Московские соседи стучат, не переставая
Потёр руками глаза и помотал головой.
«Ясно, я в гостинице, — понял и посмотрел на часы. Стрелка была ровно на двенадцати часах. — Что-то мало я поспал, совсем не выспался. В сон клонит… Ну, ладно, в самолёте отосплюсь. Кто там долбится то? Или сюда всё же действительно пробили туннель адские создания из уже вероятного будущего?»
— Саша, ты спишь? — вновь раздался женский голос и в дверь вновь постучали.
— Уже нет! Иду, — сказал я, радуясь, что это не «грузчики-рукожопы» и стал одеваться.
Подойдя к двери решил «приколоться» над стучащей и поинтересовался через дверь:
— Кто там? — хотя кому принадлежит этот голос я уже давно понял и идентифицировав его.
— Как кто? — удивились за дверью и продолжили с возмущением: — Это же я, Юля!
— Ах, это Вы Юлечка, проходите пожалуйста милая моя, — решил «выпендреться» галантный кавалер, сделав на лице «масленную» улыбку и открыл дверь. Дама удивлённо вскинула брови, а кавалер захотел выдать ещё какой-нибудь «этакий» комплимент прелестнице, но в животе у него, что-то громко ухнуло, заурчало, забурчало, живот свело, и я вместо всего этого буркнув: — Проходи, я «щас», — согнувшись в «три погибели» рванул в совмещённый санузел как сайгак на водопой.
Нужно сказать, что конфуза к счастью не произошло, однако звуки, издаваемые оттуда мной, могли юную гостью всё же и напугать…
Через пятнадцать минут кавалер, освежившись под душем вошёл в комнату, где застал Юлю сидевшую на кресле и смотрящую телевизор, по которому показывали какой-то документальный фильм о сельском хозяйстве.
«Не напугал», — подумал я поздоровавшись ещё раз и направился к шкафу.
В ответ, она попросила извинения, что меня разбудила…
— Ничего-ничего, — ответил бывший галантный кавалер, доставая из сумки одеколон «Саша». — Так, что ты хотела?
— Хотела сказать, что мы приехали.
— Я понял. Как добрались? Нормально?
— Да, — проговорила она, встала с кресла и повернувшись ко мне спиной подошла к окну.
«Гм… Чего-й-то она не в настроении совсем?» — подумал я и в этот момент она вздрогнула и подняв ладони к лицу зарыдала…
— Гм… — уже вслух произнёс пионер, ничего не понимая и подойдя к ней поинтересовался: «Какого хрена тут происходит?»
Плакса не ответила, а лишь ещё сильнее зарыдала.
Я усадил её на диван и стал успокаивать, гладя своей рукой по её волосам.
— Юля скажи, тебя кто-то обидел?! Что-то случилось?!
Она не обращала на это внимание и я, решив это заканчивать потряс её за плечи.
Это произвело на неё некоторое впечатление, и она, непрерывно рыдая, вытирая рукой слёзы, сопли и слюни, стала, что-то «мычать» и постоянно просить у меня прощения.
Через пять минут я понял, что ничего не понимаю и решил действовать!
Вообще в таких случаях, судя по многочисленным фильмам
и ещё более многочисленным книгам, как правило все герои пользовались двумя приёмами, вероятно, в зависимости от их понимания женской души. Первый вариант — стакан воды в лицо. Второй — пощёчина. Там утверждалось, что такие воздействия всегда помогают и выводят, истерившую из своих фантазий в реальный мир.Ну не знаю…
Я в той жизни никогда не использовал не первый и уж тем более второй вариант. Почему? Ну, во-первых, не всегда можно найти под рукой воду, а выливать к примеру стакан водки в лицо, это я вам скажу, как-то уж очень экстремально. А во-вторых бить женщин… это уж совсем не комильфо…
Одним словом, пользовался я своим методом и именно сейчас я был готов этот метод предъявить миру…
Я ещё раз спросил, что произошло и не получил внятного ответа. Я попросил успокоиться, но был проигнорирован. Я потряс за плечи и ещё раз попросил успокоиться и ещё раз попросил всё объяснить, но был вновь не услышан…
Тогда я встал с дивана, резко развернулся на сто восемьдесят градусов, подошёл к двери и захлопнул её, с другой стороны. Зевнул и напевая себе «под нос», что-то из классики, не спеша направился по длинному гостиничному коридору к лестнице, чтобы спуститься вниз в столовую и позавтракать.
Как и ожидалось, не успел я сделать и десяти шагов, как услышал громкий удивлённый окрик:
— Сашечка ты куда? Вернись!
Я не отреагировал и продолжил свой путь…
Тогда меня настигли, схватили за руку и потащили на место постоянной дислокации.
Там меня усадили на диван и собрались было начать плачь снова, но я прервал этот почин встав и направившись к двери.
Меня вновь схватили и вновь усадили, после чего не отпуская мою руку из своей начали излагать свою страшную и полную трагизма историю, на некотором подобии человеческой речи, естественно, не забывая при этом постоянно всхлипывать, всплакивать и сморкаться.
Через пять минут «сумбура» всё стало ясно и встало на свои места. «Преступница» созналась в содеянном и чистосердечно признала свою вину…
Какую? Она целовалась с Севой… И ещё они гуляли возле реки, держась за руки.
«Фенита ля комедия…»
Когда они это делали, то гражданин Савелий, по кличке Сева, вероятно окрылённый своими мечтами, совершил свой главный проступок, а именно рассказал, что песню «Белые розы» написал и спел не кто-нибудь, а «их Саша». Когда же суженная не поверила в это, он взял, да спел песню ей.
Следствию было неизвестно насколько хорошо её «подельник» это сделал, однако стало досконально выяснено, что этого оказалось достаточна, чтобы юная «нимфа», воскликнув: «Я его люблю!», убежала от «Ромео» в деревню плакать и проклинать себя.
Дослушав этот бред, я полностью осознал, что, Юля натура восторженная и ранимая, а также и то, что с башкой у барышни, что-то уж совсем всё не в порядке. Почесал себе макушку и решив, что «клин выбивают клином» стал действовать, так сказать, на её «поле» …
— Юля, — обратился я к ней взяв девушку за плечи, — слушай меня внимательно. Я жениться на тебе не могу, потому, что маленький и люблю другую!
— Как? — удивилась та, перестав от неожиданности хлюпать носом и широко распахнув свои глазищи.