Первый кадр 1977

— Ну вечером у меня получилось прилететь, потому, что дел, как говориться: «за самые гланды». Смог вырваться только днём, бросив группу, — пояснил я, но вспомнив про банкет и два ящика в номере поёжился и закончил с ноткой мрачности в голосе: — Надеюсь с ними за ночь ничего не случится.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал сопровождающий и открыв очередную дверь стал спускаться по лестнице в полуподвал.

— Скажите, товарищ Сорокин, — продолжил пионер муссировать интересующую его тему, — вот вы сказали про секретность — так?.. Так вот, уместна ли секретность в нашем деле, если мы говорим о музыке?

— Естественно, по-другому и быть не может. Операция находится под жёстким контролем вашего ведомства. Вот кстати и Ваш генерал Петров обещал завтра с утречка подъехать.

Я почесал затылок и Петрова не вспомнил.

«Нет, не было тогда в здании министерства обороны никакого Петрова. Тот генерал, с которым Семён Лукич собирались пристроить меня в Суворовское училище, был, по-моему, генерал-полковником Порхуновым», — подумал я, а вслух спросил, решив поставить точки над «и»: — Товарищ полковник, быть может Вы меня с кем-то перепутали, и я не тот, кто Вам нужен?

— Как? Как не тот? — обалдело произнёс сопровождающий и остановился, посмотрев на меня.

— Вот скажите мне, — решил я проверить его, — о каких песнях мы говорили по телефону?

— Про комбата, про реку, — обтекаемо и несколько растерянно ответил он, но через секунду взяв «себя в руки» показал на меня указательным пальцем и потребовал: — А теперь ты! Что там было ещё?

— Ну если речь об этих песнях, то там кроме названых вами были композиции про танкиста которого оставили прикрывать отход основной броне группы, про третьи сутки в пути и тому подобные шлягеры.

Сорокин снял фуражку, достал платок, вытер им взмокший от напряжения лоб и облегчённо выдохнув констатировал:

— Встреча агентов прошла успешно, или как там у вас говорят: резидентов?

— Эээ… — промолвил я, подозревая товарища военного в тяжёлой контузии.

— Впрочем, — незамедлительно осёкся тот, — это не моё дело. Пойдёмте.

Зайдя в студию звукозаписи, я понял, что, это совсем другая по качеству студия нежели та, в которой я помогал Ташкенбаеву.

Тут было всё… Ну я имею ввиду всё, что нужно для записи ансамбля человек из двадцати. И аппаратура, и инструмент, и другое оборудование, были просто высший класс, разумеется для этого времени.

Обойдя «сокровищницу» по периметру, всё осмотрев и всё пощупав руками ощутил, что чего-то не хватает. Остановился и обвёл все помещения ещё раз.

Стены и потолки звукоизолированы, на полу в несколько слоёв лежит войлок, то есть тоже шумоизоляция отменная. По центру одной из стен большой комнаты для записи стоит ударная установка, по периметру расположены большие колонки и комбики (маленькие колонки), рядом с ними стоят стойки с десятком микрофонов. Также в комнате в одном из углов «незаметно притаился» концертный белый рояль. Невдалеке от него, стоят стойки с разными музыкальными инструментами, в том числе и гитарами.

«Судя по всему тут недавно записывался сразу целый оркестр, иначе инструменты бы унесли в специализированные под хранения помещения», — подумал турист, продолжая экскурсию.

В комнате звукоинженера на тумбах установлены несколько звукозаписывающих магнитофонов, причём один из них шестнадцати-дорожечный, что не могло не порадовать. Кроме того, там стоит несколько железных стоек в которые вмонтированы эквалайзеры, усилители и другие передовые «прибамбасы» тех лет.

Перед большим оргстеклом, которое соединяет большую комнату с операторской, расположен шестнадцати полосный микшерный пульт с множеством «крутилок» и рычажков. На стенах висят провода, на шкафах лежат плёнки, так чего же не хватает для успешной записи?

Правильно, но только ни чего, а кого. Собственно, нахватает человека от которого зависит конечный получаемый продукт, ибо каким бы супер-пупер музыкантом вы бы небыли, а если ваш мегахит будет записан мягко говоря через одно место, то и на выходе вы получите продукт, вышедший из того самого места.

— Товарищ Сорокин, — обратился я к снимающему пиджак полковнику, — а вы не могли бы мне выделить небольшую комнатку для медитации?

— Конечно Александр, располагайтесь где Вам удобно, — ответил тот включая аппаратуру. — Вот в коридоре есть небольшая каморка. Мы её используем, как столовую. Там сейчас никого нет, поэтому Вам никто не помешает. Мы тут с Вами одни.

— Одни? — удивился я. — А звукорежиссёр где?

— Я за него, — ответил Сорокин и увидев моё удивление пояснил: — Не волнуйтесь у меня два высших музыкальных образования, плюс я техникой увлекаюсь и вообще монтаж этой студии проходил под моим руководством. Так, что запишем всё в лучшем виде.

— Приятно работать с профессионалами, — отвесил пионер комплимент и открыл оббитую войлоком дверь, но перед тем как выйти в небольшой внутренний коридор обратился к коллеге: — Товарищ полковник, давайте Вы будете говорить мне ты, а то Вы старше меня и мне не совсем комфортно. Я же, как и прежде буду соблюдать субординацию и обращаться к Вам на Вы. Поверьте, так будет удобнее и Вам и мне. Договорились?

— Как Вам, — он осёкся и поправился, — как тебе будет угодно.

— Отлично, — сказал я и пошёл медитировать.

Нет, серьёзно, ну не могу же я вот так вот в открытую «причащаться» перед настоящим полковником. Я стесняюсь…

****

— Ну так, что, — взял «быка за рога» Сорокин, когда я вернулся в студию из «медитационного центра», — Предлагаю действовать так. Сначала прослушаем запись, которую мы записали с оркестром, потом я выслушаю твои пожелания и попробую это сразу исправить. Если у меня не получиться, то тогда завтра подъедут нужные музыканты и всё запишут, — говорил он отказываясь от половинки вкусной конфеты «Белочка», которую я ему по-братски протянул. — Далее прослушиваем всё ещё раз, а уже затем пишем твой голос. Нормально? — закончил Сорокин и вопросительно на меня посмотрел, ожидая экспертного заключения.

— В принципе, товарищ полковник идеи у Вас отличные, — ответил его молодой коллега, дожёвывая полковничью часть лакомства, — однако к нашим условиям к сожалению, неприменимы.

— Почему? — поинтересовался тот и не дожидаясь ответа предложил новый план: — Тогда давай так: сначала прослушиваем запись, затем выбираем те песни, которые на твой взгляд записаны хорошо, далее…

— Товарищ полковник, — прервал его я, — Вы сами запись слушали?

— Естественно, — возмутился тот, — я же её и записывал.

— Отлично. Я Вам полностью доверяю. Включайте первую песню и начнём.

— Так сразу? — удивился он.

— А чего ждать то?

— Ты будешь распеваться?

«Не распеваться, а распиваться», — подумал я, но так как это я уже сделал, то вслух произнёс:

— Нет.

— Что, прям сразу начнём запись? Без распевки и репетиции?.. Вдруг там тебе, что-то не понравится? Нужно будет обсудить, подправить и переделать, — стал вразумлять юнца более опытный коллега.

— Вы запись копировали точь-в-точь как на кассете? Я правильно понял?