Первый кадр 1977
Шрифт:
— Что-то про лёд. Сейчас включу, — сказал Сорокин и пошёл к магнитофону.
— Писец!! — прошептал я, когда осознал, что именно скорее всего мне сейчас включат.
Между нами тает лёд,
Пусть теперь нас никто нас не найдёт…
Да это же просто п****!! Теперь меня точно никто никогда не найдёт, если я такое спою, а они возьмут, да и выпустят запись!.. Что же делать?! Что же делать?! Схватить кассету и разбить её вдребезги «нахрен»? Так у них наверняка есть копия, причём «сто пудов» не одна… Но что же тогда?.. Такую песню записывать точно нельзя! Нет конечно, если заменить текст, то песенка
К тому же, строчка про «злого Юру из самых лучших Юр», вообще скорее всего поставит на мне крест, причём не в переносном, а в прямом смысле этого слова, ибо Юрий Владимирович Андропов вряд ли поймёт столь необычный юмор.
https://www.youtube.com/watch?v=oDDSW49ZaRk ГРИБЫ — Между нами тает лёд
Да и вообще, они, тут на студии совсем, что ль «берега попутали»? Получается, что сейчас хоть мне впору беги, да докладывай в КГБ о творящейся вакханалии коли они сами, не могут нормально «настучать» куда следует. Распустились, понимаш…
Полковник, тем временем, достал из шкафа кассету, поставил её в магнитофон и включил…
«Господи помоги»! — взмолился я, ожидая первые звуки судьбы.
Сложно себе представить мою радость, когда из динамиков зазвучала совсем другая композиция.
— Пишем! — взревел я и «мухой» бросился к микрофону.
— Эээ, — произнёс Сорокин мне в спину, пожал плечами и видя, что я занял место у стойки и уже надел наушники, пошёл «врубать».
Через двадцать минут «Патамушка» была записана, а ещё через пол часа песня под названием «Холодок», ака «про лёд», была также приведена нашими стараниями в мой новый-старый мир.
https://www.youtube.com/watch?v=DTFWjsaf9sQ Мэвл — Холодок
Естественно, что в текущей композиции про «лёд» текст был частично заменён и адаптирован к местным реалиям. Так, например, строчка: «Зачем же ты скрываешь все фотки в Инстаграме», была заменена на строчку: «Зачем же ты скрываешь все фоточки в альбоме».
Время пролетело быстро и уже через час мы сидели за столом и бурно отмечали окончание записи…
Сорокин восхвалял меня, «братьев» и вообще наше «виртуальное трио», я восхвалял Сорокина, говоря, что без него бы я не справился и о том, что обязательно доложу об этом на самый «верх». Мы чокались и оба были довольны тем, что всё сложилось наилучшим образом.
Я радовался тому, что скоро улечу отсюда к «себе» в Армению и пить больше никогда не буду, а полковник тому, что за день, толком ничего не делая «замутил» себе трёшку в Отрадном.
Между тем настенные часы показывали 02:02.
Глава 23
2 Cентября. Ереван.
Пока ехал на такси на киностудию, пытался вспомнить, что там вообще было после записи…
Помню Сорокин гитару приволок, мы пели «Магадан», потом ещё что-то, далее он включил плёнку, и мы пошли к микрофонам, где уже пели дуэтом про Дядю Лёню. Потом он вроде солдат позвал, дал указания отвезти меня в аэропорт. Мы обнялись, а дальше… Дальше я вроде куда-то шёл… В общем очнулся я от того, что меня кто-то толкает. Открыл глаза, оказалось, что толкает меня стюардесса, которая любезно сообщила мне, что мы «прибыли» в столицу Советской Армении город Ереван.
— Блин, это какой-то телепорт! Заснул в одной части страны, а проснулся в другой, — пробурчал я, расплачиваясь с таксистом и анализируя последние воспоминания, после
чего направился ко входу на киностудию.Через десять минут за мной на проходную спустился монтажёр Гурген.
— А ты чего приехал-то? — поздоровавшись поинтересовался он, позёвывая, хотя на часах было уже 9:30.
— В смысле зачем, — удивился я и пояснил: — За плёнкой конечно.
— За плёнкой? — искренне удивился собеседник и кашлянув произнёс: — Так её же с самого утра уже забрали. Ты разве не знал?
— Эээ…
— Неужели не сказали? — не поверил собеседник.
— Нет, — коротко ответил я пытаясь понять «какого хрена» и поинтересовался: — А кто приезжал?
— Сказали, что кто-то из горкома. Я не знаю, как его зовут.
— Армен?
— Не знаю, меня тут не было. Я отсыпался.
— А кто тогда плёнку отдавал?
— Другой монтажёр, который титры помогал делать художнику. Сейчас его нет, он домой уехал после ночной смены. Они вчера весь вечер и всю ночь работали над титрами, — пояснил Гурген. — Я думал ты в курсе.
— А ты не знаешь зачем они плёнку взяли? — поинтересовался я, не «въезжая», что за «хрень» тут твориться.
— Как зачем? — вновь удивился тот. — Сегодня же закрытый показ в кинотеатре «Москва» будет. В шесть вечера.
— Как показ? — обомлел я, уставившись на монтажёра.
— Ну да, — подтвердил тот и пояснил: — Закрытый показа для руководства республики, города, актёров и съёмочной труппы. Меня тоже пригласили. А ты, что не знал, что ли?
— Я-то? Да нет, — вслух произнёс, а сам задумался: «А действительно, зачем меня предупреждать? Подумаешь, франт какой. Не велика птица! Просто придумал сценарий. Просто договорился о съёмке устроив бартер — песни в обмен на фильм. Просто нашёл актёров и уломал их ехать «за тридевять земель». И ещё много чего просто, просто, просто… Так, что в принципе можно конечно меня и не предупреждать… нда…»
Мысли метались, и я не мог сосредоточиться. Постояв так с пол минуты обратился к молчащему всё это время визави:
— Гурген, а меня кто-нибудь тут искал?
— Нет, — с готовностью ответил тот. — А должен был?
— По идеи да. Мы с музыкантами тут встретиться собирались… — пояснил расстроенный режиссёр, совершенно ничего не понимая ведь сегодня я должен был помогать разучивать песни для Роксаны и Фрунзика.
— Нет, никто тебя не спрашивал.
— Окей. Тогда такой вопрос: Ты копии сделал? — чуть отойдя от проживаний спросил я собеседника, которому заплатил за это сто рублей аванса.
— Да, две, — подтвердил тот. — Сейчас будешь забирать или, как и собирался раннее перед отъездом заберёшь?
— Давай-ка, на всякий случай сейчас, — сказал я решив перестраховаться.
— Пошли, — предложил Гурген и направился к проходной. — Только имей ввиду, там копии без титров, — напомнил он.
— Я понял, — ответил режиссёр, следуя за сопровождающим внутрь здания. Зачем я просил сделать копии? Да потому, что было предчувствие, что с фильмом может, что-то случиться. К примеру, потеряется он или испортится. А так у меня всегда будет копия, так сказать на всякий случай. Паранойя? Возможно. Однако мне очень не хотелось, чтобы все мои усилия и труды канули в небытие.
Поднялись в рабочее помещение, и монтажёр отдал мне две коробки с фильмом, а взамен получил очередные сто рублей.
— Гурген, а тут есть телефон? — обратился я к довольному товарищу. — Не местный, а городской, — и пояснил, — мне позвонить очень нужно.
— Конечно. Пойдём, — ответил тот, и повёл меня в соседнюю комнату типа кабинет-каморка. Это было небольшое помещение, в котором кроме стола с телефоном стояли три шкафа забитые какими-то киноплёнками и бумагами.
— Слушай, а можно я здесь музыкантов подожду? — попросил я. — Мы с ними на девять договаривались, так они по всей видимости опаздывают.