Первый кадр 1977
Шрифт:
Те неискренне посочувствовали и удивлённо уставившись на меня стали разглядывать, ну а я в свою очередь стал осматривать аппарат, на котором нам предстояло записать несколько шлягеров.
Осмотрел аппарат и остался доволен. Он был вполне себе ничего и представлял из себя помесь советско-чешско-восточногерманской звукозаписывающей аппаратуры.
Удовлетворившись увиденным раздал музыкантам ноты для ознакомления, в общих чертах объяснил, что должно получиться, попросил гитару и сыграл без вокала все четыре песни, после чего, оставил ансамбль разучивать их, а сам пошёл в звукооператорскую, дабы рассмотреть поближе восьмидорожечный магнитофон «Tascam 80» который я заметил из далека,
— И откуда у вас это чудо? — спросил я звукача показывая на магнитофон поздоровавшись.
— Это конфискат, — ответил армянин по имени Степан и пояснил, видя моё удивление: — Нам из таможенного фонда перевели и на наш баланс поставили, вместе с клавишными. Видел Yamaha стоит? Вот, это тоже оттуда. Насколько я понял их незаконно хотели провести, толи к нам в республику, толи транзитом, вот пограничники и конфисковали.
— Повезло вам, — проговорил я, радуясь тому, что записаться можно вполне нормально и одновременно обалдевая от наглости и «безбашенности» контрабандистов. Нет, сама тема с магнитофоном конечно перспективная, ибо всевозможных ансамблей в последние годы развелось, как «грибов после дождя» и все хотят нормально записаться, однако я всегда думал, что такого рода грузы в СССР могут попасть только через дипломатические каналы. Ан нет, оказывается есть отчаянные люди, которые готовы рискнуть и протащить через железный занавес такого рода аппаратуру. Вообще, в эти годы, сей магнитофон, следствие и суд вполне может посчитать шпионской аппаратурой и предложить перевозчику, то есть уже фактически шпиону, небольшую расстрельную статью. А посему, что-то в этой истории было через чур мутным… ну кто в здравом уме потащит себя под расстрел? Есть такие? Вот и я о том же…
Окинул своим взором операторскую и удовлетворённо хмыкнул. Конечно, эту студию никак нельзя было сравнить с той, где я был вчера, однако для этого времени тут всё было вполне на уровне, а значит ожидаемый результат должен будет получиться вполне нормального качества. Посмотрел на год выпуска «контрабанды» — 1976. Совсем новый. Поинтересовался наличием для него достаточного количества плёнки. Оказалось, её более чем достаточно — тридцать катушек. Поинтересовался у Степана какие микрофоны у него есть в наличии. Тот ответил, что разные, но хороших всего три и все они японские.
— Отлично, — подвёл итог интересующих меня тем я и спросил: — А советские микрофоны есть? Те, которые «дико» искажают звук.
— Эээ, — впал в замешательство от такого странного вопроса звукач, а затем подумал и уточнил: — А сколько штук надо?
— Хотя бы два микрофона.
— Найдём, — ответил тот и ожидаемо проявил любопытство: — Александр, если не секрет, зачем они тебе. Они же плохие. Точнее сказать плохого качества. Ты прав, они очень сильно изменяют звук. Постоянно идёт перегруз.
— Вот именно поэтому они мне и нужны, — ответил его молодой коллега. — Мы через них в некоторых композициях барабаны записывать будем.
Оставив ничего непонимающего звукорежиссёра наедине со своими мыслями вернулся к музыкантам, которые от чего-то стояли с недовольными физиономиями и ничего не разучивали.
— Что случилось? — поинтересовался я, чувствуя всеобщее напряжение и узнал, что написаны песни неправильно и так никто не играет. Всю эту «бадягу» мне озвучил их лидер и гитарист в «одном флаконе». На вид ему было лет пятьдесят и выглядел он самым старым из них.
— А, что вас собственно не устраивает уважаемый? — поинтересовался я.
Как оказалось, его не устраивает практически всё.
— Это нэ музыка, а фарс какой-то, — говорил он наигрывая мне некоторые мотивы из «моих» композиций. — Просто какое-то нэдоразумение, — был
вердикт соло-гитариста, каковым он мне представился.— А кто ещё так считает? — осведомилось юное дарование обводя взглядом помещение.
Как оказалось, так считали практически все за исключением басиста который сказал, что музыка вроде ничего. После этих слов возникла некоторая неловкая пауза, в которой все присутствующие члены ансамбля посмотрели на «оторвавшегося от коллектива» такими взглядами, что тот быстро дал заднюю сделав вердикт, что всё же музыка не очень.
«Соло-гитарист» повернулся ко мне и покровительственно похлопав по плечу произнёс:
— Нэ волнуйся малчик, идеи у тэбя вроде бы есть, но сдэланны оны крайнэ нэ профэссионално, поэтому звучат будэт плохо. В общем давай вот как мы сдэлаем, — решил предложить он мне помощь, — мы эти пэсни возмём да и переделаем как надо и я думаю, недели через две-три, сможем начать их репетировать. Толко смэту надо будэт утвэрдить ещё на мэсяц, илы на два, на всакий случай и всо будэт хорошо. К тому жэ…
— Стоп! — прервал его фантазии я, недослушав, что же там за «к тому же…». — Не надо лишних слов. Спасибо, что приехали. Вы свободны.
— Как?! — опешил тот.
— Сядь да «покак»! Вот как! — разъяснил я логику действий. — До свидания.
— Эй малчик, ты што грубышь мнэ?! — недовольно проговорил тот. — А пэсни?
— А пэсни, — передразнил его грубиян, — это уже не ваша забота. Освободите студию звукозаписи, — и позвал на помощь звукача, — Степан, проводи товарищей на выход, дабы они не мешали творческому процессу. Они свободны.
Те недовольно побурчали, а затем немного поругавшись между собой на армянском языке собрались и ушли.
— Слушай, а почему они инструменты-то оставили? — спросил я звукача, когда тот вернулся, проводив «дорогих гостей».
— Так это студийные, — пояснил тот и спросил: — Ну так ты своих звать будешь, мне сказали, что у тебя своё ВИА есть, — и с надеждой в голосе, — или на сегодня всё?
— Что же делать? — протяжно проговорил я в слух, подходя к немецкой гитаре «Musima», и разглядывая её стал про себя размышлять: «Перенести запись на завтра, а сейчас поехать в гостиницу и лечь до вечера спать? Заманчиво конечно, но отоспаться можно и в Москве. Сейчас нужно ковать железо пока оно горячо, а то остынет… Тогда что?.. Сколько у нас на «ходиках», — посмотрел на наручные часы, — 10:10. Ясно. До половины пятого ещё куча времени, так нафига мне спать, если есть чем заняться?!»
— Давайте товарищ Степан звать никого не будем, а сами попробуем всё записать, — огласил вердикт музыкант.
— То есть как это записать? Ты сам один, что ли всё будешь записывать? — удивлённо спросил звукорежиссёр. — Все четыре песни?
— Оф кос, — скромно ответил великий и поправил визави: — Вообще-то записать нужно не четыре песни, а восемь.
— Почему восемь? — удивился тот. — Я договаривался только на четыре.
— Ну да, — согласился я с прошлой договорённостью, — но поймите Степан, те договорённости давно канули в Лету, — достал из кармана несколько бумажек. — Теперь же я предлагаю Вам договориться ещё раз. Вы заинтересованы в сотрудничестве или как?
— Заинтересован, — глядя на несколько денежные купюры сказал тот.
— Тогда договариваемся, так, — продолжил командовать парадом Саша, отсчитывая пятьдесят рублей. — Записываем восемь песен, но всем говорим, что записали четыре. Ясно?.. Окей. И за это вы получаете премию в размере, — я протянул ему пять красненьких, — ста рублей. Пятьдесят сейчас, пятьдесят в конце записи. Окей или не окей?
— Конечно окей! — радостно подтвердил тот забирая деньги и улыбаясь счастливой улыбкой человека срубившего «банк».