Первый командир, версия для конкурса

– Хорошо, да?
– Рэм улыбался, зрачки у него полыхали огнём, как прежде. Или к Митьке вернулась способность видеть тайное?
– Одна прекрасная ведьма носила некогда этот браслет. В нём хранится колдовская сила... Ты, разведчик, уже набрался ею под завязку, надолго хватит. Браслет мне пока вернёшь. Когда понадобится, дам снова. А медальон повесишь на шею, под одежду, и не будешь снимать ни днём, ни ночью.

Прекрасная ведьма, значит? Митька украдкой, опасливо погладил тёплый металл. Расставаться с вещицей очень не хотелось, но ходить с такой штуковиной - в лучшем случае, товарищи засмеют. Скрепя сердце, протянул руку Рэму.

– Сними, пожалуйста.

Браслет был тёплый, а подвеска льдинкой скользнула за ворот. Митька передёрнул плечами. Рэм спросил:

– Медальон холодный?

– Очень!

– Если начнёт согреваться, сразу сообщишь мне.

– Что это значит?

– Играл в "холодно-горячо"?

– Холодно - далеко от того, что ищешь? А что там?

– Тайник. Есть приказ его найти.
– Рэм спрятал браслет в карман галифе, подвинул к себе карту. Митька проследил направление взгляда: куда-то в немецкий тыл.
– Весь разговор - между нами. Никому ни слова, и медальон не показывай. Понял, рядовой Сонин?

– Так точно!
– Митька пару секунд подождал, не скажет ли командир чего-нибудь ещё, но тот молча хмурился над картой.
– Разрешите идти?

– Иди. На ночь поставлю в боевое охранение, готовься.

В боевом охранении Митька уже бывал. Лежал в крошечной стрелковой ячейке впереди самой первой траншеи, сжимал в руках автомат, до рези в глазах вглядывался, не шевельнётся ли чего на вражьих позициях, на нейтральной полосе? В тот раз пережил ледяную, до стука зубов и немеющих пальцев, ночь без происшествий. А на рассвете убил своего первого и единственного пока фрица, неосторожно вылезшего на бруствер полюбоваться восходом солнышка... Две недели прошло, ночи не потеплели. Когда уже придёт настоящая весна?

Рэм возник из темноты, угнездился в ячейке рядом с Митькой:

– Тихо?

– В моём секторе тихо, товарищ старший лейтенант.

– Пойдём сейчас в немецкий тыл, на рекогносцировку. Пары часов, думаю, хватит.

Митька поперхнулся вопросом: "Вот так запросто?" Основная работа разведчика - лазать по вражеским тылам. Но пока сам туда ни разу не ходил, кажется: за линией фронта, как на том свете, жизни нет. Митька подумал, им предстоит долго и осторожно ползти по ничейной земле, резать колючую проволоку, пробираться по чужим окопам. Но Рэм сказал:

– Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.

Сгрёб Митьку в охапку вместе со всей амуницией и шагнул... Нет, похоже, спрыгнул вниз с обрыва. Куда ещё вниз - из ямы?! От изумления Митькины глаза распахнулись сами собой. Рэм крякнул, приземляясь посреди заросшего бурьяном поля. Деловито осмотрелся по сторонам. Объяснил между делом:

– Это называется портал. Медальон холодный?

– Д-да, - у Митьки разом возникло столько вопросов, что даже заикаться начал.

Рэм отметил что-то в блокноте, подсвечивая малюсеньким, наверное, трофейным фонариком.

– Пошли дальше!

На этот раз Митька не закрывал глаз, когда перед Рэмом закрутилась в воздухе багровая воронка, и командир шагнул туда, снова подхватив его на руки, как маленького. Вывалились из такой же воронки в другом месте. Неудачно. Рэм не устоял на ногах, оба покатились кубарем по склону оврага. Командир мигом вскочил, поднял за шиворот помятого, в репьях, Митьку.

– Медальон холодный?

– Да. Где мы?

– За линией фронта. За мной, быстро.

Они пробежали к началу оврага: Рэм впереди, Митька следом, стараясь не отставать. Командир наклонился, положил на землю какой-то мелкий предмет. Снова пояснил:

– Маячок для наведения портала, на будущее.

Выскочили из оврага на ровное место. Рэм стоял в рост и озирался, никого не опасаясь, потом сделал ещё одну пометку в блокноте. Митька спросил:

– А если фрицы?

– Здесь нет никого живого. А если будут, нас не увидят. Это называется морок. Ты говорил, сам умеешь.

– Да, но...

– Пошли дальше. За мной!

Снова багровая воронка, шаг в неизвестность. На этот раз Митька сам прыгнул вслед за Рэмом, и тут же по колено провалился в жидкую грязь. Заболоченная пойма ручья, лес вокруг. Где-то совсем близко урчит мотор, отчётливо слышна чужая речь.

– Немцы!
– шёпотом кричит Митька, хватаясь за автомат.

– Да, - в полный голос отвечает Рэм.
– Не дёргайся. Говорю, они нас не видят и не слышат. Медальон холодный?

– Холодный, - чтобы оправдать себя за мгновение испуга, Митька деловито спрашивает.
– Мы посмотрим, что тут у них?

Еще одна пометка в блокноте.

– Посмотрим, но не сегодня. Идём дальше.

Митька сбился со счёту, сколько раз они шагали в воронки порталов. Сколько раз вываливались из них с риском переломать ноги или шею, быстро озирались, иногда сразу уходили следующим порталом, иногда перебегали куда-то. Рэм делал свои пометки, изредка клал на землю маячки, похожие на старинные тёмные монеты. Медальон оставался ледяным. Один раз чуть потеплел, и Митька сказал об этом командиру. Тот хмыкнул, глянул на часы: трофейные, со светящимся циферблатом и стрелками. Несколько секунд постоял в раздумье, сделал пометку и решительно вызвал следующий портал.

– А здесь он опять холодный.

– Идём дальше.

Командир оказался двужильным. Молодой солдат взмок, запыхался и еле ноги переставлял, а на выходе из очередного портала просто рухнул ничком в бурьян.

– Рэм, дай вздохнуть.

– Холодный?

– Да.

– Ладно, дело к рассвету, идём домой.

Рэм вскинул Митьку на плечо, а через миг стряхнул в ячейку боевого охранения. Сам умостился рядом, вытер пот со лба, поправил фуражку. Всё-таки он тоже упрыгался, даже зрачки-уголья почти угасли. Несколько раз глубоко вздохнул, осмотрел нейтральную полосу в Митькином секторе обстрела. Спросил глуховатым усталым голосом:

– Есть вопросы? Спрашивай, разрешаю.

Вопросов у Митьки было столько, что даже непонятно, с чего начать. Перевёл дух, глотнул воды из фляги, откашлялся. Очень хотел закурить, но знал и уважал за командиром такую причуду: напрочь не выносит табачного дыма.

– Рэм, а ничего, что мы оставили мой участок без присмотра?

– Мне нравится, как ты подходишь к делу, Сонин. Ответственный, хорошо. Но будешь на моём месте, имей в виду: только у плохого командира оборона держится на последнем гвозде, на единственной боевой единице. У хорошего всегда предусмотрен запас. Я предупредил Горюнова и Пронина, что потаскаю тебя по ничейной земле, и они смотрели в оба. А если бы тут началось что-то серьёзное, я узнал бы сам, и мы сразу вернулись.

– По ничейной?

– Удивляешься, что я требую ото всех кристальной честности, а сам вдруг солгал своим лучшим бойцам? Всегда говорил, и повторю: нельзя врать соратникам. Для тщеславия, для прикрытия трусости или ошибок, для себя - нельзя. Для дела - иногда приходится. Такова наша работа, разведчик. Поиск тайника - секретное задание. Сказки тем более не живут без тайны. Сам знаешь, колдовства в мире как будто бы вовсе нет. Так что правда для всех такова: мы с тобой ходили на нейтральную полосу, не дальше. Твои соседи собственными глазами видели, как мы туда уползли, а потом вернулись. Всё тот же морок.