Первый подвиг Змея Добрыныча

– От вредины и слышу!
– огрызнулся Егоркин двойник.

– Перестаньте ругаться!
– попросил Егорка.
– Взрослые идут.

Маруся с Михаилом присоединились к ним, и завтрак начался. Они сидели на дощатом настиле вокруг скатерти, жевали, болтали ногами в озере и вскоре уже дружно смеялись. И вроде ничего особенного не происходило, но они смеялись и смеялись, будо им смешинка в рот попала. Но Егорка поймал себя на мысли, что он ест и веселися, а сам нет-нет да и глянет - а не высовывается ли из озера динозавровая морда? И Фрося поглядывает на озеро. И Михаил. Только Маруся на озеро не смотрела, она же не знала, что там и правда динозаврик есть.

А после завтрака решили вот что. Марусе нужно вернуться в Редкую Дубраву, а оттуда через Гальбштадт съездить в Славгород.

– Заодно продуктов куплю, - Маруся посмотрела на с аппетитом уплетавшего Егоркиного брата и добавила: - Я твоих архаровцев с собой возьму, они мне помогут сумки донести.

Егорка сигналил Михаилу глазами: "Нет! Нет! НЕЕЕТ!". А вдруг там собаки? Но Михаил сигналов не заметил. А, может, наоборот, заметил, но не Егоркины умоляющие глаза, а довольного Змея Добрыныча, подталкивающего "брата" к машине: "Поехали, поехали." Скажите пожалуйста, и куда его понесло?

Проходя мимо Фроси, он шепнул: - Как уедем, покорми Жемчужинку. Она под пирсом.

И точно, из-под пирса выглядывала синяя голова.

Прежде чем сесть в машину, Маруся спросила: - Миш, так а всё-таки, вы зачем из лагеря уехали?

Михаил хотел ей честно ответить, но рассказ про динозаврика и прилетевших на помощь драконов с таким треском провалился этим утром, что повторять эту осечку не хотелось. Михаил лишь вздохнул так, что футболка чуть не лопнула от этого вздоха. И сказал: - Просто так.

Ничего никогда нигде не случается просто так!

А потом улыбнулся и добавил: - Петру Аркадьевичу низкий поклон!

– Обязательно передам, - серьёзно ответила Маруся.

Глава 15

– Мы едем, едем, едем в далёкие края.
– Маруся в точности как Фрося напевала и сама этого не замечала. Или это Фрося как Маруся?
– Красота, красота, мы везём с собой кота, чижика, собаку, Петьку-забияку, обезьяну, попугая, вот компания какая!

"Тра-та-та!" - хотел поправить Егорка. Не потому что ему не нравилось как Маруся поёт, а просто привычка у него исправлять ошибки. А в песенке было не "красота", а "тра-та-та", это любой ребёнок знает. Но сообщить об этом Марусе Егорка не успел.

– Где?
– завопил его "братец" так, что Маруся чуть руль не выпустила, и стал вертеться, заглядывая во все углы салона.

– Что где?

– Ну эти твои котяра, псина, птахи, поёшь о которых?

Маруся сначала не сообразила, а потом объяснила: - Так это же я просто для настроения пою.

– Тю!
– скривился Егоркин близнец.
– Нашла красоту! Как по мне, так о них и песню складывать не стоило. Это разве песня? Вот послушай, песня так песня.
– И заголосил: - Что не белая береза к земле клонится, не шелковая трава приклоняется, - то сын перед матерью поклоняется. Кланялся Добрынюшка родной матушке, просит он великого благословения: 'Ты благослови меня, родная матушка, ехать в дальние орды, во немирные!' Говорила тут ему родная матушка: 'На кого покидаешь ты молоду жену, молоду жену, малых детушек?..'

Он допел и пригорюнился. Егорка чувствовал одновременно и щемящую жалость, и жгучее любопытство. У него было сто миллионов вопросов: и правда ли Добрыня ездил один в эти немирные орды, и удалось ли ему их примирить, и сколько у него было малых детушек, и кем они выросли, и где они живут, и где живёт Добрыня, и как он живёт, и чем занимается? И куда он исчез, когда Змей Добрыныч его отъезд проспал, и зачем меч-кладенец оставил, и есть ли у него конь богатырский, и разговаривает ли он как в былине человеческим голосом? И самое мучительно-непонятное - сколько Добрыне лет и как он умудряется до сих пор жить-быть? Ведь не бывает же, чтобы люди столько жили! Он что, бессмертный? Как Кощей? Иногда Егорке казалось, что Горный Змей шутит, не может быть никакого Добрыни в наше время. Или может? Как узнать, правда это или нет? И, если это правда, неужели они на самом деле полетят в гости к Добрыне? И Егорка сам его увидит и задаст свои вопросы. Ему столько надо узнать! Расспросить, уточнить, понять. Даже не сто миллионов, а тысячу! Тысячу миллионов вопросов. Тысяча миллионов - это миллиард. Миллиард вопросов - это не так уж и много. Егорка прямо сейчас готов был к расспросам дракончика приступить, но при Марусе этого делать не хотелось. Выставил их друг Добрыныч на посмешище. Почему он так поступил?

А Маруся песню послушала и спросила: - Фольклором увлекаешься?

– Чем?
– не понял Егоркин "брат".

– Народным творчеством, - подсказал Егорка.

– Не, - помотал головой певец.
– Это оно мной увлекается.

– Кто - оно?
– удивилась Маруся.

– Творчество народное. Любит меня очень.

Маруся совсем запуталась в таких ответах, но, подумав, сказала: - Значит, есть за что любить.

Егоркин двойник расплылся в улыбке: да как же его не любить-то? Как его не любить, когда он чудо чудное и диво дивное? Потом он высунул голову в открытое окошко, принюхался и с подозрением спросил: - А куда это ты нас везёшь?

– На конезавод. Хотите на лошадках покататься? Там ещё верблюды есть и пони, и ослики.

"Брат" изменился в лице и заорал: - Не ехай в конюшню! Не ехай!

– Марусенька, а если мы не будем на конеферму заезжать?
– попросил Егорка. И, надеясь, что это можно считать правдой, добавил: - У него на лошадей аллергия.

Маруся пожала плечами: - Ладно, не будем, так не будем. Но мне надо туда обязательно. Что же мне вас, обратно отвезти?

Егорка готов был согласиться, но его копия вдруг самым послушным голосом сказала: - А ты одна к коняшкам сходи, а мы тебя тута подождём.

– Хорошо, - снова согласилась Маруся.
– Тогда давайте так: вы посидите в машине, а я сбегаю осликов проведаю.

– А чаво их проведывать?
– усмехнулся братец.
– Али ты с ними дружишь?

– Можно и так сказать, - кивнула Маруся.
– Я со всеми животными дружу. Здесь скоро должен родиться маленький ослёнок, а ветеринар на учёбу уехал, а я в отпуске и обещала его подменить.

– Так вы же не ослиный доктор, а человеческий, - удивился Егорка.

– Ой, как хорошо ты меня назвал!
– рассмеялась Маруся.
– Врач-то я врач, но животных с детства люблю. Особенно лошадей. Я, можно сказать, на соседской ферме выросла.

Егорка прочитал на указателе название и спросил: - А почему Дубрава Редкая?

– Говорят, название дали из-за редкого леса вокруг села.
– объяснила Маруся.
– Но место здесь и правда редкое.

– Почему?
– заинтересовался Егорка.

– Сам увидишь, - улыбнулась Маруся и, оставив мальчиков в машине, поспешила на конезавод.

Змей Добрыныч дождался, пока она скроется из виду, и страшным шёпотом сказал: - Егорий! Ослеп я чёй-то! Ничаво прочитать не могу.

На зимних каникулах Егорка приезжал в Усть-Порозиху и, когда гостил на тёти-Ягашиной пасеке, учил дракончика читать и писать. Горным, собранным драконами мёдом он рисовал буквы на оладьях и блинах. Получалось грамотно и вкусно. Такую науку Добрыныч быстро освоил, и вскоре уже сам рисовал буквы, поначалу мёдом и сгущёнкой, а потом и карандашом выводить каракули научился. Они у тёти Ягаши все детские книги перечитали, а когда Егорка домой уехал, а Добрыныч с дядькой к себе в горы улетел, они даже переписываться начали. Добрыныч часто ошибался и путался, но очень собой гордился и считал себя настоящим грамотеем. Он читал всё, что можно прочитать. А вот сейчас ему что-то не читалось.