Первый/последний
Шрифт:
Жую шоколадку, изображаю, что вовлечена в движуху и веселье, но уже страдаю от смертельной скуки и все чаще посматриваю в телефон. Отдавив пару ног танцующим, бреду на кухню, наполняю стакан прохладной водой, дожидаюсь, когда стихнет шипение и с удовольствием пью.
За спиной раздаются шаги и короткое:
— Привет! — и последний глоток получается огромным и болезненным.
Быстро оборачиваюсь, проваливаюсь в безмятежную серебряную бездну и не могу упорядочить мысли. Я не ошиблась. Это Влад...
Он подмигивает мне, и изможденное лицо на миг светлеет:
— Ради Бога,
Эта невинная просьба режет почище лезвия. Оказывается, в тот вечер он был настолько пьян, что попросту меня не запомнил.
— Мы одногруппники, придурок! — рявкаю я, глядя в пустые серые глаза. На его лице включается милая улыбочка.
— Почему ты второй день так агришься? Я в чем-то перед тобой виноват?
Язык отнимается и прилипает к нёбу. Мне нечего сказать.
Мы примерно одного роста. От него пахнет чем-то волшебным. Темные волосы заправлены за уши, но отдельные пряди выбились и упрямо падают на лоб. Он в коротких клетчатых штанах, объемном бежевом кардигане поверх незаправленной рубашки и галстуке, удавкой болтающемся на шее, и убийственно круто выглядит.
«Бог с крылышками, не иначе», — проносится в отупевшей голове, и я яростно ею мотаю. Отставляю стакан, тороплюсь вернуться к ребятам, но ноги подводят — я позорно спотыкаюсь о порожек и едва не падаю.
Влад хватает меня за плечи, помогает обрести равновесие и тут же благоразумно убирает руки. Он явно смущен, а я беспомощно всхлипываю. Под ребрами оживают мотыльки, но я усилием воли прихлопываю их.
Этот монстр пускает в ход обаяние. Просто потому, что может. Просто потому, что я девчонка.
К несчастью, я отлично знаю, что под личинами хороших мальчиков прячется самое страшное зло. И Кнопка... ценой своей жизни тоже об этом узнала.
— Ты правда не понимаешь? — язвительно улыбаюсь и чеканю каждое слово: — Такие, как ты, не заслуживают внимания. Я в упор тебя не вижу. Отвали!
Он вспыхивает, но послушно отступает в сторону, а я, на ходу сняв с крючка рюкзак, выбегаю в прокуренный подъезд.
***
Глава 13. Влад
Хлопнув дверью, вываливаюсь в холодную ночь.
Прислушиваюсь к удаляющимся шагам во дворе и жду, когда они смолкнут. Я давно перерос эти детские игры, и вообще не пришел бы, если бы не проникновенная речь Князя о том, что нельзя ставить на себе крест.
Снежная королева — застегнутая на все пуговицы и перевязанная нелепым шелковым бантом чистоплюйка, обычная снобка, выбесила и вывела из равновесия. Сделала больно. Она выше меня в прямом и переносном смысле. Она чище и накрепко засела в голове.
Но я не собираюсь подкатывать или, не дай Бог, выяснять отношения.
Влезаю на спинку сломанной лавочки у подъезда, втыкаю в темноту за деревьями и дышу ртом — ощущение, что горлом вот-вот пойдет кровь, изрядно напрягает, впрочем, в этом нет ничего нового: именно так наружу прорывается желание заорать.
Наваждение, будто пару секунд я держал в руках самое дорогое, что есть на этом свете, все еще обжигает ладони, но постепенно остывает и сдает позиции привычному одиночеству.
Я и сам не
знаю, как пропустил от нее этот удар. Но, в общем, согласен по всем пунктам обвинения.Ее внимания я не достоин. Чувак без планов на будущее, без друзей и привязанностей, с приводами в ментовку и бардаком в мозгах ей точно не ровня.
Только вот приложила она меня по иной причине.
Так уж вышло, что я произвожу впечатление потасканного бабника, зацикленного на сексе и не способного думать головой. Девчонки либо неправильно считывают сигналы и лезут с недвусмысленными намеками, либо презирают, как эта... Эрика.
Ее имя стеклом хрустит на зубах.
Жестокая ирония заключается в том, что кроме Энджи у меня никогда никого не было. И грязная возня, именуемая близостью, не вдохновит на подвиги, даже если перепих предложит Мисс Мира.
Не спорю: я страдаю заслуженно. Однако перед Эрикой отчего-то очень хочется оправдаться.
— Я же... нормальный. Слухи — на то и слухи, детка, ты просто неправильно их поняла...
Да, я равнодушен к чужим проблемам. Но это потому, что свои не вывожу.
Кнопка и не рассчитывала на любовь — не в моих правилах давать людям ложные надежды. Когда находились силы и время, я честно был хорошим другом: старался ее выслушать, приобнять, рассмешить. Только вот... сил и времени на такую роскошь, как дружба, оставалось катастрофически мало. Кнопка добивалась от меня не романтики, а искренности, но я бы на пушечный выстрел не подпустил ее к своему дерьму.
Но я оберегал ее и по-своему любил, и сейчас за ее прощение сожрал бы тонну земли.
***
Мышцы горят от выжигающего их адреналина и дурной потребности в нагрузке, но дорога на танцпол «Черного квадрата» для меня теперь закрыта.
Прошу таксиста тормознуть у полубыдляцкого рестика с пафосной золотой вывеской, озираясь, ковыляю через весь темный зал, плюхаюсь на потертый кожаный диван в самом дальнем углу и, под тяжелыми взглядами местных завсегдатаев, надираюсь так, что немеет лицо.
А потом, шатаясь, бреду вдоль каких-то гаражей и заборов с колючей проволокой, падаю на кочках и в кровь сдираю коленки. Окончательно выбиваюсь из сил и останавливаюсь передохнуть под еще живым одиноким фонарем.
Где-то далеко, в лабиринтах ночного города, сигналят машины, скорбят мои бывшие друзья и видят сны прекрасные синие глаза...
Сверху вниз в молчаливой тоске взирают окна офисного здания. Подбираю увесистый обломок кирпича и, размахнувшись, запускаю в самое ближнее — стекла звенят, разбиваются вдребезги и искрами оседают на поросшем мхом асфальте возле моих убитых вэнсов.
Я всем сердцем желаю, чтобы из-за ржавых ворот выскочил злобный сторож и вломил мне по зубам, или сработала сигнализация, и приехавший наряд меня повязал, но мертвая тишина воцаряется вновь, и ровным счетом ничего не происходит.
На это заброшенное строение всем давно пофиг. Так же, как и на меня.
Невидимый поводок все сильнее впивается в шею. Пора завязывать с бессмысленными мечтами.
***
В теплом салоне такси я вдруг понимаю, где видел этот ледяной взгляд.
...Пьяный вечер, раздолбанная «Газель» Фимы, эйфория, хохот, реки пива...