Первый/последний
Шрифт:
Это та самая москвичка, приезда которой с энтузиазмом ждала Дина.
Враждебность Эрики основана не на слухах — она тоже винит меня в нелепой гибели Кнопки. И шансов на то, что когда-нибудь я восстановлю в ее глазах свое честное имя — даже не ноль, а все минус двадцать.
Здоровая злость сменяется усталостью. Расплачиваюсь с бомбилой наличкой, хлопаю передней дверцей и пролезаю под опущенным шлагбаумом. Миную спящую парковку и сияющий холл, выхожу из лифта и, с трудом нашарив в кармане ключи, заваливаюсь в квартиру Энджи.
Почти два часа, я стараюсь не создавать шума, но в
— Зализываешь душевные раны? — киваю на выпивку, и жесткая рука Анжелы обвивает тело, как змея.
— Я тебя не ждала, — хрипит Энджи и усмехается: — Хотя нет, ждала. Ни на минуту не сомневалась, что ты придешь.
Она тянется губами к моим губам, пиявкой присасывается к ним, и незажившую ссадину пронзает острая боль. Почуяв кровь, Энджи заводится, стонет и хватает мое запястье, но обнаруживает на нем повязку и дергается.
— Это что? — ее щеки вспыхивают и покрываются пятнами.
— Мне правда нужно объяснять?..
Анжела оставляет бокал на полке у зеркала, нервно заправляет за уши светлые локоны и обрушивает на меня ураган отборного мата, рычания и прерывистых вздохов:
— Как ты можешь принимать такие решения, чертов идиот?! Ты же понимаешь, что без тебя меня не станет?
Она плачет. По-настоящему. В ее сонных глазах я вижу реальный испуг.
— Прости, Энджи, — я шагаю к ней и, поймав за затылок, прижимаю к себе.
— Не смей. Ты даже думать об этом не имеешь права!.. — Я всего лишь хочу тепла и участия, но Энджи не унимается и запускает холодные руки под рубашку. — Отморозок. Эгоистичная мразь. Шакал. Ублюдок...
Она расстегивает мой ремень, опускается на колени, и меня накрывает вязкая, непроглядная тьма.
***
...Привычка, зависимость, вина, разрядка...
И одуряющая пустота.
Падаю на обтянутую шелком подушку и перевожу дыхание. Кровь отливает от висков, тошнит от себя, от произошедшего, от Энджи... Она целует меня в шею, отворачивается и засыпает, а я остро осознаю, что снова близок к побегу с этого гребаного тонущего корабля.
«Ты — мой последний. Без тебя меня не будет...»
В прошлом году, когда я проболтался Энджи, что хочу на свободу, мне пришлось выбивать из ее рук кухонный нож.
Я смотрю на ее тонкие плечи в тусклом свете ночника и борюсь с желанием крепко обнять и заорать от ужаса. Мне жаль ее, я готов взять на себя вину за что угодно, но... также готов лезть на стены от безысходности. Без клуба, без тусовки, без возможности отвлечься со всех сторон подступает кромешный ад.
А я даже сдохнуть не могу без ее разрешения.
...— Эх, в какое же дерьмо ты превратился без твердой руки, аристократ... — из полумрака отчетливо раздается смешок, я приподнимаюсь на локтях и ловлю чудовищный вертолет.
Вглядываюсь в глубину комнаты и вдруг... вижу Кнопку. Она сидит у резного комода Энджи и накручивает на палец шнурок просторного серого худи.
Я знатно офигеваю:
— Ты жива?! Это был розыгрыш, да? Какого черта? — Сажусь на край кровати, и от радости жжет глаза.
— Это не розыгрыш.
И я не жива! — отрезает Кнопка. — Прикройся, по*нозвезда. Мне немного неловко.Стушевавшись, заворачиваюсь в одеяло и глупо улыбаюсь. Неясная тревога никак не оформится в мысль, и я несу чушь:
— Хорош заливать. Призраков не бывает. Признавайся, как ты пролезла сюда?
Кнопка задумчиво барабанит ногтями по белому пластику и пожимает плечами:
— А я и не призрак. Может быть, твоя совесть, хотя, ты не помнишь, что это такое... Или — твое подсознание. Сам выбирай.
Я прислушиваюсь к себе.
Абсурдность нашего разговора, духота и тяжесть в груди слишком странные — точно такие же, как при встрече с отцом, когда тот восстает из мертвых, является во сне и раздает свои зашифрованные напутствия. Но Кнопка реальна, почти осязаема, ее присутствие в комнате явственно ощущается.
Меня берет оторопь: она видит, что я только что переспал с Энджи, но нисколько не удивлена...
— Говорят, ты ищешь моего прощения, иначе не вывозишь, да?.. — в привычной манере издевается Кнопка и возводит очи к светлеющему потолку, — Что ж. Могу подкинуть одну идейку...
Я хватаюсь за ее фразу, как за последнюю спасительную соломинку. На лбу проступает липкий холодный пот, руки дрожат.
— Сделаю все, что скажешь, Дин. Только прости меня...
— А если я скажу, что придется проехать четыре остановки с голым задом?
— Окей. Прямо сейчас? — я выискиваю на полу штаны, и Кнопка констатирует:
— Автобусы еще не ходят. Поздравляю, аристократ, ты дебил!
Утонув в черной яме скорби, я едва не забыл о специфическом чувстве юмора Кнопки. Смеюсь над собой, и горячие слезы катятся по щекам.
— Нет уж, так легко ты не отделаешься. Будем насаждать любовь к жизни насилием, — вздыхает она и вдруг повышает голос: — Для начала ты поможешь одной девочке с большими проблемами.
— Кто это? Как я должен ей помочь? — я тоже кричу; силуэт Кнопки подергивается голубой дымкой, становится прозрачным и исчезает, и до слуха долетают последние слова:
— Эрика. Ты присмотришь за ней. Будешь рядом. Исполнишь все, что она попросит. Станешь для нее тем, кем я была для тебя!..
Выныриваю в реальность, задыхаюсь от слез и судорожно стираю их ладонями. Вылезаю из-под одеяла и, прихватив одежду и рюкзак, тихонько ухожу.
Мне до чертиков стыдно, что Кнопка застала меня здесь, надо было оставаться у Князя.
Вызываю к парковке такси и полной грудью вдыхаю холодный предрассветный воздух. В глазах темнеет, по телу прокатывается ледяной озноб и растекается болезненный жар.
***
Глава 14. Эрика
Будильник срабатывает внезапно и неотвратимо, как сама судьба.
Послушно поднимаюсь с дивана и, чертыхаясь, плетусь в душ. Прихватив в комнату пиалу с чаем и бутерброд, обматываю полотенцем мокрые волосы, устраиваюсь у окна, наношу на бледное лицо тон и крашу ресницы.
В памяти то и дело вспыхивают желтые огоньки гирлянд, тесная кухня и растерянная улыбка Влада. Его горячие пальцы, на миг обхватившие плечо, магнетическое тепло и аромат волшебного парфюма.