Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Удалось напечатать почти полторы тысячи таких листовок и распространить по всему заводу. Осталось па квартире Татаринова штук пятьдесят. Вечером их сожгли. Татаринов и Калинин с часу на час ждали ареста и не хотели оставлять улик. Едва успели сунуть бумаги в огонь - за окном раздался шум: пришла полиция.

В ночь на 4 июля 1899 года Михаил Калинин впервые перешагнул порог царской тюрьмы. Тогда же были арестованы еще шестьдесят человек - почти все кружковцы, связанные с центральной путиловской группой.

4

За зиму отвык Михаил Иванович от физической работы. И земля была торфяная, податливая, и лопата легкая, а через полчаса ощутил усталость, поясница начала ныть. Скрутил «козью ножку» и, затягиваясь, смотрел, как ловко, быстро копает жена. Катерина больше его сделать успела. И вид у нее моложавый, бодрый. В голодные месяцы сильно похудела, волосы пострижены коротко.

– Ты у меня прямо девица красная! Не будь женат - тебя бы посватал.

– А я еще подумала бы, - повела плечами Екатерина Ивановна.
– Что это за мужчина: чуть копнет и за куревом тянется. Разве такой семейство прокормит?

– Э, Катя, в хорошем доме баба три угла держит, а мужик - четвертый.

– Без четвертого-то изба не стоит.

– Один уголок удержу.

– Да еще город впридачу, - засмеялась жена, невольно оглянувшись туда, где виднелись серые громады построек и жидко коптили высокие трубы.

Поправила волосы и вновь принялась копать умело, азартно.

Вокруг, на обширном поле, повсюду трудились люди. Погода в выходной день выдалась хорошая, самое время картошку сажать. Многие сотрудники управы пришли с семьями. На соседнем участке, согнувшись под прямым углом, старательно вгонял лопату на полный штык долговязый землемер. А жена и теща у него толстые, коротконогие - наверно, чухонки. Детишек не сосчитать: прыгают, визжат, ошалев на просторе от радости.

Рядом с землемером работает фельдшер Протоиерейский. Этот первым долгом вбил на краю участка суковатый кол, на него аккуратно повесил пальто жены и свое, затем пиджак. Остался в черной жилетке, из-под которой виднелась чистейшая белая рубашка. Копал фельдшер неумело и без особой охоты - все советовался с землемером.

Кто-то разжег костер из сухой травы и листьев. Потянуло горьковатым дымком: теплый дым перемежался волнами прохладного, опьяняюще-чистого воздуха. Калинин вдохнул поглубже, даже голова закружилась. Славно-то как! Это и работа, и отдых для тех, кто месяцами находится в помещении, в духоте.

– Иван Ефимыч, а Иван Ефимыч!
– окликнул он своего соседа. Тот живо оглянулся.

– А?

– Очень уж ты стараешься, - пошутил Михаил Иванович.
– Небось мозоли набил. Пойдем прогуляемся малость.

Иван Ефимович Котляков с сожалением глянул на забурьяненный, невскопанный еще клин; резким движением воткнул лопату.

– Раз руководство велит...

– То-то и оно, что руководство, - Калинин пропустил его вперед по тропинке.
– Есть окончательное решение насчет нас, на днях обнародуют. Городская дума считается распущенной. Петроградский Совет будет отныне не только политическим, но и хозяйственным органом. Единый центр.

– А мы?

– Как и предполагали. При Совете создается Комиссариат городского хозяйства Петроградской городской коммуны. Меня назначили комиссаром, а тебя заместителем комиссара городского хозяйства.

– За доверие спасибо, а насчет перестройки не знаю, радоваться или пока подождать.

– Радуйся, Иван Ефимыч. Мы ведь, если строго судить, все равно работали, как отдел Петросовета. Так для чего же два разных учреждения, пусть один орган диктатуру пролетариата проводит.

– Ответственности нам меньше?

– Не скажи. За все хозяйство, как и прежде, с пас спрос. К тому же по всей Северной области и в Новгородской губернии будем отделы городского хозяйства при местных Советах налаживать.

– Это что-то новое.

– - Будем тон задавать, а как же иначе?!

– Не пойму, Михаил Иванович, понизили нас или повысили?

– Какая разница, Иван Ефимыч? На какой должности нужны мы партии, на такой и будем. И есть еще у меня идея насчет нашего домашнего быта. Давай в своем доме коммуну организуем. Чтобы все жильцы сообща хозяйство вели, продукты в один котел, обеды готовить по очереди.

– Мысль вроде бы правильная, - неуверенно произнес Котляков.
– За коммуну я всегда голосую. А как женщины наши с их мисками-ложками?

– Твоя с моей уживется?

– Наши сознательные, но ведь кроме них сколько...

– А мы не сразу, мы с малого и начнем. У нас получится - другим наглядный пример будет.

– Их и примером не прошибешь, цепко за свое держатся, - осторожничал Котляков.

– Поагитируем, убедим.

Участки, отведенные под огороды, остались позади. Калинин и Котляков шли теперь по краю мелколесья, тянувшегося вдоль ручья. Дальше лежала выемка, формой напоминавшая корыто. Здесь раньше было стрельбище. Дно выемки, боковые скаты, высокий, сажени в три, вал-пулеулавливатель давно уже заросли травой, покрылись дерниной. Только на валу, за щитами для мишеней, дерн был снят, желтел в ямках песок. Там работал человек в солдатской гимнастерке.

Вот он отложил в сторону кирку, распрямился и совковой лопатой начал бросать песок в большое, с проволочной сеткой сито.

– День добрый!
– поприветствовал его Михаил Иванович. Солдат хмуро покосился на пришельцев. Одна щека его, со шрамом, казалась совсем безжизненной, неприятно даже смотреть на нее. Но Михаил Иванович подавил это чувство и сказал еще раз: - День добрый! Под огород землю готовишь?

– А ты что за спрос?

– На огороды нынче народ вышел.

– А мне без надобности.

– Ты не груби, - вступил в разговор Котляков.
– Уважительность иметь надо.

– А чего мне вас уважать?
– дерзко ответил солдат.
– Может, вы образованные господа, ученые, дворяне? Такая же деревня-матушка, только в огородах и ковыряться.

– Язык у тебя хорошо работает, - примирительно произнес Калинин.
– Но петушишься зря. Огороды людей кормят, на них покопаться не грех. А ты сам-то что, клад ищешь?

– Нешто я дурак с балалайкой клад среди бела дня искать? Клад в лунную ночь ищут. А я полезную ископаемую добываю.

– Ископаемое? Полезное?
– удивился Калинин.

– В эту землю солдаты десять лет пули всаживали, нашпиговали ее свинцом, как колбасу салом. Колбасы при новой жизни не добудешь, а свинец - вот он.

– Ну и промысел, - засмеялся Михаил Иванович.
– Это же сообразить надо!

– Сообразишь, когда жрать нечего.

– И доходное дело?

– На свинец желающие всегда найдутся.

– Конечно, - кивнул Калинин.
– И ремесленнику свинец нужен, и крестьянину, не говоря уж про охотников да рыбаков. Шустрый ты!