Первый выстрел

— А ну, подойди!

Мышонок подошел к Грише, они о чем-то пошептались. И Мышонок протянул шкуру Юре:

— Бери, не жалко…

— Это не мне, Мышонок, это Умару, — сказал Юра.

— Какой я тебе Мышонок! Я — Машенок! Слушай сюда! Я прошел огонь, воду и медные трубы. Работал в цирке и в порту. Был у анархистов. Меня сам батько Махно боялся. Два раза меня вешали, три раза расстреливали, я сто раз бежал с тюрьмы. Я психованный, если меня заведут. А для своего кореша я всю молдаванку выверну наизнанку. Давай пять!

Пальцы у Мышонка были как железные.

Юра помогал Умару варить бараний суп в трех ведрах. Много таких ведер кипело под деревьями. Юра подкладывал дрова, солил, пробовал и был очень горд своей поварской самостоятельностью.

Когда суп поспел, Юра получил, как все, большую жестяную кружку вина, краюху пшеничного хлеба и стал черпать вместе с Умаром из большой миски горячий, душистый, крепкий бульон и куски баранины. После обеда он лег под повозкой и сразу же заснул.

Его разбудило требовательное ржание Серого. День клонился к вечеру. Жеребец нетерпеливо рыл копытом землю и успел вырыть большую ямку. Юра поспешил к своему любимцу, гладил его по шее, тихонько называл ласковыми именами. Серый негромко ржал и, тычась атласными губами в руку хозяина, просил, чтобы его напоили. Юра повел его к реке.

Конь сунулся губами в журчащую воду в одном месте, в другом, пока не нашел тихое местечко, и стал с удовольствием, не спеша пить. Несколько раз он поднимал голову, вздыхал и снова пил и пил, пока не раздулся, как бочка. Затем, стоя в воде, потянулся к зеленой траве на берегу. Юра привязал длинную вожжу к дереву — пусть пасется. Затем привел буланого, напоил и его.

На открытых горных лужайках трава в июле уже сохнет, а здесь, в тени, возле воды, было еще много зеленой травы. На другой день Юра так же кормил обоих коней, не выводя из реки. Было ясно, солнечно, безветренно. Спали на траве солнечные зайчики. Доносившийся сюда шум лагеря не нарушал, а усиливал впечатление лесного покоя.

Возвращаясь с Серым в лагерь, Юра встретил Гришу-матроса.

— Слушай, Гриша! — зашептал он с жаром. — В Аджибее у кулаков отобрали охотничьи ружья-централки. Красота! Ну, зачем они партизанам? Возьми два ружья — себе и мне. Мы ведь охотники. Попроси командира.

— Э, нет, браток… Распоследнее это дело — на войне о своей прибыли думать, барахолить. Мы воюем не за новые штаны себе. Заруби это на носу!

— Ну, если так нельзя, то давай сами смотаемся в колонию и реквизируем у кулаков.

— Совсем сдурел! Мы не бандиты. У нас — кто грабит, того к стенке. Понял? Нет, ум у тебя еще короток, к папе-маме надо тебя отправить.

Юра смутился, покраснел. Действительно, какие глупости городил… Он виновато посмотрел на матроса и нерешительно спросил:

— А немного овса Серому можно?

Матрос засмеялся, хлопнул Юру по плечу и скоро принес ведро овса. Юра свистнул, и Серый заржал в ответ.

Бескаравайный спал на матрасе, разложенном на земле под кустом, и что-то бормотал во сне. Лицо его раскраснелось.

Юра пошел искать фельдшера.

После ужина многие партизаны пошли к речке. Сняли пропотевшие гимнастерки, сапоги и с наслаждением, вскрикивая и взвизгивая от обжигающей ледяной воды, плескались в быстрых струях горной речки. Потом разожгли на береговой лужайке большой костер и запели любимую свою песню, сообща сложенную в отряде. Юра лежал на спине, смотрел в глубокое крымское небо с крупными ясными звездами. Порывы ветерка иногда обдавали его вкусным, приятным дымком костра. Чуть скосишь глаз — и видишь на фоне неба темные хребты гор. Юре было так хорошо, так хорошо, как никогда в жизни!

Партизаны пели. Запевал лихой разведчик Яша Хейф, феодосийский наборщик:

Мы очень долго голодали И спали в стужу на снегу. Походы часто совершали, Война была вся на бегу. Вдали трещали пулеметы, Лилася всюду кровь в горах, Повстанцев смелые налеты, У белых паника и страх. Мы знаем крымское подполье И всю работу в городах. Погибло много за свободу, Угрюмо смотрит Чатыр-Даг.

3

Разведчики доложили, что в Салах остановился карательный отряд белых с пулеметами и двумя пушками. На другой день в полдень комиссар отряда собрал подводчиков и обратился к ним с речью:

— Вот что, товарищи! Контрреволюционеры много брешут на красных, на советскую власть, на коммунистов. Даже капля камень точит… А я расскажу вам правду, какое сейчас международное и внутреннее положение, расскажу о нашем рабоче-крестьянском вожде — Владимире Ильиче Ленине. И тогда вы поймете, кто такие красно-зеленые, а точнее — бойцы повстанческих советских полков, потому что зелеными называет себя и шайка дезертиров в горах. Расскажу вам, за кого, за что мы воюем. Кто нас ненавидит, кто задушить нас хочет?.. Сами это знаете и видите: генералы, министры, князья, фабриканты, помещики, белоофицерская свора. А кто нам помогает, кто в наших рядах? Рабочие, крестьяне, солдаты, матросы, все народ трудовой. И еще большевикам помогают и многие большие ученые, доктора, учителя, агрономы. Они тоже трудящиеся люди. А теперь сами соображайте, за какой лагерь вам стоять надо: за генеральско-баронский или за народный?

Комиссар сидел под деревом, обняв руками колено, и, простодушно улыбаясь, спросил:

— Как вы думаете, почему разрушенная, голодная, холодная, раздетая Советская Россия не только разгромила отлично вооруженные, одетые, обутые, накормленные армии Колчака, Деникина, Юденича и других белых генералов, но и полчища Англии, Франции, Америки, Японии, Греции и других интервентов?

Никто не ответил. Юре комиссар нравился. Уж очень он доброжелательно и запросто, как старый знакомый, разговаривал. Юра сел так же, как он, поджав под себя левую ногу, а руками обхватил приподнятое правое колено.

— Почему, — продолжал комиссар, — в Германии, в Австро-Венгрии, Турции и других странах по примеру русского народа сбросили царей, королей, султанов и началась революция? Почему восстали французские военные матросы в Одессе и Севастополе и отказались воевать против нас?

И опять никто не ответил. А комиссар продолжал:

— Я не буду вас агитировать за советскую власть. Сами видите, особого труда не требуется, чтобы понять, на чьей стороне сила и правда. Ну, вот ты, например, — комиссар показал на Умара, — что ты знаешь о нас?

— Я — что? Я ничего. Сказали, зеленые забирают подводы… Ну, забрали и меня.

— Ну, а ты что слышал? — обратился комиссар к пожилому подводчику.

— Я скажу, что знаю, а вы, того, не рассердитесь?

— Говори откровенно.

— Говорят, что большевики продали Россию немцам и что будто зелеными командуют бандиты-каторжники.

— Неправда! — вмешался другой подводчик. — Я знаю. Зелеными командуют большевики-матросы Мокроусов и Папанин, что высадились в Капсихоре, и большевик Макаров, который обдурил генерала Май-Маевского и был его адъютантом.