Первый выстрел

Входили рабочегвардейцы, брали винтовки и уносили.

— Юр, у нас очень мало времени! Расскажи в двух словах, как ты попал сюда… Ты мне веришь? — спросил дядько Антон, выслушав всю историю с винтовками.

— Дядько Антон!.. — воскликнул Юра. Он даже не допускал мысли, что такой вопрос можно задавать.

— И сделаешь так, как я скажу?

— А что? — насторожился Юра.

— Нет, ты мне ответь!

— Сделаю…

— Слушай внимательно. Сейчас этот же паровоз пойдет обратно в город. И ты и твой Петя отправляйтесь на этом паровозе обратно.

— В гимназию?! — с ужасом воскликнул Юра.

— Да, в гимназию. Да слушай ты! Ведь ты уже серьезный человек. Должен быть таким. Скажи мне, только честно. Испугался стрелять?

— Испугался.

— Ты мужественный парень, потому что не побоялся сказать это. Настоящая война не ребячье дело! Стреляют не потому, что хочется или нравится, а потому, что идет борьба не на жизнь, а на смерть! За народное счастье. Борьба рабочих и крестьян с фабрикантами, банкирами, помещиками. Добровольно они с народной шеи не слезут. А ты должен учиться. Народу нужны, ой как нужны грамотные, ученые люди! Когда повзрослеешь, должен сделать правильный выбор.

— А я уже выбрал. Я рабочегвардеец!

— Юр, скажи честно. Ведь если бы тебе кадеты или анархисты дали револьвер и винтовку, ты пошел бы с ними?

Юра смутился.

— Вижу, пошел бы. Из-за оружия пошел бы. И стрелял бы. Может быть, в меня бы стрелял… Помогать бедным и обездоленным — это ты, правильно, еще давно мечтал! Казнить поработителей, царей, тиранов и их сатрапов — тоже верно! И бороться за свободу — тоже верно. Но с кем и как? Это тебе еще надо понять. Теперь о свободе кому не лень тараторят. Слова, приманки… Вот бы Ленина тебе послушать или почитать… Да нет, рано. Одно скажу: ты уже не маленький, прислушивайся на митингах к большевикам, постарайся найти правду…

— Товарищ командир, погрузили и прицепили к паровозу! Второй гимназист уже сидит на тендере! — доложил вошедший рабочегвардеец.

— Можно принимать воинский эшелон? — спросил «красная фуражка».

— Можно! Принимайте! — ответил дядько Антон. И снова обратился к Юре: — Так вот, Юр, этот разговор мы еще продолжим, когда я приеду в Екатеринослав. Я пришлю за тобой в гимназию. Сейчас поедете с Палеем. Он отведет вас в пансион. Если тебя там будут обижать, скажешь Палею. Защитники тебе найдутся… Винтовку оставь нам — она тут нужна. А ты не тужи. Твой первый выстрел еще впереди!

— Значит, тот выстрел не в счет? — оживился Юра.

— Не в счет. Приедешь в гимназию, спросят, где был, отвечай — в городе заблудился… Ладно, ладно, не обижайся. Веди себя хорошо.

— А те винтовки? На чердаке?

— Я уже сказал Палею. Он возьмет их без вас. И ты и твой дружок поедете на тендере, как ехали. Оружия не даю, потому что на соседней станции кадеты отбирают оружие в эшелонах, как мы здесь. Поэтому мы и спешили их опередить. О нашем деле никому ни по дороге, ни в гимназии ни полслова. Згода?

— Згода… Дяденька Антон, — взмолился Юра, — может, все-таки винтовку можно взять? Пожалуйста!

— Ни в коем случае! Вот далось тебе оружие! Тогда револьверы «на горизонте» нашел, потом винтовки разыскал…

— Револьверы, вы же сами говорили, «привиделись». Но винтовки настоящие.

— Револьверы тоже были настоящие, — улыбнулся дядько Антон.

— Но вы же сами сказали «наваждение», и папа так говорил.

— Говорили так, чтобы вы не проболтались. А нашли вы тайник революционеров-нижнеднепровцев, подпольщиков. Там не только револьверы были, но и листовки, прокламации. Ну, мы и решили вас немного обдурить, чтобы опасной болтовни не было. Ведь многие могли головы потерять, если бы жандармы дознались про тайник. Даже клад для вас Илько организовал.

— Значит, его колдовское «слово»…

— Выдумка! Дай сюда твою винтовку. Не тужи! Твой первый выстрел еще впереди!

Вошел железнодорожник, молодой, тот, который ходил следом за начальником станции, и сказал:

— Воинский эшелон подходит. Вам, пока он не уйдет, надо податься с хлопцами куда-нибудь в укромное место.

— Сейчас уйдем…

Дядько Антон повернулся к дежурному:

— Помните, я ухожу только на несколько минут. Мой помощник останется при вас.

— Не беспокойтесь, — ответил дежурный.

Дядько Антон и Юра подошли к поезду. Теперь у него было два паровоза.

— Хороший у вас друг! — сказал Юра о железнодорожнике.

— Это не просто дружба. Это рабочая солидарность, — объяснил дядько Антон. — Ну, счастливого пути, Юр! Успех в ученье! Сейчас для тебя главный фронт — учебный. Помни это и не убегай из гимназии. Обещаешь? Выучишься — тогда будешь помогать народу.

— Обещаю!

— Прощай, командир! Исполню все, как обещал! — Палей крепко пожал руку дядьку Антону и, вскочив на подножку тронувшегося паровоза, засунул пальцы в рот и свистнул.

4

Ехать днем было куда веселее. Юра и Петя, увидев друг друга, так обрадовались, что чуть было не обнялись, но вовремя остановились: что еще за телячьи нежности!.. Их усадили на кусок брезента и дали шинель, чтобы укрываться от угольной пыли. Да разве усидишь? Ни один мальчишка не ехал вот так, на паровозе. А они ехали. И хотя их грудь не перекрещивали пулеметные ленты с патронами, как у Палея, и на поясе не висели гранаты, а за спиной теперь не было винтовок, все равно они оба боевые герои.

Было о чем рассказать! И пусть им бешено завидуют! Эх, жаль, что они обещали никому ничего не говорить…

После того как они, перебивая друг друга, поговорили о своих боевых делах, Петя многозначительно похлопал по брезенту.

— Знаешь, что здесь?

— Уголь?

— Винтовки! Уголь только сверху.

— Врешь!

— Чтоб я не сошел с этого места! Целый тендер винтовок. Пока ждал тебя — разведал.

— Так ведь на следующей станции оружие отбирают кадеты! Найдут и отберут…

— Не успеют. То вже моя справа! — успокоил их кочегар, слышавший этот разговор.

— А как?

— Побачишь!

И Юра увидел. Вместо того чтобы как стрела промчаться мимо станции, на платформе которой суетились офицеры, толпились солдаты с винтовками и сине-красно-белыми повязками на руке, только и ждавшие поезд, чтобы отобрать оружие, паровоз замедлил ход.

— Скорее! Вперед! — закричали Юра и Петя кочегару.

Но он молча прошел мимо них и спрятался на задней железной лесенке. Теперь они видели лишь его кепку.