Первый

Кажется, я краснею от макушки и до пяток - не столько от слов, сколько от того взгляда, которым он на меня смотрит.

– Извращенец, - шиплю ему в ответ.

– Но тебе нравится, - парирует Марат, а мне и возразить-то ему нечего. Рядом с ним я превращаюсь в постоянно возбужеднную самку. Сумасшествие какое-то.

В зале у нас, конечно же, места на последнем ряду.

Это настолько ожидаемо, что я едва сдерживаю улыбку.

– Давай-давай, царевна, сейчас начнется самое интересное, - говорит он и тянет меня на кресло.

– Не знала, что ты фанат мелодрамы, - фыркаю, устраиваясь поудобнее.

– А кто сказал, что я про фильм?

Мы взяли большую миску попкорна, и первые пятнадцать минут реально вроде как смотрим фильм. Кошусь на Бессонова, но по его лицу ничего не понять - равнодушно смотрит на экран. Я уже даже начинаю думать, что неправильно расценила его намек, когда мне на коленку ложится его горячая ладонь.

А затем безумно медленно начинает двигаться вверх. Мое предвкушение мгновенно забивает все клеточки тела, выгоняя любые другие эмоции погулять.

По коже бегут мурашки. В зале довольно прохладно - кондиционер работает на полную катушку. Так что контраст получается огненный.

– У тебя соски стоят, - тихо шепчет Марат, подбираясь к моему белью.
– Бесстыдница. А говорила, что я извращенец.

Глупо хихикаю и шире раздвигаю ноги, при этом удерживая попкорн так, чтобы руку Марата было не видно.

– Течешь пиздец как, - комментирует он мое возбуждение.
– Хочешь прямо здесь?

– Надеюсь, ты шутишь, - смущенно бормочу, наслаждаясь тем, как два пальца мягко проникают в меня. Приятное тепло разливается в животе, грудь становится еще более чувствительной, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к ней.

– Или можешь мне отсосать, - предлагает он порочным голосом.
– Уверен, ты при этом еще и сама кончишь.

– А ты в курсе, что вообще-то кто-нибудь из сотрудников может это увидеть? И даже заснять на телефон или потом с видеокамеры запись стащить.

Мы встречаемся взглядами. Марат ухмыляется.

– Но тебя ведь заводит мысль о том, чтобы сделать это?

Он проводит пальцами мне по губам, тогда как второй рукой продолжает ласкать между ног. Медленно киваю, завороженно глядя ему в глаза.

Наверное, мы оба безумцы. Но мне плевать. Нам хорошо, а это главное. Уже завтра нас ждет непростое испытание, так что сегодня лучше взять по полной.

– Давай сбежим?
– предлагаю я.
– В туалетах камер быть не должно.

– Ты в курсе, что ты испорченная царевна?
– довольно шепчет Марат. Убирает свою руку, предварительно поправив мне белье.

Зал полупустой, а на заднем ряду так и вовсе только мы, но все равно я не рискую продолжить прямо здесь. Оставив попкорн прямо там, мы покидаем зал. Я хихикаю, представляя, как это должно быть смотрится.

Мы едва оказываемся за шторой кинозала, как Марат прижимает меня к стенке и вгрызается в мой рот. Трахает языком так, что еще немного и…

– Не здесь, - прошу его. Бессонов кивает, и, взяв меня за руку, тащит к выходу.

После полумрака кинозала я щурюсь от яркого света и потому не сразу понимаю, что Марат тормозит.

А затем я вижу у его виска стало пистолета, который держит мой отец.

Сердце гулко ухает вниз, а страх стягивает горло.

“Не успела”, - проносится в голове.

– Руки убрал от моей дочери, - очень тихо говорит отец.
– Быстро.

– Пап, нет!
– тут же кричу и рвусь вперед, чтобы закрыть собой Марата, но кто-то удерживает меня за плечи так крепко, что я не могу и шага сделать.

Стою пораженная и тут же слышу мамин голос:

– Не дергайся, Викуль.

Бессонов на удивление спокоен. Чувствую, как он поглаживает мою ладонь, и когда отец его тащит в сторону спокойно отпускает меня, не проронив ни слова. Лишь оборачивается и подмигивает, мол, все в порядке. Но я-то знаю, что все не так радужно!

– Папа нет!
– снова шагаю в сторону Марата, пытаясь вывернуться из маминых рук.
– Не трогай его! Не надо!

– Пакуйте, - командует он, и двое охранников, стоящих в паре метров, тут же подходят к Бессонову. На меня отец практически не смотрит. Он вообще сейчас выглядит крайне угрожающе. Но я даже не думаю о себе, о том, что он может злиться. В голове только одна мысль - защитить Марата.

– Не смейте! Я… - осекаюсь, едва отец оказывается рядом и, перехватив меня за шею, нажимает на ту. Перед глазами плывет, а затем и вовсе темнеет.

– 27 Вика -

Открыв глаза, первое, что понимаю - я дома. Я наконец-то дома. В своей комнате, которая до сих пор моя, несмотря на то, что…

Тут же вспоминаю все случившееся и подскакиваю с постели, испуганно глядя по сторонам.

В моем любимом кресле, стоящем напротив кровати, сидит мама и внимательно так смотрит. А у меня впервые с ней такой диссонанс - не знаю, что сказать.

Вроде бы я рада ее видеть, но в то же время злюсь.

– Мам, где он?
– сразу спрашиваю, поднимаясь и выпутываясь из пледа, которым укрыта.

– Не торопись, - мягко возражает мама и кивает на стол, на котором стоит поднос с чайником и двумя чашками.
– Я тебе чай твой любимый заварила.

– Серьезно?
– охаю, глядя в ее невозмутимое лицо.
– Мам, где Марат? Что с ним сделали?

– Вика, - весомо роняет она таким тоном, после которого обычно даже охранники наши смиреют.

– Я уже двадцать один год Вика!
– возмущаюсь.
– И знаешь что? Это значит, что я в состоянии сама решить, как мне жить, ясно? Если не хочешь говорить, то я сама все узнаю!

Направляюсь к двери, но вот какая шутка - та заперта.

– Мам, ты серьезно будешь держать меня взаперти?

– Сядь и выпей чаю, - бескомпромиссным тоном заявляет она.

У меня сейчас только одно желание - разнести все к чертям, лишь бы меня выпусти. И чай это я готова вылить на пол, да хоть что сделать - только бы она ответила и отпустила к нему.

Даже не подозревала, что буду настолько сильно переживать за Бессонова.

– Не волнуйся, мужчина твой в порядке, - уже мягче добавляет она.
– Время есть.