Первый

Я же хочу, чтобы папа принял мой выбор. Чтобы он уважал и его, и самого Марата. Представить не могу, что мне придется всегда между ними разрываться.

Оборачиваюсь - отец неторопливо идет по дорожке. Снова смотрю на ангар. Делаю пару шагов - остается только протянуть руку и потянуть дверь на себя.

Несколько секунд проходит, прежде чем я понимаю одну простую вещь - я не могу подвести Марата. Не могу.

Отступаю, хотя сердце рвется к нему.

“Доверяй”, - твержу себе снова и снова.

Едва ли не бегом возвращаюсь в дом, чтобы не передумать и не рвануть вызволять Бессонова.

Возможно, если бы я выросла в другой семья, я бы не ушла. У меня были бы другие ориентиры в жизни. Но я всегда видела, как папа воспитывал моего брата - сильным, самостоятельным. Тем, кто будет в ответ за своих близких, своим приемником.

Именно поэтому его слова о том, чтобы позволить своему мужчине самому решить ситуацию, для меня не пустой звук. Пусть это и сложно.

Не знаю, сколько я так сижу, прежде чем ко мне вваливаетсяя Витя. Без стука, как обычно.

Отстраненно смотрю на него и снова отворачиваюсь.

– До сих пор не научился стучаться в комнату к девушке?

– Сомневаюсь, что ты тут голышом ходишь, пока твой хахаль в наручниках сидит в ангаре.

Я тут же замираю при слове наручники. А брат как будто этого и добивается - падает в одно из кресел, вальяжно разваливается в нем и смотрит на меня с вызовом.

– Вить, что тебе надо? Погиенить пришел?

Он тут же скалится в ответ.

– Ты, сестренка, всех нас поимела, когда сбежала. Голосовые твои регулярные эти. Как провернула?

– Какая теперь разница?- отворачиваюсь, чтобы не видеть его ухмылки. Уверена, он сейчас рад до небес - по его мнению девушки ни на что не способны и должны только сидеть дома. При этом единственным исключением является наша мать. Вот она - да, а остальные так - расходный материал и домашние клуши.

– Нет, ты скажи, - продолжает настаивать Витя.
– Как тебе удалось сделать так, что отец столько времени ничего не заподозрил?

– Ему просто было не до меня. Вот и все. Ничего такого я не сделала - мне просто повезло.

Чувствую пристальный взгляд и, не выдержав, поворачиваюсь к брату.

– Что? Говорим и иди. Не видишь, и так тошно.

– Так сильно переживаешь за него?

– Да что ты примотался?
– огрызаюсь, теряя терпение.
– Хочешь поиздеваться? Вперед. Вываливай все, что припас, и вали давай! Бесишь уже!

Повисает тяжелое молчание. Меня тяготит присутствие Вити, потому что рядом с ним я не могу себе позволить разреветься. Не хочу выслушивать в очередной раз, что я как девочка-размазня.

Но брат удивляет - переживается ко мне на постель и неожиданно обнимает.

– Вик, так нельзя, - тихо говорит он.
– Отец бы с ума сошел, если бы с тобой что-то случилось. Думаешь, контроль это просто так?

Кошусь на брата, удивляясь, что он повел себя не так, как я ждала.

– Я понимаю, - отстраненно отвечаю.
– Не волнуйся, больше я проблем доставлять не буду.

– Дура ты, - беззлобно фыркает он.
– Ты - часть семьи. А в семье все друг за друга. Хотела бы свинтить, надо было взять меня в дело.

– Что бы ты тут же слил мне родителям?

– Чтобы я оценил риски, - поучительны стоном возражает брат.
– Ты - девочка, Вик.

– Да помню я про свои недостатки!
– взвиваюсь, отталкивая Витю, но тот держит неожиданно крепко. А я понимаю, что просто не вывожу. Беззвучно всхлипываю и прячу взгляд. Брат меня прижимает к себе еще ближе и осторожно поглаживает по спине.

– Мужчины должны защищать своих женщин. А ты - наша, Вик. Поэтому отец и злится - что упустил тебя, не доглядел.

– Ты откуда такой умный взялся?
– фыркаю, стараясь скрыть слезы.

– Неужели твой чемпион тебя не просветил?
– ухмыляется братишка.
– Видел запись с его боем, хорошая техника.

Одно время Витя увлекался смешанными единоборствами и интересовался всем, что было хоть как-то про спорт.

Я тихо вздыхаю, надеясь, что ждать, пока Марат решит все сам, не придется очень долго.

– Так что, пойдешь за него болеть?

– В каком смысле?

– А ты не знаешь?
– наигранно фыркает Витя.
– Они с отцом сейчас выйдут на ринг.

– Что?!

Брат морщится и демонстративно отодвигается.

– Вот что ты как сирена орешь? До сих пор. И мелкой орала, и вроде бы уже мужика нашла, а все туда же.

– Вить, что ты там про ринг сказал? Они что, правда драться будут?

– Это называется спарринг, - снисходительно отвечает он.
– Так что? Пойдешь поболеть?

– Конечно!

– А за кого?

Мой энтузиазм тут же меркнет. Я не знаю, за кого сейчас больше переживаю - ведь люблю и отца, и Марата.

– Ну что побледнела? Давай, не реви. Если хочешь успеть, надо в темпе.

Я тут же подрываюсь, бегу за братом, еще не зная, что увижу.

– 30 Вика -

Пока иду, перед глазами та картина, когда Бессонов лупил своего охранника за мой, по сути, косяк. Понимаю, что отец у меня куда крепче, и он себя в обиду не даст. Но все равно боюсь до жути. Мы с Витей обходим ангар с другой стороны - там располагается небольшой тренировочный зал для охраны. И там же есть некое подобие ринга - чисто для своих.

Едва я захожу, как ловлю в фокус две мужских фигуры. Марат мгновенно оборачивается ко мне и тут же пропускает удар.

Я глухо вскрикиваю, тут же закрывая себе рот ладонью.

– Ну вот, отвлекла мужика, - кажется, с досадой произносит брат.

К нам подходит мама, приобнимает меня, а я не могу оторвать взгляда от ринга.

Отец и Марат в одних только спортивных шортах. Руки перемотаны бинтами. Они кружат, цепляют друг друга, периодически делают выпады. Изредка перебрасываются короткими фразами, но я не могу ничего разобрать - в ушах будто море шумит.