Пёрышко
Шрифт:
– Ладно. Я, когда сюда вечером по нужде ходила, одну травку видела... Только ее нельзя рвать, абы когда. А только на рассвете, когда первый луч солнца покажется. Вот я и пришла, пораньше немного, чтобы луч тот караулить.
– Почему меня не позвала?
– Так я ж говорю, что для тебя травка-то!
Что она в глаза не смотрит? Лицо опустила... Взял за подбородок, поднял так, чтобы глаза в предрассветных сумерках видеть. И, еле сдерживая, рвущуюся наружу злость, сквозь зубы спросил:
– Что. За. Трава?
– Приворожить тебя хотела. Заварила бы, особым образом,
– Та-ак. Зачем? Зачем это делать?
– Как это зачем? Я ж говорю, чтоб любил....
Что это все значит? Неужели правда?
– А нельзя, как-то, чтобы само собой? Обязательно, таким нечестным, прямо скажем, способом? Мне, я так понимаю, ты бы ничего не сказала?
– Нет, конечно. Ты бы пить не стал. Ведь не стал бы?
– Нет.
Она выглядела расстроенной, как если бы я ругал ее.
– Так с тем, что ТЫ здесь делала, мы разобрались. Что от тебя хотел Ярополк?
Замялась. Не хочет чужие тайны выдавать, даже мне. Не доверяют ни жена собственная, ни дружинники... Плохо дело.
– Богдан, у него жена... заболела. Просто ей лекарство одно нужно.
– Ты можешь его сделать?
– Могу. Только...
– Что?
– Ну, трудно это. Никогда такого не делала. И... не хочу.
– Да, что из тебя все клещами вытаскивать нужно?
– Это не моя тайна. Не скажу, не обижайся. Что могла, все сказала.
– Понимаешь, Ясна, дело в том, что Бажена ранил кто-то из своих. В тот момент, когда это произошло, не мог чужой близко подойти. Только показалось ему, что человек в черном чем-то был и маске на лице. Любой из них предателем может оказаться. Никому доверять не могу. Тебе только...
Обрадовалась, вон, как глаза заблестели.
– Да зачем же кому-то убивать своего же воина, такого же, да ещё мальчишку?
– Есть причина. Не скажу.
– А говоришь, что мне доверяешь...
– У вас с Ярополком есть тайны от меня, пусть и у меня будет.
***
Вот ты какой! Не скажешь, значит! Повернулся, чтобы уйти, и не смотрит даже, пойду я за ним или нет. Не пойду! Здесь останусь! Не просто так за травой пошла - ночью-то, как чужой, себя ведет. Поцеловал и отвернулся. Хотела вновь обнять его, не позволил. Не любит. Никогда не полюбит...
Но в след, не сдержавшись, прошипела:
– Мальчишка! Иди-иди... А я здесь сидеть буду. До конца своих дней...
Отвернулась. Жалко себя. Мне же не так много нужно - всего лишь капельку тепла его. А он... А он... Говорила бабушка, что трудно будет, а я не верила. Слезы сами по щекам покатались. Сейчас поплачу и пойду. В колени лицом уткнулась - бедная я, несчастная. От бабушки и дедушки меня увез, а сам - чужой и далёкий. Некому меня пожалеть и успокоить!
Не слышала совсем, что сзади подошел. Молча за спиной на колени встал. Когда обнял, вздрогнула от неожиданности. Слезы мои испарились в ту же минуту, как их и не было. Вернулся!
А он в шею целует, волосы гладит... И нет на него обиды, словно и не было никогда!
– Не надо до конца своих дней сидеть - устанешь... Да и мне-то без тебя, как Бажена
лечить?– Только для этого и нужна тебе... Отталкиваешь, не хочешь...
– Глупая, не отталкиваю. Просто воины вокруг, а я не железный ведь - не сдержусь, на глазах у них тебя возьму... Ты этого хочешь? Ночью за малым до этого не дошло...
– Правда? Да, ну, врешь ты все!
– Вру? Смотри!
Взял ладошку мою, за спину мне завел и себе между ног положил, туда, где под тканью штанов бугрилась твердая и горячая плоть.
– И это мы только разговариваем... Просто обнимаю тебя. А если груди твоей коснусь, так, как мне бы хотелось этого и на воинов не посмотрю...
Повернулась в его руках, прижалась к широкой груди. Сама себя уговаривала - нельзя напирать на него, потерпеть нужно, время на моей стороне. Но не могла.
– Богдан, ему лучше становится.
– Да, ты молодец.
– Значит, на обратном пути ты меня назад вернешь?
– Как так?
– Ну, ты ж меня с собой взял, чтобы Бажена лечить? Он поправится - зачем тогда я нужна!
Он замолчал. Думает. Судьбу мою решает. А если бы удалось травку подмешать - и думать бы не стал, с ума бы по мне сходил... Да, только прав он, не нужна мне его любовь ненастоящая, хочу, чтобы сам, без травы этой, без меня жить не мог...
15 глава.
Что ответить-то ей, сам не знаю. Понимаю, что признаний ждет. Только, что сказать ей могу? Нравится она мне. Тянет к ней. Дотронусь, все тело огнем горит, дыхание перехватывает. Зачем она говорит о том, что верну назад? Разве можно теперь - все, как положено было. Нет, обесчестить и бросить - это не по мне. Только рот открыл, чтобы сказать ей так, Ярополк на поляну выбежал. Еще не виден был, а уже кричал, звал меня. Пошел навстречу, Ясну за руку потянул. Чтобы там ни было, одну здесь оставлять опаснее.
Ярополк по пути стал объяснять:
– Князь Ярослав навстречу нам свой дозорный отряд выслал. Они на нас вышли. Там воеводой Ратибор, тот рыжий, что в прошлый раз нас провожал.
Ярослав давал свое сопровождение, когда, забрав дань, мы выдвигались в сторону Мурома. Обычно, они провожали нас с телегами, груженными всяческим добром, до границы Изборского и Муромского княжеств. А там, по своей земле мы добирались самостоятельно. Так делалось неспроста. Князь Ярослав хотел убедить тем самым нашего князя Ладислава в том, что с обозом на его территории ничего не случилось. Поэтому, если и бывали нападения на обоз, то происходили они на границе, либо на окраинах наших территорий.
При встрече, в глаза, Ратибор называл меня другом, пытался, и не раз, споить в корчме, усыпить бдительность какой-нибудь изборской красавицей.
Вот и сегодня - встречать приехал! Как будто, не за данью мы, а на праздник явились!
– Богдан! Рад видеть тебя!
– (да, понимаю, как ты рад!) спешился, навстречу шагнул. Ратибор - сильный, умный, хитрый, все подмечает, все в уме держит. Тут же Ясну усмотрел, что за плечом моим встала.
– А это у тебя кто? Красавица чья будет?
– Моя жена.