Пещерные девы
Шрифт:
Значит, с Фергюсоном считаются не только в университете, но и за его пределами, а значит, ей понадобятся неопровержимые улики, указывающие прямо на профессора, прежде чем она сможет официально вызвать его на допрос. Она встала, держа в руках портфель.
– Видимо, это значит, что мы больше не работаем вместе?
Это был ненастоящий вопрос. Что толку спорить о науке и стероидных препаратах с шерифом Родни Бойнтоном, чье рыхлое лицо перекосила недоверчивая гримаса. Видно же, что на него надавили. Он достаточно ясно выразился. И ей понадобятся веские доказательства причастности Фергюсона к убийствам, чтобы вызвать его на допрос.
– Прежде чем вы уйдете, агент Прюсик, еще одно замечание. Я обещал
И Бойнтон откинулся на спинку стула, вертя в пальцах карандаш. Он даже не попытался встать.
Прюсик прижала к себе портфель и выскочила из кабинета шерифа, уязвленная действиями своего начальства и обезоруженная недалекостью этого шерифа, которому, по иронии судьбы, хватало опыта, чтобы разобраться в тонкостях дорожно-транспортного происшествия, но не хватало смелости вести расследование дальше, когда на свет грозила выплыть неприглядная правда о сильных мира сего. И, что самое обидное, точно так же поступало и ФБР: для них, как и для руководства Университета Кэлхуна Сеймура, все и всегда решал вопрос о том, на чьей стороне власть и политический капитал, который можно использовать. А Кристина понимала, что у нее лично ни того ни другого не было.
Да, под началом Роджера Торна, бывшего директора чикагского филиала Бюро, она добилась кое-каких успехов еще до дела Дональда Холмквиста в прошлом году, которое едва не положило конец ее карьере. При Патриции Гастон никаких личных успехов у Кристины пока не было, только неудачное начало и давнее предупреждение матери о том, что первое впечатление – самое стойкое. Но если невзгоды и научили ее чему-то, так это тому, что из беды в одиночку не выкарабкаться. Доверие – вот главное в ее работе; ей нужна помощь других людей: своих коллег и Джо Макфэрона.
Вдруг завибрировал мобильник. Кристина взглянула на экран и увидела код города Луисвилл, Кентукки.
Звонила медсестра из дома престарелых в Луисвилле, где мать Кристины, Йорца Прюсик, жила после выхода на пенсию. Медсестра сказала, что мать споткнулась о коврик в комнате отдыха, упала, ударилась головой и ненадолго потеряла сознание.
Кристина выписалась из отеля «Ле Маки Оберж» и отнесла свои сумки в машину, обдумывая, как ей объяснить Неду Миранде, что, хотя она и обещала ему вчера вернуться в Чикаго, у нее опять не получится сдержать слово, на этот раз по причине чрезвычайных семейных обстоятельств. Надо выяснить, как дела у матери, а на это уйдет вся суббота.
В машине Кристина быстро написала Миранде, что не вернется сегодня, так как у нее заболел член семьи. Если с матерью все в порядке, то она прилетит в воскресенье.
Потом она забила координаты дома престарелых в GPS-навигатор, повернула ключ зажигания и вставила в проигрыватель диск Баха для прослушивания в дороге. Ей хотелось отвлечься.
Два часа спустя Кристина уже ехала через реку Огайо. День был ясный, и с высокого моста она видела, как под него, морща мутную речную воду, заходит баржа с платформой, доверху груженная стальным прокатом. Въехав в Кентукки и следуя инструкциям навигатора, Кристина миновала небольшой дорожный затор в центре Луисвилла. К счастью, до проведения традиционного кентуккийского скакового дерби было еще далеко, так что водителей из других штатов было мало. Кристина проехала мимо закусочной с рекламой дежурного блюда: белый хлеб с подливкой – 99 центов. И как только ее мать решилась переехать в штат, где так отвратительно кормят? И Кристина вспомнила
ароматы домашней колбасы и перогов [26] , которые витали на крохотной кухоньке их двухэтажного дома в Детройте, когда там хозяйничала Йорца.26
Так называют польский вариант того, что мы знаем под названием вареников.
Мать Кристины, эмигрантка из Польши, вырастила двоих детей – Кристину и ее старшего брата Ханса – в Хамтрамке, районе Детройта, где селились в основном выходцы из Восточной Европы, а в конце жизни взяла и выбрала себе дом престарелых не где-нибудь, а в столице коневодческого штата Америки. Кристина никогда не могла понять, почему она так поступила. Уж точно не потому, что туда же, овдовев, отправились две ее соседки из Хамтрамка, – в этом Кристина даже не сомневалась.
Кристина въехала на круговую подъездную дорожку Центра помощи престарелым «Рэндольф Армз» и остановилась под портиком, у крыльца с широкими ступенями и пандусом для инвалидных колясок. Когда она вошла внутрь здания, ей в нос ударил перегретый воздух, пропитанный запахами старости, моющего средства и искусственного соснового ароматизатора. У нее не осталось никаких сомнений в том, что здесь старикам в основном помогают умирать. Вокруг слонялись, опираясь на алюминиевые ходунки, сутулые кандидаты в покойники. Одежда мешками висела на их костлявых телах, казавшихся безвольными из-за отсутствия мышц.
Дежурная медсестра, брюнетка с туго зачесанными назад волосами, заметила Кристину из коридора и подошла к ней. Мягкие белые туфли медсестры ступали бесшумно.
– Я так рада, что вы приехали, – сказала она. – Вы же Кристина, верно?
Кристина кивнула.
– Ваша мама часто рассказывает о вас, – широко улыбнулась медсестра. От нее пахло сладкой сдобой с корицей.
– Что с ней случилось, Франческа? – спросила Кристина, прочитав имя на пластиковой бирке на полиэстеровом халате женщины. – Мне можно ее увидеть? – Кристина взглянула через плечо сестры в сторону материной палаты и провела пальцами по волосам – надо было помыть голову.
Франческа похлопала Кристину по руке:
– Не волнуйтесь. Она просто немного запуталась. Сегодня она в порядке.
Немедицинское объяснение сестры только сильнее затянуло нервный узел в животе Кристины.
Она нашла на втором этаже палату № 14 и нерешительно замерла у открытой двери. Ее мать в халате сидела на краю кровати и смотрела в окно. Волосы у Йорцы были мокрые – наверное, только что из душа.
Кристина поставила на пол чемодан. Мать услышала и подняла глаза. Для Кристины было облегчением увидеть ее ястребиный взгляд.
– Кристина? – В тоне старой женщины послышалось суровое удивление. Ее седые волосы были подстрижены по-мальчишески, чтобы легче было мыть и расчесывать, а нахмуренный упрямый лоб сильно напоминал лоб самой Кристины.
– Я просто оказалась тут неподалеку, мама, – сказала Кристина, очень стараясь, чтобы это не прозвучало как оправдание. – И решила заскочить к тебе, узнать, как у тебя дела.
Йорца вопросительно подняла брови – так смотрит мать, которую дочь безуспешно пытается одурачить, уже не в первый раз.
– Если я не вовремя, то…
Йорца махнула рукой.
– Могла бы сначала позвонить, – ответила она с характерной для нее резкостью и стала вытирать влажные волосы полотенцем, которое Кристина не заметила у нее в руках.
– Но, мама, когда мне позвонили и сказали, что тебя нашли на полу без сознания, я, конечно, забеспокоилась, – объяснила она, теперь уже точно оправдываясь.
Мать озадаченно хмыкнула:
– Да? Как мило. Дети бегут со всех ног, стоит тебе упасть. Прямо хоть не вставай.