Пешка

Больной смотрел на меня широко открытыми глазами, а я вдруг ощутил себя доктором из поликлиники. Пальцами опустил нижнее веко хана, на одном глазу потом на другом, глубокомысленно проговорил — так, так, — нажал на живот и спросил: — болит? Хан послушно ответил нет. — А тут? — я нажал с другой стороны живота.

— И тут не болит.

— Ясно, — сказал я. Что там дальше доктор делает я не знал и сказал как говорили мне в детстве: — открой рот покажи горло. Заглянул в его пасть, продолжил, — скажи Аа.

— Аа, — протянул хан.

— Понятно. Я был краток и сосредоточен. Ну теперь можно ловить проклятие. Имея опыт исцеления Вироны, я не стал пытаться ухватить черное пятно расплывающееся по ауре, а широко развел щупальца малышей, создал замкнутый круг и стал медленно сжимать черноту, она убегала и сжималась, сжималась все плотнее, становилось чернее и меньше. Наконец собрав в круг диаметром сантиметров пятнадцать эту черноту, я остановился. Была у меня задумка как справиться с проблемой усвоения этой гадости. После последнего поедания у меня выработалось стойкое неприятия такого способа удаления проклятий. Но у меня был свой всеядный симбиот. Но о нем я подумал, как говориться "опосля" дела. После того как полечил орчанку.

— Лиана, — обратился я к усилителю своих возможностей не прячься, а давай помогай, тебе все равно что жрать, я же больше не могу. Симбиот показал озадаченный образ, от такого неожиданного предложения и осторожно попробовал, откусив кусок.

— Ешь давай, не ерепенься, — сказал я вспомнив поучения деда. Симбиот сморщился и откусил еще кусок. Давай, давай, подбодрил я его, — за малышей ложечку. Мы вон кишмишовку(самогонка из изюма) пили и ничего здоровы. Вот так морщась Лиана слопал всю кляксу. Я осмотрел ауру хана, ставшую снова золотой, вышел из магического зрения и строго посмотрел на хана. Тот испугано сжался под моим взглядом, ожидая самый плохой ответ.

— Тебя отравили мураза и сделали это лесные эльфары. В твоем окружении есть враг под иллюзией. Ищите его.

В этот момент мне сильно приспичило. Да так сильно, что я испугался.

— Где отхожее место за озирался я, — мне надо срочно. Шаман кивнул страже, — проводи и обратно. Я вскочил как ошпаренный кипятком подталкивая растерянную стражу — Веди быстрее, — прикрикнул я.

Еле успел. Освобождаясь от проблемы, я почувствовал облегчение симбиота. Так это он сливал таким образом проклятие, пришло мне понимание И развеселившись крикнул, — счастливого пути. В голове прозвучало, — Уроо… и бульк.

Уже со всем с другим настроением, но под конвоем я вернулся в шатер. В шатре находились все те же трое. Хан лежал, не до конца веря своему исцелению, вокруг него сидели Верховный шаман и Правая рука. Я не дожидаясь разрешения уселся с левой стороны хана и с вызовом посмотрел на возмущенных такой непочтительностью шамана и Быр Карама.

— Имею право, нагло заявил я и не обращая внимание на их шипение, обратился к хану.

— Так больной, покажите язык, теперь Ааа. Хан добросовестно выполнял мои указания. Почему я занимался на первой взгляд вроде бы всякой ерундой? Но в этой ерунде был скрыт глубокий и невидимый сразу смысл. Все больные приходя к доктору ждут от него помощи и выполняют его указания без споров. У них уже заложено в сознании, что доктор имеет право давать им указания, а они должны их выполнить, потому что он разбирается в болезнях и знает что и как делать. Если бы я действовал как маг, то не имел бы и доли того влияния на хана, каким стал обладать сейчас. Хан доверял мне как доктору. Простой пример. К вам подходит человек и говорит открой рот, да вы пошлете его куда подальше. А когда говорит доктор, мы стараемся открыть рот как можно шире. Или пример гинеколога мужчины, который говорит даме — раздвинь ноги, — и она раздвигает. Разницу чувствуете? Дело в том что между больным и доктором образуется прочная связь, основанная на доверии. С магом так не получится.

Я потянул веки вниз и по попросил, — поводите глазами из стороны в сторону. Ага — опять неопределенно высказался я. Постучал пальцами по клыкам, прислушался, повторил привычное для Луминьяна — однако. И стал щупать живот.

— Не болит? А тут? — получив ответ с видимым для окружающих удовлетворением произнес, ну что больной, кризис прошел. Но организм ослаблен.

— Ты скажи лекарь что дальше делать и что с Ханом.? — грубовато спросил Быр Карам.

— Уважаемый, я Вам не лекарь какой-то там. Я дипломированный доктор можно сказать земской профессионал. Лекари у вас тут травку курили, да спорили когда хан умрет, скоро или не очень скоро. — Обрезал его я.

— А что с Великим ханом? Кризис болезни прошел, но у него артроз коленей, склероз сосудов и смещение позвонков позвоночного столба, кроме того возрастные отклонения в виде остеохондроза в области шеи.

— Голову поворачиваете с трудом больной? — обратился я к хану. Тот прислушался к себе и соглашаясь закивал головой.

— Вот поэтому требуется дополнительное лечение и чтобы он находился под наблюдением врача. Ну все больной выздоравливайте. А я пошел, — поднялся, делая вид, что собрался уходить.

— Куда хуман собрался? — осадил меня Правая рука и сделал знак охране те быстро перегородили выход. А хана кто долечивать будет?

— Не знаю, я пришел его спасти, а лечат его пусть вон братья шамана, — кивнул я на молчаливо сидящего старика. На мой выпад тот только поморщился.

— Присядь, тихо и с мягким тембром проговорил хан. Тебя извиняет молодость и твое умение. Он дождался пока я снова усядусь.

— Место по левую руку от меня было свободно, но ты его занял. Сам уселся без приглашения. — Усмехнулся он. — Я принял это, не прогнал, теперь ты мой советник, пока я тебя не отпущу. Ты сам принял это решение, я согласился. Теперь тебе за свои поступки отвечать надо. — он говорил тихо с расстановкой, давая мне время осознать свое новое положение и статус. И чтобы я понял опрометчивость своего поступка. Это был Гронд только с клыками, такой же вежливый и опасный.

Я заерзал и обвел их хмурым взглядом. Быр Карам мстительно усмехнулся, шаман остался сидеть с непроницаемым лицом.

— Так что ты говорил про Барака Абаму? — спросил хан как о чем то незначительным. Без особого интереса. Вроде как поддержать угаснувший разговор.

— Барама Абака, — поправил я. — Что слышал то и сказал.

— И где о нем говорили как о Великом хане? — лежащий орк, продолжал говорить с легкой снисходительностью. Показывая что особого интереса он к это теме не проявляет. Типа мало ли что говорят. Всем рты не закроешь.

Я принял его манеру и ответил, — да болтали разное у Сивучей.

— Тут не выдержал Правая рука, — кто болтал? — подался он вперед. Шаман укоризненно посмотрел на Карама, но тот только отмахнулся рукой и в упор уставился на меня.

— У вас как в любом нормальном государстве, я ответил ему усмешкой, — пока доберешься до больного, он уже три раза помрет, а советник который должен знать то что происходит в степи, спрашивает это у иноземца хумана. Куда мир катится? — закатил я глаза.

— Человек не играй с огнем! — Правая рука, потянулся своей правой рукой к кинжалу.

— Что так же как и Сивучи по пытаешься отрубить мне ноги и руки? — я вел себя нагло на грани. Шел по тонкому лезвию, но иначе было нельзя. Они должны меня принять именно таким, тогда я что-то смогу сделать, я расширял рамки дозволенного. И только. Но это было опасно, очень опасно. Я играл на противоречивых чувствах орков. Они выше всего ценили в себе и других смелость и не зависимость. Уважение и почтительность рассматривали как слабость. А какие дела можно вести со слабым, только повелевать им. Но я был не орк, а существо в их понимании низшего порядка — человек. Тут могло быть или, или. Но я сумел уже установить незримые нити доверия к себе и пер напропалую.