Пешки Сдвига

– Если дела недавних дней, не наделили их новыми, весьма неприятными для нас качествами.
– Лихо задумчиво потёрла лоб.
– Нельзя исключать подобное развитие событий. Раз уж они сюда добрались: то научиться потреблять кислород - вообще плёвое дело.

– Не каркай.
– Шатун огорчённо постучал по стеклу, вызвав ещё большее оживление "чистюль".
– Вроде бы - такая сопля, а как-то неохота мне на свежий воздух. Раз уж шипача угомонили... Что им Шатун? И кодла зайцев, дрючит льва... Езжай, "стеклорез": там видно будет.

– А я что делаю?
– Алмаз напряжённо ловил взглядом открывающийся буквально на две-три секунды, обзор.

– Слышь, бумажная душа - а с какого перепугу, они вообще на нас набросились? Вроде бы, сытным духом от "Горыныча" не тащит, скорее наоборот. Я понимаю - свистопляску там за зуб принять, или камнереза...

– Они нападают на всю движущееся. Вот и налетели.

– Ели, тели, канители. Захотели - налетели.
– Выдала Лихо какую-то рифмованную ахинею.
– Если выберемся - не рассказывайте никому, как мы, с нашим арсеналом, да на наших колёсах... Тащились с черепашьей сноровкой, облепленные этим самым. Хоть и с виду - не коричневым.

– Да уж, ржать будут, как радостные кони.
– Согласился Алмаз.
– Обзываться начнут. Каким-нибудь "перевозчиком чистюль". Люди без фантазии.

"Горыныч" медленно полз по дороге, скорость была чуть выше пешеходной. Потеющий за рулём Алмаз, бомбил оккупировавших окна существ - высокоточными ругательствами, облегчая душу, но не передвижение.

Минут через десять, Новокузино осталось позади. Лужи редели, но "чистюли" не торопились убираться с "Горыныча", с какой-то неиссякаемой жадностью продолжая разевать свои пасти. Не оставляя попыток, дотянуться до находящейся внутри этой несъедобной коробки - вполне съедобных людей. Которые искренне надеялись, на другой вариант прекращения этого нежелательного, и затянувшегося знакомства.

– Вроде бы сваливают.
– Алмаз, в неизвестно какой раз обозрел лобовое стекло пытливым взором.
– Или нет? Не пойму. Мерещится, что ли?

– Есть немного.
– Сказала Лихо, тоже не отрывающая глаз от заполонившей стекло, серой массы.
– В плане "сваливают", а не - "мерещится". Точно, скоро просвет обозначится.

Просвет и действительно обозначился, спустя пяток минут. Алмаз поддал прыти, "Горыныч" покатил со скоростью тридцать километров, и "чистюли" всё быстрее ссыпались с него, как блохи с Барбоски, проходящего процедуру выведения паразитов.

Спустя четверть часа, внедорожник выскочил на шоссе, соединяющее Нижний, и Чебоксары.

– Вот и всё, а мы боялись.
– Алмаз воодушевлённо притоптал газку, и бронированный монстр, с задором начал поглощать расстояние, навёрстывая упущенное время.
– В Новокузино катались. Там, вот радость-то - в июле, обнаружились "чистюли". Бля, я от всего пережитого, стихами заговорил. Что же будет, когда до места доберёмся? Не иначе - Александр Сергеевич снимет свой щегольской цилиндр, перед вашим покорным слугой...

– Если мы раньше перед Сдвигом штаны не снимем.
– Изрекла Лихо.
– А так, конечно - возможно всё. Абсолютно всё.

– И это мне говорит человек, который совсем недавно читал лекцию о вреде малодушия...
– Алмаз удивлённо присвистнул.
– С чего бы это?

– Алмазик!
– Блондинка наставительно подняла вверх указательный палец.

– Можно дать слабину, а можно, от нечего делать - просчитывать варианты: так, на всякий пожарный. Что и происходит в данный момент. Чуешь разницу?

– Чую.

– Ну, вот и чудненько. Чуй дальше, чтобы мне тебе элементарные вещи больше разъяснять не приходилось. Чтобы всегда, и везде - был здоровый, и всеобъемлющий "Чуй с тобой".

– Чуй с нами, чуй с ними, чуй лучше всех.
– Книжник подхватил и развил заданную Лихом тему.

– Чего-то я расслабился, и забыл, с кем еду в одной машине.
– Сокрушённо сказал Алмаз.
– Сколько там счёт? Опять ты ведёшь?

– Умничка.
– Лихо лукаво посмотрела на него.
– Ты веди, веди бибику. Потом будешь грандиозные планы сокрушительной мести громоздить один на другой. Чтобы, в конце концов, понять: что беспочвенные надежды - это твой конёк. Чуешь?

Алмаз ничего не ответил, сделав вид, что вышесказанное относится к нему так же, как валяющаяся под ногами, раздавленная "чистюля" - к изготовлению классического китайского фарфора.

Чебоксары миновали, не заезжая, и направились в сторону Казани. Время было уже за полдень, "горьковка" больше не норовила выкинуть какую-нибудь каверзу, вроде той, из-за которой им пришлось пускаться в объезд, через Новокузино, обогатившее их познания, касающиеся очередных представителей вредоносной фауны Материка.

Чуть больше полутора сотен километров, разделяющих Чебоксары и Казань, "Горыныч" преодолел за неполных три часа. Недалеко от бывшей столицы Татарстана, перекусили в придорожной харчевне, расставшись с тремя обоймами от "Фаворита", и одной "УРкой". Поздний обед прошёл без эксцессов. Хозяин точки общепита, уважительно косясь на Шатуна, и покарябанную физиономию Книжника, сообразил неплохой достархан. Без разносолов, но с полным насыщением.

– До Набережных, почти три сотни ехать...
– Алмаз выковырял из щербинки между зубами, мясное волоконце.
– Может, здесь задержимся? А с рассветом покатим.

– Сейчас разберёмся.
– Лихо потянулась, и взяла курс по направлению к владыке проезжающих мимо, опустевших желудков.
– Скажите, любезный...

Через минуту она вернулась.

– Поехали. Шеф-повар уверяет, что до Набережных Челнов не дорога, а просто загляденье. Не хватает только красной ковровой дорожки поверх... Снимаемся с якоря, мальчики.

– Спрашивать, не надул ли он тебя - просто оскорбительно.
– Алмаз поднялся из-за стола.
– Хотя рожа у него продувная, м-да... Впрочем, согласно канонам, какая ещё "вывеска" может быть у придорожного кабатчика? Сходится по всем аспектам. Поехали.

Дозаправив "Горыныча", они двинулись дальше, не заезжая в Казань.

– Расскажи про Казань, что ли...
– Разомлевшая от сытного обеда, Лихо с максимальным комфортом устроилась на сиденьи, вытянув ноги.
– Давай, Книжник. Что мы потеряли, что не увидим...

– До Сдвига, Казань была на шестом месте по количеству населения, в Российской Федерации.
– Очкарик начал нехотя развлекать спутников.
– Столица республики Татарстан. Бывшей.

Он замолчал, скучающе глядя в окно.