Пешки Сдвига

В течении следующей минуты, Лихо со спутниками выслушивали идущие по нарастающей комплименты, в которых обрисовывались сугубо положительные качества спасителей. В начале второй минуты, брат Ульяны опустил оружие.

– Ладно, входите...

Они не преминули воспользоваться приглашением. Почему бы не войти, коли уж, так мило зазывают. Не от всей души, конечно. Но, как говорится - чем богаты...

– Не обижайтесь.
– Семён зажёг несколько бензиновых светильников, сделавших жильё немного внутреннее убранство квартиры, немного поуютнее.
– Сами понимаете - я вас не знаю, а жизнь с каждым днём катится куда-то, хрен разберёт. И не скажу, что к лучшему...

Ему было лет тридцать восемь-сорок. Ростом где-то с Алмаза, густые русые волосы, правильные черты лица. Карие глаза. Уверенные движения человека, многое повидавшего на своём веку, и судя по всему - сделавшего из всего увиденного, правильные и логичные выводы.

– Не берите в голову.
– Лихо присела на подрасшатанное кресло.
– Никого ведь не утяжелили на несколько грамм. А остальное - как-нибудь урегулируем. Утрясём и рассортируем.

Шатун топтался на месте, не зная, куда присесть. Вся остальная мебель выглядела как-то хлипковато, и наверняка капитулировала бы при первом контакте с весом громилы. Вздохнув, Шатун прислонился к стене. Книжник занял второе кресло.

– Спасибо вам.
– Брат Ульяны признательно оглядел всех троих.
– Ульянка - это последнее, что у меня в жизни осталось. Я уж не знал, что делать, куда бежать. Этот сраный Демон, со своими демонятами... Беспредельщики без таланта.

– Бывает и такое.
– Лихо невозмутимо кивнула.
– Но ведь главное, что все, кто надо - цел. А все, кто не надо - получил по болевым точкам. Грамотно получил, добавки не потребовалось.

– А он их как отделал!
– Ульяна, глаза которой загорелись восторгом от приятных воспоминаний - указала пальчиком на Шатуна: старательно делавшего вид, что к выдаваемой тираде, он не имеет никакого отношения.
– Они как полетят в разные стороны! Ножи - туда, дубинка - сюда! Класс!

Семен подошёл к громиле, и с нескрываемым уважением протянул ему руку. Кисть брата Ульяны, без остатка утонула в лапище Шатуна, принявшего рукопожатие.

– Спасибо.

– Да, я-то что...
– Смущенно пробасил громила.
– Это всё она. Остановилась, мозги этим начала на место вправлять. Я только хотел, чтобы никто не пострадал. В смысле - не убили.

– Гуманист он у нас.
– Серьёзно сказала блондинка.
– Если и задумают когда увековечить чистый, без примесей, гуманизм с человеческим лицом: то вот, пожалуйста - это наш дражайший Шатун, никуда больше ходить, и никого искать не надо. Гуманизм в подлиннике.

– Может, чаю?
– Предложил Семен.
– Свеженького заварить - минут десять, не больше...

– Не помешало бы.
– Шатун печально оглядел комнату, в очередной раз убедившись, что никуда присесть, кроме как на пол - ему не светит.
– И покрепче.

– А потом спать.
– Лихо посмотрела на стоящую на подоконнике "плескалку".
– Надеюсь, что никакие треволнения нам сегодня не грозят. Очень бы хотелось на это надеяться.

Брат Ульяны ушёл в направлении кухни. Через десять минут, как и было обещано, он принёс три разномастных ёмкости с чаем. Шатуну досталась литровая банка, Лихо и Книжник - получили более соответствующие ритуалу чаепития - кружки.

– Больше кружек нет.
– Он извиняющее посмотрела на Шатуна, начавшего маленькими глоточками прихлёбывать обжигающий напиток.
– Живём вдвоём, нам больше и не надо...

– Всё нормально.
– Прогудел громила.
– Как раз мой размерчик.

– А вы откуда сами-то?
– Семен внимательно посмотрел на Лихо.
– Лица незнакомые, это я могу сказать точно. Издалека будете?

– Они из Суровцев!
– Сказала Ульяна.
– Вот только где эти Суровцы - не знаю. Говорят - в прошлом.

– Мы из Тихольесья.
– В разговор влез Книжник, и тут же осёкся. Посмотрел на Лихо, словно спрашивая разрешения на дальнейшее повествование. Блондинка кивнула, разрешая.

– Едем... по делам.
– Обтекаемо выразился очкарик.
– А Суровцев больше нет. Накрыло Всплеском. Можно сказать, что только нас стороной и обошло.

– Не знаю - сочувствовать вам, или поздравлять.
– Проникновенно сказал Семён.
– С одной стороны - вы живы. С другой стороны - остаться без дома, оптимизма не прибавит никому. Да и времена нынче пошли какие-то ненадёжные. Позавчера набег фауны был - камнерезы, вперемешку со свистоплясками. Никогда такого не видел. Лезли, как осатанелые. Еле отбились. Штук около двухсот положили, и народу тоже потеряли - человек тридцать с гаком. Был бы Матвей Иосифович жив, было бы по другому... Предотвратить набег полностью - это вряд ли, но людей бы столько не полегло. В худшем случае - десяток.

– А Матвей Иосифович - это кто?
– Поинтересовался Книжник, в перерыве между глотками пахучей жидкости.
– Наверное, на нём всё и держалось?

– Можно сказать и так...
– Семён потёр висок, в глазах промелькнуло что-то вроде тоскливого сожаления.
– Суровый был мужик: но в Челнах, при нём был порядок. Всегда, сколько я его помню. А теперь... Шушера какая-то банковать лезет, здравого смысла - ни на грош. А оттого, что не мутанты - нисколько не легче, если честно... Куда катимся?

Книжник разинул рот, как пить дать - собираясь похвалиться, что в скором времени повсюду непременно разольются молочные реки, в кисельных берегах. И, с прянично-карамельными коттеджами, на этих самых берегах стоящими. Но перехватил пробирающий до глубины души, взгляд Лиха, и закашлялся, сделав вид, что именно этим он и собирался заняться, открывая рот.

– Спасибо за чай.
– Блондинка отставила кружку.
– А теперь, я буду очень признательна, если вы покажете, где нам можно прилечь. Буквально до завтрашнего утра, после наступления которого мы покинем сию гостеприимную обитель.

– Ложитесь на диване!
– Семён показал на несколько ободранный, но ещё вполне крепкий двуспальный диван.
– Вы с Ульяной вдвоём как раз поместитесь. А остальным придётся на полу, во второй комнате. Не взыщите за скудость обстановки: но если бы знал, что будут гости, придумал бы что-нибудь ещё...

– Ладно.
– Книжник махнул рукой, прерывая монолог гостеприимного хозяина.
– Можно и на полу. Мы привыкли по спартански, ничего страшного.

Через десять минут все улеглись. Под окнами не было слышно никаких подозрительных звуков, наводящих на вывод, что "Горыныча" всё же пытаются угнать, преодолевая героическое сопротивление Алмаза.

Через четыре часа, Шатун сменил Алмаза на посту. Ещё через четыре - Лихо сменила Шатуна. Ещё через два - над Набережными Челнами начал подниматься бирюзовый рассвет.

Лихо вынырнула из зыбкой дрёмы, в которой бултыхалась, сидя в "Горыныче". Из подъезда выходили спутники, в сопровождении Семена. Увидев красавец внедорожник, он почти очарованно замедлил шаг, остановился.

– Машина - зверь...
– Он обошёл вокруг "Горыныча", попинал переднее колесо, потрогал решётку бампера.
– На такой - никакие камнерезы не страшны. И вообще - никто не страшен.