Песнь Отмеченной

Они ели в тишине. Или, по крайней мере, Варен ел. В тот момент желудок Кас так сильно крутило, что она сомневалась, что вообще когда-нибудь сможет есть. Время от времени она отхлебывала из поданного ей кубка, но лишь из вежливости, поддерживая дружелюбие своих намерений и готовность выслушать его слова. Налитый им слугой напиток был чем-то вроде вина. Горький, но она решила, что он безвреден, ведь король-император пил из того же кувшина.

Наконец, король-император откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и заговорил.

— Касия Грейторн.

Она вздрогнула.

А потом еще хуже.

— Соня Риттер. Пайер Эласидир. Мари Блэкберн.

— Вы навели кое-какие справки, — она не сводила глаз с окон, наблюдая за красной птицей, прыгающей по ветвям дерева.

— Мы арестовали одного из людей Даркхэнда вместе с тобой, если ты не заметила. Он быстро выложил все, что знал о тебе, и как только у меня появился твой нынешний псевдоним, я сам немного покопался, чтобы узнать некоторые из твоих предыдущих.

Красная птица спрыгнула с ветки и улетела, и на секунду она позавидовала ее крыльям.

— Знаешь, ты — увлекательнейший объект для исследования.

— Увлекательность — это то, к чему я стремлюсь.

— Ты добилась этого.

— И именно поэтому вы хотели со мной позавтракать. Полагаю, потому, что нашли еще несколько увлекательнейших обо мне фактов? — она повернула к нему голову и обнаружила, что он улыбается. Отчасти дружелюбно, отчасти забавляясь, отчасти… что-то еще. Возможно, за этой улыбкой таилось нечто зловещее.

— К сожалению, я узнал о тебе не так много, как хотелось бы, — сказал он. — Я еще многого не понял. Например, мне интересно, как так получилось, что наши пути до этих пор не пересеклись должным образом.

Воспоминание о том дне на улице вспыхнуло в ее голове. Она чувствовала, как кровь стекает по ее челюсти, струится к подбородку, капает на сухую грунтовую дорогу с маленькими оглушительными шлепками.

Кап.

Кап.

Кап…

Она вцепилась в края стула, чтобы не ерзать на нем.

— Потому что есть записи о твоих преступлениях, Касия Грейторн, — продолжил король-император, — и есть увлекательнейшая коллекция заметок, собранных помощниками магистрата относительно твоей криминальной истории. Коллективной криминальной истории всех твоих многочисленных личностей, то есть.

Она не удержалась и тихо, самодовольно вставила:

— Сомневаюсь, что вы нашли их все.

— Нет, я бы сказал, нет, — он тихо и печально усмехнулся, а после продолжил:

— Но ни в одной из записей, которые мы собрали, не упоминается, что ты — или какой-либо из твоих псевдонимов — помечена как Отмеченная Тенью. Так что представь мое воодушевление, когда один из стражей ворвался ко мне, чтобы сказать, что узнал правду о твоей личности. Вот почему мне пришлось вмешаться и убедиться, что ты не сбежишь. Обычно я позволяю Капитану Эландеру и магистрату Тарику разбираться с преступниками; у меня нет особой тяги к правосудию… опять же, к большому огорчению моих советников.

— Если вы не планируете вершить правосудие, тогда чего именно вы хотите от меня?

— Разве ты не догадываешься?

Она догадывалась. Но не собиралась откровенничать; она здесь, чтобы вытянуть из него информацию, а не наоборот.

И он, не теряя времени, поделился с ней своими мыслями:

— Мне нужна твоя помощь.

— Моя помощь, — повторила она с сомнением.

— Ты пережила болезнь, убившую стольких людей нашей империи.

Она чуть не съязвила на словах наша империя — как будто ее жители действительно были равны и жили в одном мире, — но ей удалось вовремя прикусить язык.

— Я ищу лекарство.

— Как искал ваш отец? — спросила она категорично.

— Да, — в его голосе совсем не было стыда.

На этот раз Кас не смогла сохранить бесстрастное выражение лица. Она прищурилась, глядя на него, отчего выражение его лица стало немного кислым, впервые с тех пор, как они начали этот разговор.

— Я знаю те ужасные истории, которые о нем рассказывали, — король-император поднялся на ноги и некоторое время расхаживал перед окном. Солнечный свет, заливавший его, каким-то образом делал его еще моложе, чем он был на самом деле, так как освещал тени на его лице и смягчал глаза до золотистого оттенка. — Но большинство воспринято неверно, — настаивал он. — Все это рисуют такими широкими мазками и сосредотачиваются лишь на ужасных моментах. Никто не говорит о том, как много хорошего он сделал или как близко подошел к излечению болезни, что погубила так много людей.

— Может, и нет, — категорично сказала Кас. — Вероятно, из-за того, что те, у кого была эта болезнь, таинственным образом исчезали после того, как он принимал их.

— В этом нет ничего таинственного. Они умерли от болезни, которая, как известно, убивает почти всех своих жертв, а затем их, по очевидным причинам, тела были сожжены.

Кас неловко поерзала на стуле, понимая, что у нее нет молниеносного опровержения.

— Его многочисленные враги создали эту глупую историю и скормили ее людям, жаждущим мишени для нападков, — он нахмурился и, обращаясь скорее к себе, чем к ней, сказал:

— Как жаль, что ты, похоже, тоже ее проглотила.

— Но враги-то у него были по какой-то причине, — упрямо настаивала она. — А что насчет войн, которые он развязывал против любого, кто нес божественную метку? Какая разница, сделал ли он что-то хорошее, когда он и его армии убили тысячи людей просто потому, что они родились с меткой?

— Что ты знаешь об этих войнах? — вопрос прозвучал как отступление от темы.

— Я знаю достаточно, — огрызнулась я.

Его глаза немного расширились, словно он не привык к тому, что его отступления игнорируются.

Кас попыталась обуздать гнев до того, как он полностью вырвется наружу и разрушит все ее шансы выудить из него информацию.

Он долго молчал, изучая ее, и спокойно ответил:

— Ты, конечно же, знаешь, что отмеченные верили, что были избраны богами, чтобы править неизбранными. Что они были на грани восстания и сокрушения таких людей, как я и ты, прежде, чем вмешался мой отец.

— И он вмешался потому, что был знатоком истории и мирских дел — поэтому он изучал, как именно это произошло в Сандолианской Империи к югу от нас. Много лет назад войны, что вели эти отмеченные богами южане, почти безвозвратно дестабилизировали три королевства их империи.

Кас хотела возразить на это, но не могла.

Она не была специалистом в делах их мира, но знала, что каждое из трех королевств этой южной империи управлялось одним из трех «кланов». Эти кланы определялись метками, с которыми они рождались, — в данном случае символами трех верховных богов. Те, кого отмечали срединные боги, и некоторые, отмечавшиеся низшими духами, также пользовались статусом и властью. Но всегда было соперничество, а иногда и война, за то, какой из этих божественно могущественных кланов могущественней. А те, у кого вообще не было меток, редко проживали счастливую и долгую жизнь.