Песнь Отмеченной

Его внешний вид… усложнял это.

В отличие от предыдущего, он был без каких-либо доспехов. Как и тогда, когда распахнул дверь в свою комнату у Мадам Розы, он выглядел так, словно собирался лечь спать. На нем была тонкая рубашка, свободно накинутая на широкую грудь, и она не могла не думать о том, как легко она чувствовала его хорошо очерченные мускулы, когда он был так близко к ней в ту ночь, когда они встретились. Ее пальцы жаждали снова их ощутить, проложить путь сквозь его волосы. Волосы были совершенно распущены, она впервые видела их такими, темные волны обрамляли его лицо так, что она снова замечала контрасты. Мягкая элегантность на контрасте с острыми, мощными линиями его челюсти… это не имело никакого смысла. Но это было прекрасно. Он был красив, но сбивающим с толку образом, который она не могла четко объяснить или понять, а она ненавидела неспособность объяснить людей.

Ее губы скривились в раздражении. Он не только появился здесь и настоял на том, чтобы ворваться в ее комнату, но и решил выглядеть при этом еще лучше, чем обычно.

Какая дерзость.

— Я так понимаю, ты по какой-то причине все еще на меня сердишься, — сказал он, — хотя, как я уже говорил тебе раньше, я отпустил твоих друзей.

— Только после того, как ты же и пытался бросить их в тюремную камеру! Думал, я забуду, как ты нагло сказал королю-императору, что это они устроили тот пожар?

— Я сказал ему это, потому что пытался убедить его позволить мне самому разобраться со всеми — эта мощная челюсть сжалась. — И только для того, чтобы смог спасти тебя.

— Что ж, большое спасибо, что подумал обо мне. Я имею в виду, о, если бы ты только мог спасти меня из этой ужасной тюрьмы. Она указала на кровать, на поднос со сладостями и груды одежды, оставленные для нее.

— Не будь дурой.

— Прости, что?

— Это все, что нужно, чтобы убедить тебя, что место безопасно? Какие-нибудь пушистые подушки и шелковые простыни?

— И не забудь о вкусных шоколадных конфетах, — добавила она, беря с подноса одно из тех лакомств, присыпанных малиновой пудрой, и предлагая ему.

Он выглядел так, будто собирался отобрать у нее из рук шоколадку. Но воздержался.

— Поздравляю, — сказал он. — Ты самая забывчивая узница в мире.

— Я не узница. Я могла уйти, если б захотела.

— Конечно, ты могла.

— Даже если король-император пытался удержать меня здесь против моей воли — чего он не делает, — я исключительно хорошо умею удирать, если ты не заметил.

— Недостаточно хорошо, видимо.

— Я уже дважды сбежала от тебя, — напомнила она ему. — Я сделала бы это и в третий раз сегодня утром, если бы все пошло немного по-другому. Я могла бы сделать это в третий раз. Но вместо этого я решила довериться тебе. Что, кстати, значит, что именно из-за тебя я оказалась в этой так называемой тюрьме. Так что, если выяснится, что это действительно так, то это как бы твоя вина, что я здесь.

— Да; твой воровской, беззаконный образ жизни не имел ничего общего с тем, что ты оказалась здесь.

Она раздраженно бросила шоколадку в рот, пожевала и проглотила ее.

Он все еще стоял там, когда она закончила.

— Не можешь ты просто уйти?

— Не-а.

— Не-а?

— Не-а, потому что меня послали поговорить с тобой, как я уже сказал, и для начала я хочу узнать, для чего ты встречалась с Вареном. Он не сообщил мне подробностей, когда послал за тобой. Он только сказал, что ты согласилась сделать все необходимое, чтобы помочь ему.

Возможно, он не сообщил тебе подробностей, потому что это не твое дело.

— Еще раз: я пытаюсь помочь.

Кас закусила губу, внезапно вспомнив, как крепко он держал ее, когда они встретили Варена в тени дворцовых ворот. Эта хватка казалась такой мощной и, да, защищающей. Но она не была уверена, что нуждается в защите от Варена, а если и нуждалась, то была почти уверена, что не хочет этого от раздражающего солдата, стоящего сейчас перед ней.

Она оставила его и вышла на балкон, надеясь, что лунный свет и свежий воздух помогут ей сохранить спокойствие мыслей и ясность слов.

Он последовал за ней.

Конечно.

Она ожидала, что он это сделает, но проигнорировала его и не сразу заговорила.

Казалось, он не торопился заставлять ее говорить. Он скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене дворца. Его взгляд остановился на город е вдалеке, на слабо светящихся фонарях вдоль большой Окружной Дороги города. Ее собственные глаза были устремлены на звезды наверху, пока, наконец, она не перевела взгляд на него и не спросила:

— Что вообще случилось между тобой и королем-императором?

Его ответ был резким и неприветливым:

— Я ему не доверяю.

— Ты служишь ему. Как ты можешь служить тому, кому не доверяешь?

— Для кого-то с меткой и магией, как у меня, альтернативой будет смерть.

Рот Кас уже был открыт, готовый возразить, но что-то остановило ее. Она снова отвернулась от него, на этот раз устремив взгляд на один из фонтанов балкона, на самую высокую из белых лилий, посаженных в капшо, идущем по его краю. — Думаю, я бы выбрала смерть.

Он тихо рассмеялся.

— Что смешного? Я серьезно.

— Все, что я знаю, это то, что многие люди говорят, что не боятся смерти — что они смело встречают ее, если потребуется, — и все же все они с криком убегают от моей магии, которая является лишь ее тенью, — говоря, он подошел ближе и лениво махнул рукой в сторону одного из тех белых цветов. Краем глаза Кас увидела, что его метка светится мягким бело-голубым оттенком. Края лепестков этого цветка сморщились, а ярко-зеленый стебель потемнел и начал разрушаться под тяжестью своего цветения.

— Это не то же самое, — настаивала она.

— Нет?

— Нет.

Она подошла ближе к этому цветку, вскидывая перед ним руку, пока он не перестал использовать свою магию.

Он сжал руки на груди. Он выглядел в основном удивленным ее жестами, но его метка перестала светиться.

Кас осторожно потянулась к цветку. Казалось, он немного оживился от ее прикосновения, его ствол становился все прямее и прямее от ее непрекращающихся уговоров.

— И кроме того, я не боюсь ни тебя, ни твоей магии. И смерти, тоже.