Песнь Отмеченной

Конечно, это была хотя бы частично ложь, но ему не нужно было этого знать, как и Варену не нужно было знать, что она боится.

Они молчали. Эландер смотрел на цветок в ее руке, его глаза застыли в раздумии. Он также был очень близко; он не отступил назад, когда она минуту назад помахала ему, чтобы остановить его магию, и теперь он был достаточно близко к ней, чтобы она могла чувствовать его землистый запах, и она почти чувствовала, как пространство вокруг них колеблется от его сдерживаемой силы каждый раз, когда он делал вдох. Эта сила, казалось, успокоила ветер и высосала все звуки из воздуха, оставив их двоих в безмолвной интимной тьме.

Из-за этой тишины его следующие слова должны были быть не более, чем шепотом:

— Пожалуйста. Просто… скажи мне, что ты не полностью ему доверяешь.

На мгновение она была поражена тем, что он использовал слово пожалуйста.

— Конечно, я не полностью доверяю ему, — она отпустила цветок и повернулась к нему лицом. — Но как и у него, у меня те же цели, поэтому я…

— Сомневаюсь.

— У нас могут быть разные причины для достижения этих целей, признаю. Но в конце концов он будет смотреть на вещи так же, как и я, если мы просто будем работать вместе над этим достаточно долго.

— Ах. Я понимаю. И вижу.

— Видишь, что?

— Что ты заблуждаешься.

— Нет, я оптимистична.

— По сути, это одно и то же, — возразил он. Но вдруг в его словах стало меньше остроты. Казалось, он резко смирился с тем, что она полностью намеревалась игнорировать его предупреждения о короле-императоре.

Он напрасно терял время, продолжая спорить с ней; она решит для себя, стоит ли в конечном счете доверять Варену.

Их разговор явно зашел в тупик, Эландер вздохнул, подошел к самой дальней точке изогнутых перил балкона и перегнулся через них.

Она уставилась на него, гадая, что ей следует сказать дальше.

Он собирается остаться здесь и раздражать ее всю ночь?

— Азалия, — вдруг рассмеялся он.

— Что в этом смешного?

— Это было не твое настоящее имя, я знаю. И я предполагаю, что Касия Грейторн тоже не оно, верно? Сколько у тебя псевдонимов?

— Это просто имена, — она пожала плечами. — Все они мне подходят.

Он обернулся и небрежно прислонился спиной к перилам.

— По крайней мере, та часть, которая есть в последнем. Потому что старая поговорка заноза в заднице так живо приходит мне на ум всякий раз, когда я думаю о тебе.

— Я давно стремлюсь повсюду быть занозой Миротворцев, — она поклонилась. — Так что спасибо за этот комплимент.

— Пожалуйста.

Она прикусила нижнюю губу и чуть не рассмеялась, несмотря на свою решимость не наслаждаться обществом этого разочаровывающего мужчины.

— На самом деле ты был первым человеком, с которым я когда-либо использовала псевдоним Азалия.

— Значит, я был ее первым клиентом.

— И только клиент.

— Как особенно.

Она закатила глаза.

— Хотя, не могу сказать, что рекомендовал бы ее услуги кому-либо, даже если бы Мисс Азалия намеревалась продолжать привлекать новых клиентов. Потому что лично я остался очень недоволен ее услугами.

— Жаль это слышать.

Он оттолкнулся от перил и неторопливо приблизился к ней.

— Конечно, если она когда-нибудь захочет попытаться вернуть мне должок, ты знаешь, где меня найти.

— Конечно, знаю; кажется, я не могу от тебя отделаться.

Она положила руку ему на грудь, чтобы держать его на расстоянии вытянутой руки. Его снова, казалось, позабавил этот жест, но он не воспротивился ее невысказанному приказу остановиться.

— Хотя на твоем месте я бы не возлагала надежды, — сказала она ему. — Что-то мне подсказывает, что Мисс Азалия больше не заинтересована — и никогда не будет — в твоем обслуживании.

Улыбка, медленно расползавшаяся по его лицу, сама по себе была довольно разрушительной; низкие, сладкие тона, которыми он заговорил, были просто… несправедливы.

— Тогда, пожалуй, я останусь с Занозой.

Она сглотнула. Тяжело. И с хладнокровием, которого она никак не чувствовала, она опустила руку обратно на бок и сказала:

— Мне подходит.

Он немного наклонил голову в сторону, снова изучая ее, призрак высокомерной улыбки все еще играл на его лице.

Она боролась с желанием скрестить руки на груди, чтобы тонкая ночная рубашка скрыла от глаз ее тело. Воздух, ее кожа, ее кровь — все это гудело каким-то странным электричеством. Это отвлекало. Раздражало. И она не знала, как это остановить.

Наконец, он снова заговорил, его внезапно небрежный голос прервал этот электрический ток:

— В любом случае, надеюсь, ты всерьез не боишься меня, Заноза.

— И почему это?

— Потому что я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что король-император обеспокоен чередой смертей в Белвинде, печально известном городе на Поинте. И мы с тобой будем работать вместе над расследованием этого.

Она едва подавила стон.

— Вместе?

— На рассвете мы отправляемся к Великой Южной Дороге.

— Как думаешь, Варен думает о возвращении меня в то подземелье, из которого я сбежала?

— Возможно, — ответил он, подстраиваясь под ее сухой тон. — Как по мне, ты слишком нежная, чтобы пережить еще одну ночь в том подземелье, так почему ты настаиваешь на этом?

— Последний человек, полагавший, что я слишком нежная, чтобы выжить, уже мертв.

— Это угроза?

— Абсолютно верно.

— Ну, тогда я точно буду спать с одним открытым глазом.

— Ненавижу тебя. Так сильно.

— Фантастика.

Он зевнул.

— В любом случае, тебе, наверное, следует немного поспать. Потому что, если ты не проснешься, когда мы с моей компанией уйдем, я не буду думать дважды, прежде чем оставить тебя.

— Может быть, я хочу, чтобы меня оставили.

— Это, несомненно, принесет тебе благосклонность Варена; я уверен, ничего плохого не произойдет из-за неповиновения его командам. Потому что, как ты и сказала, ты не его узница.

Она сердито посмотрела на него.

— Спокойной ночи, Заноза.

— Спокойной ночи, Задница.

Он снова улыбнулся этой коварной улыбкой, и она отвернулась прежде, чем он успел заметить, как ее лицо покраснело, как ей показалось, до смущающе яркого оттенка красного.

Она не сводила глаз с неба, слушая, как он уходит. Лунный свет кажется ярче, чем раньше, подумала она, или, возможно, это просто принятие желаемого за действительное. Потому что она хотела, чтобы эта луна освещала все внутри и вокруг нее, и еще отчаяннее, чем раньше, хотела, чтобы у нее была способность богини Луны видеть правду..