Песнь Отмеченной
Шрифт:
Глаза 27
ЭЛАНДЕР не нуждался ни в чем ином, как в этом предложении; его губы прижались к впадинке ее горла на следующем вдохе. Оттуда он двинулся вверх по изгибу ее шеи, к чувствительному месту, где пульс ощутимо бился о ее кожу. Этот пульс возбуждался только от одной его близости; когда его язык, дразнящий скользнул по ней, его удары стали такими быстрыми и беспорядочными, что ей на мгновение показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Его язык дразнил ее достаточно долго, чтобы вызвать у нее легкое
Жар ее потребности смешался с прохладным вкусом капель дождя. Сочетание было ошеломляюще хорошим. Настолько хорошим, что ей захотелось закричать в знак протеста, когда он медленно оторвал свой рот от ее.
Она приготовилась к тому, что все закончится как в прошлый раз, когда он качал головой и настаивал, что они больше не могут быть дураками, и сожалел, что заставил ее поверить в обратное.
Но озорной изгиб его губ говорил о том, что он совсем не сожалеет о том, что только что сделал.
— Так что же случилось, что все так сложно? — она спросила.
— Это все еще сложно, — его взгляд упал на ее губы, и он украл еще один мягкий, медленный поцелуй, прежде чем откинуться назад и добавить:
— Но что-то в сегодняшнем вечере заставляет меня чувствовать себя еще более глупо, чем в прошлый раз, когда мы были наедине. Я виню дождь.
— Ты предпочитаешь дождливые дни, — вспомнила она из их разговора в той гостинице.
— Да. Хотя сегодня это больше связано с тем, как ты выглядишь под дождем, чем с чем-либо еще.
— Подозреваю, я похожа на полу утопленную крысу, вытащенную из реки.
— Самая потрясающая полу утопленная крыса, которую я когда-либо видел.
— Ты просто пытаешься поднять мне настроение после этого ужасного дня.
Он неопределенно пожал плечами, улыбка все еще трогала уголки его губ.
— Да и нет.
Второй раз за вечер она не могла не улыбнуться ему.
— Но я думаю, тебе стоит выбраться из-под дождя прежде, чем ты замерзнешь насмерть, — сказал он, — независимо от того, как потрясающе ты можешь выглядеть при этом.
— Мне не холодно.
— Твоя дрожь говорит об обратном.
Его упоминание об этом каким-то образом сделало холод еще хуже; сильная дрожь пронзила ее, почти перехватив дыхание. Он одарил ее выжидающим взглядом, и она признала свое поражение и последовала за ним внутрь.
— Должно быть, это один из первых споров с тобой, который я действительно выиграл, — прокомментировал он, когда они вошли внутрь. Он выжал капли дождя из волн своих волос и встряхнул головой, швырнув капли воды в стену. Это движение заставило ее подумать о собаке. Очень красивой собаке, но все же собаке.
— Не привыкай к этому, — сказала она, исчезая в туалете, чтобы переодеться.
Он остался по другую сторону двери этой комнаты, пока она выскользывала из своей мокрой одежды. И было что-то очень… возбуждающее в том факте, что от ее наготы его отделяла лишь одна дверь. И при этом дверь, которую она случайно оставила приоткрытой. Он мог увидеть ее, всю ее, если бы удосужился посмотреть. Но он не приближался к этой приоткрытой двери, но возможность того, что он мог это сделать, была почти такой же захватывающей.
Она
медленно оделась, натянув одно из бесчисленных ночных платьев, которые теперь заполняли просторный шкаф в этой уборной. Казалось, коллекция этих платьев удваивалась каждую ночь, пока она оставалась во дворце. Зеленое платье, которое она выбрала, был одним из самых простых. Оно было скромной длины и ничего не открывало, кроме слабого намека на ее изгибы и вершинки грудей — вершинки, которые все еще были твердыми от сочетания холода и поцелуя, но шелковая ткань этого платья поднималась и опускалась вместе с ее движениями так, что она чувствовала себя бесспорно красивой. Даже манящей.И мысли Эландера были не далеки от ее собственных, судя по тому, как он наблюдал за ней, когда она вернулась в комнату.
Она присела на край своей кровати. Он выглядел так, словно собирался забраться рядом с ней, но она остановила его взглядом.
— Знаешь, — сказала она, — не уверена, что твой отказ оставить меня одну сегодня вечером — это не просто уловка, чтобы лечь со мной в постель.
— Даже если так, ты действительно против?
Она не была.
— Я буду спать на полу, если хочешь.
Она этого не хотела.
И он знал, что она этого не желала, если слабая ухмылка на его лице была каким-то признаком.
— Ну, ты же не полезешь в мою постель в этой мокрой одежде, — сообщила она ему.
— Тогда я ее сниму.
Она медленно выдохнула. Вероятно, она должна была предвидеть такой ответ.
— Или ты можешь пойти в свою комнату и переодеться.
— Что из того, что я не оставлю тебя сегодня одну, ты не поняла?
Она закусила губу.
— Хорошо. Оставайся.
Так он и сделал. Он приступил к разведению небольшого огня в одном из двух каминов в комнате, затем снял пальто и рубашку и аккуратно разложил их на очаге для просушки. По крайней мере, он проявил немного милосердия и оставил штаны на себе, хотя и снял ремень, удерживавший их на его худой талии, что позволило им соскользнуть достаточно низко, чтобы обнажить твердые линии его нижней части живота. Линии, которые притягивали ее взгляд и заставляли мысли блуждать по опасным местам, потому что это была возможность, которая каким-то образом была почти столь же разрушительно сексуальной, как и реальная встреча.
Он на мгновение повернулся к ней спиной, подталкивая вновь зажженное пламя, так что она не отрываясь смотрела на него. Из-за остатков влаги на коже его мускулы блестели в свете огня, подчеркивая каждую мощную черту его тела.
Боги.
В конце концов, она заставила себя отвести взгляд, но через минуту услышала, как он шагнул к ней.
— Ты в порядке? — он спросил.
Она схватилась за край кровати и кивнула, хотя ни в коем случае не была в порядке.
Она хотела его. Всего его, и его раздражающую, красивую суть. Она не была слишком горда, чтобы признаться в этом, по крайней мере, самой себе. По крайней мере, в тот момент. Но она знала о сложностях, связанных с этим желанием, как и он. И когда он спросил ее, все ли с ней в порядке, это лишь напомнило ей обо всех этих сложных вещах. О неприятностях, которые ждали их за пределами этой комнаты.