Песни Фальхаллы

Почти двести крепких мужчин встали в нескольких метрах от черты прибоя. Они поправляли одежду, пояса, оружие, получше перехватывали щиты, переминались с ноги на ногу в ожидании речи ярла и в ожидании того самого жребия, который оставит часть из них здесь на берегу.

Торлаф, выйдя перед строем смотрел на своих людей и в душе его пели радость и гордость. Столь славный хирд он возглавлял, столь крепких и достойных братьев вел за собой. Рядом с ним стоял его брат, а по левую руку, его верный товарищ, не раз прикрывавшие ему спину в бою. Так же подле ярла, а не с воинами, слегка сгорбившись, стоял Скальд. У него при себе не имелось оружия кроме висевшего на поясе ножа, который был даже меньше скрамосакса. С таким в битву не идут даже самые бедные бонды, вооружающиеся плотницкими топорами да копьями. Но всем известно, что многие из тех, кто испил мед поэзии, не признают оружия, таков их выбор.

– Сегодня все мы пойдем туда!
– Звуки набегающих на берег волн разорвал звучный голос ярла.
– Все! Жребия не будет. Каждый из Вас имеет право на этот бой, каждый из Вас либо сегодня уйдет в Вальхаллу, либо вернется со мной домой, приумножив богатство и славу. И пусть боги знают, это мой выбор.
– Он окинул опешивших хирдманов суровым взглядом - Я Торлаф, сын Тормунда веду свой хирд в славный вик! Слава или смерть!
– С этими словами он сделал надрез ножом на руке и окропил своей кровью кромку щита.

Воодушевленные воины замолотили рукоятями своих мечей в щиты и заорали славу своему предводителю.

– Пусть местные трэли знают, ярость северных людей обрушилась на их дом, сегодня! Пусть слышат нас! И пусть молятся своим богам!
– Сделав короткую паузу ярл еще сильнее повысив голос прокричал.
– Со мною, братья!

Поудобнее подхватив щит левой рукой и надев на голову шлем-сову, Торлаф развернулся и двинулся быстрым, размашистым шагом от морской черты вверх по склону небольшого холма. Он видел там, на вершине дым от костров, он знал, там его ждут хозяева этой земли. И он собирался отобрать у них все, что только сможет найти. Он был в своем праве, праве сильного.

Топот сотен ног за его спиной внушал ему уверенность и сердце его билось все быстрее и быстрее, разогреваясь к грядущей битве. Чуть погодя он перешел на медленную рысь, чувствуя, что все его люди ждут этого, ждут того момента, когда смогут встретиться с врагом лицом к лицу, когда сталь ударит о сталь и сойдутся щиты.

Противник был готов к встрече. Вал и невысокий частокол за ним, что располагались на вершине холма, отделял северян от хозяев этой земли. За ним стояли защитники и, как это положено, они не были готовы отдавать свои жизни просто так, словно овцы, идущие на убой. Впереди ждала славная сеча.

До ушей ярла донесся окрик со стороны частокола. Видимо в нем звучал какой-то вопрос, попытка поговорить, договориться, возможно, предложить дань, выкуп. Но ярлу было все равно, ведь хирд пришел сюда не для того, чтобы говорить. Сказав слово уже становишься гостем, а закон гостеприимства священен и нарушать его, значит гневить богов. Ярл твердо знал, что говорить с этими людьми не зачем и не о чем. Вместо языков будут говорить мечи, топоры и копья. Свою смертельную песню пропоют стрелы. Хирд пришел взять то, что сможет унести, а не то, что ему могут отдать. Они, жители северных земель, пришли сюда за рогом изобилия и заберут его. Да и как можно было говорить с людьми, не знавшими их языка? Впереди чужаки, а за спиной Торлафа его братья.

Хирд, не сбавляя темпа, перестроился. Людская змея, поднимающаяся от подножия холма к вершине, нарастила себе голову потолще. Четверо крепких парней несли таран, еще четверо, закинув щиты за спины, держали в руках тяжелые двуручные топоры, которыми у себя дома привыкли валить деревья. Вряд ли какой-то частокол смог бы их долго сдерживать. Этот ударный кулак прикрывали щитники. Прочие воины, оставаясь не удел, закрывались щитами от вражеских одиночных стрел.

От стен их отделяли мгновенья и вот, таким строем этот чешуйчатый большеголовый змей ударился о закрытые ворота, за которыми сгрудился отряд защитников.

Сверху летели стрелы. Враги кричали что-то на своем непонятном языке, в панике и бессильной ярости пытаясь организовать оборону. Видимо они не совсем понимали, что происходит, но безумный страх холодил их душу, ведь сама смерть сейчас пришла в их дом и лишь жалкая ограда и земляной вал отгораживали их от ее костлявой десницы.

Ворота пали быстро. Людская змея влилась внутрь ограждения. Там хирдманов встретил нескладный строй щитников, выставивших вперед копья. Над полем боя пронесся яростный клич добравшихся до рукопашной северян. Щиты сошлись со щитами, сталь ударила о сталь. Торлаф в свалке увидел, что среди оборонявших вход сражается высокий, крепкий седовласый мужчина. У него у одного было какое-то подобие кожаного доспеха и металлический шлем, поблескивающий золотым отливом на солнце. Остальные, противостоящие им мужчины, были в простых домотканых рубахах из дерюги и, в лучшем случае, с валяными шапками на головах. Мечей, кроме седого, никто не имел.

Ярл принял удар топора от очередного, налетевшего на него врага, на свой щит, присел. Рванулся вперед, словно пружина. Ребро щита выбило неудачливому парню челюсть, а через миг граненый клинок вонзился тому в грудь. Переступив окровавленное и бьющееся в предсмертной агонии тело, Торлаф ринулся к предводителю защитников. Кто же еще, как не вождь, должен был иметь самые лучшие доспехи и позолоченный шлем.

Они сошлись, и ярл почти сразу понял, что этот человек действительно силен. Для осознания этого хватило обмена парой ударов. Но, так же Торлаф понял, что противник не опытный воин, как он сам, и норны уже сплели судьбу седовласого вождя так, что именно сегодня шел день его последней битвы. Обменявшись еще несколькими ударами с противником Торлаф понял, что бой вокруг приостановился. Местные откатились назад от ворот, а его братья по оружию окружили сражающихся предводителей полукольцом.

Поединок вождей - древний ритуал. Сейчас он был не к месту, поскольку поражение или победа одного из предводителей, не решили бы ничего. Пришедшие сюда в вик в любом случае перебили бы всех мужчин, а женщин, которые им покажутся по нраву, посадили бы на корабли. Они забрали бы все богатства этого поселения и ушли, как всегда это делали. Поединок не решил бы ничего, но Торлаф был уверен в своей победе и прикрывшись щитом пошел на вождя.

Его противник, видимо решив, что от его мастерства и удачи в бою зависит судьба всего рода и, в случае победы, нежданные гости уберутся восвояси, с диким ревом ринулся вперед. Седовласый рассчитал свои шансы и использовал свое единственное, казавшееся ему преимущество, а именно, силу. Но Торлаф был гораздо более опытным воином. Клинок вождя ударил о его щит вскользь и не достиг особого успеха, отлетел в сторону. В этот момент сам ярл с силой рубанул горизонтальным ударом в кромку вражеского щита, отбрасывая его из защитной позиции. Враг на секунду потерял равновесие и оказался с разлетевшимися в разные стороны руками: права с мечом еще не завершила оборота и ушла далеко вправо вниз, а левая, держащая щит ушла влево и вверх, открывая живот. Торлаф послал руку с клинком в глубокий выпад, воспользовавшись хорошим моментом закончить поединок одним ударом. Острие, словно жало нашло свою цель, воткнувшись глубоко в тело несчастного вождя. Не спасли кожаные доспехи, слишком силен и точен был колющий удар. Хрип вырвался из глотки раненного, следом кровь хлынула горлом, руки опали вниз и седовласый рухнул на колени. Сзади раздался победный рев, и воины Торлафа ринулись добивать в конец перепуганных и ошалевших местных. Все было кончено быстро. Звуки битвы стихли. Теперь их сменили детские крики, вой матерей и жен, плач юных дев. Столь привычная для ярла песня победы.

Торлаф снял с головы шлем и осмотрелся. Его люди добивали местных раненных мужчин, ходили между телами, осматривали их, поднимали своих. Раненных среди хирдманов было мало, да и раны не страшные, скорее всего, все выживут. Погибло только четверо, один на приступе получил стрелу в горло. Еще трое погибли в схватке у ворот. Хирдманы постепенно расходились по жилищам в поисках поживы и тех мужчин, кто мог там прятаться. Мужчины - трэли им были не нужны. Слишком далеко было плавание. Что до женщин, то это, зависело от того, полюбятся ли они северным воинам и решат ли они их оставить при себе, решат забрать с сотой, убить или отпустить.

– Ярл!
– Раздалось откуда-то слева из-за построек.
– Ярл!

Торлаф, подхватив удобнее опущенные было после битвы меч и щит, поспешил на зов, понимая, что в процессе этого разгула его бы не стали звать без особой необходимости. Он рассчитал верно. Пять его воинов во главе с Олафом стояли у круга камней. Булыжники размером начиная от бычьей головы и до пары обхватов, лежали у подножия, размещенного в их периметре небольшого земляного возвышения, искусственного холма, на котором высился к небу резной идол.