Песни Фальхаллы

Чур представлял собой резной столб возвышавшийся на два человеческих роста над вершиной насыпи. Узоры, украшающие дерево, выведенные чей-то старательной рукой, представляли собой переплетение змеиных и женских тел. То здесь, то там на людей смотрели проступающие через ветвления плоти глаза с вертикальными зрачками, специально выделенные резчиком черной окраской. Идол был измазан в свежей крови, а у его основания лежало три девичьих тела. У самого подножия небольшого холма, за камнями, стоял облаченный в шкуры сгорбленный старец, держащий за ногу ревущего малыша, которому еще не исполнилось и года. В другой руке шаман сжимал искривленный нож из черного материала, скорее всего каменный. Посаженные глубоко глаза злобно пялились на чужаков, а кривой рот на распев выговаривал речитатив, который разносился громко и четко, заглушая даже громкий рев ребенка.

Воины стояли в нескольких шагах от колдующего шамана, но никто из них не рискнул приблизиться и покончить с происходящим одним ударом клинка.

Ярл был воином и закаленным в боях человеком. Он видел за свою жизнь много крови и смертей, он убивал множество врагов. Он, не задумываясь бы убил и безоружного и девушку и даже ребенка. Но эта картина, по какой-то причине, отразилась в его душе отвращением и гневом.

Проклятый шаман задабривал своих мерзких змееподобных богов кровью человеческих жертв и неизвестно, чем это грозит ярлу и его братьям по оружию. Всем известно, что кровь невинных дев и младенцев, приносимая в жертву, это не водица, пролитая на землю и не мед, выпитый во славу богов. Древняя и могучая сила кроится в крови людской, которой стоит опасаться. Шаман знал, что его роду осталось не долго и приложил все возможные усилия, для того, чтобы покарать незваных гостей. Навести на них беду, призывая своих богов, открывая им дверь в этот мир кровью жертв, указывая на врагов заклятиями и наговорами.

Рука ярла сама метнулась к небольшому метательному топору, висящему на поясе. Он не знал промаха и вот уже почти отправил добрую сталь в свой смертоносный полет, как вдруг кто-то толкнул его. Топор улетел далеко влево, а ярл резко развернулся, готовясь нанести удар и задержался всего на доли секунды, осознав, что толкнул его откуда-то появившийся рядом Скальд.

Кулак врезался тому в лицо, и незадачливый певец и сказитель отлетел, рухнув в грязь.

– Тварь, ты что творишь!
– Заорал Торлаф - песье дерьмо, ублюдок!

Скальд пытался встать, и что-то ответить, но разъяренный ярл и не думал слушать. В три шага он подошел к нему и обрушил свой кулак тому на голову. Затем нанес еще три удара ногой, после чего Скальд перестал пытаться подняться, свернулся на земле и лишь хрипел что-то бессвязное.

Выпустив свой гнев, Ярл обернулся и понял, что с шаманом уже покончено. Брат Олаф зарубил его, но тот сделал свое дело. Шаман успел перерезать младенцу горло, буквально за секунду до того, как клинок пробил ему грудь. Теперь два тела - сгорбленного старика и совсем еще малого ребенка, истекая кровью, упали на землю.

– Шаман мог знать.
– Прохрипел Скальд, пытаясь подняться.

Ярл врезал ему еще раз ногой, плюнул на спину и крикнул:

– Связать этого ублюдка, - а помедлив немного добавил - искать рог! Допросить женщин. У местного вождя должна быть жена, возможно дочери. Я не видел рядом с ним сражающихся сыновей, думаю, все же, у него была дочь. Собрать всех живых у ворот!

Злость накатывала на него волнами, от чего голос разносился над всем поселением и уже начавшие грабеж хирдманы поспешили выполнить приказ своего предводителя.

– Брат.
– Олаф подошел и взял Ярла за плечо.
– Отойдем.

– Свалите и сожгите идол.
– Проговорил Торлаф, уже менее злобным голосом отдавая очередной приказ стоящим рядом воинам, те лишь на секунду засомневавшись, отправились исполнять его поручение. Боги, конечно, могли прогневаться за такое деяние и покарать, но ослушавшись ярла, точно навлечешь на себя страшную беду. Скальд перевернулся на спину, валясь в грязи и смотрел на них. Ярлу показалось, что на лице его играет какая-то странная ухмылка.

– Брат, - отведя его в сторону, проговорил Олаф.
– Ты видел этих людей? Они не похожи на богатых, добычи мало, они не могли ее закопать. У них почти не было мечей, только топоры да копья, да и те, не все с железными наконечниками. У них не было броней. На их телах нет золотых медальонов в их волосах нет серебряных нитей. Они бедны.

– И?
– Ярл начинал понимать куда клонит его брат, но хотел услышать от него то, что у самого вертелось на языке.

– Я не думаю, что у них был рог изобилия. Мы ошиблись.

Их глаза встретились. Понимание того, что это был простой, пускай и удачный вик, но не вик, о котором сложат славные песни, тяготило Торлафа.

– Возможно...
– Начал он.

– Возможно они что-то прячут - кивнул Олаф, не дав ярлу договорить - возможно, в словах скальда есть доля смысла, хотя это не значит, что он имел право проявить неуважение к тебе.

– Возможно, - Торлаф сделал короткую паузу, - давай спросим тех, кто остался в живых. Я приказал собрать женщин.

– Да, ты верно говоришь, брат мой. Даже, если рога здесь нет, это все равно, славный вик.
– Олаф хлопнул Тормунда по плечу.
– Славный вик.

Они помолчали.

– Что будем делать с этим?
– Олаф махнул рукой на Скальда, которого связав, волочили к воротам два воина.

– Он действительно в чем-то прав.
– Улыбнулся Торлаф, ярость и злоба покинули его.
– Но он толкнул меня. Это не может остаться безнаказанным.

– Убьешь его?

– Не знаю, пока не решил. Его песни вселяли в наши души силы идти сюда и убивать того, кто испил мед поэзии плохой знак, ты же знаешь. Но, с другой стороны, он оскорбил меня.
– Торлаф помолчал, а потом вопросительно добавил.
– Хольмганг?

– И ты убьешь его.
– Усмехнулся Олаф.

– Пущу кровь.
– Качнул головой Торлаф.
– А там посмотрим. Хольмганг не всегда идет до смерти.
– Ярлу действительно с каждой минутой все меньше хотелось убивать Скальда. Да, он поступил неуважительно, но на то была причина и за то время, которое они провели в море и слушали его песни, Скальд стал им почти что своим.

Два брата, постояв еще немного, отправились к воротам.

Воины согнали всех, кто остался в живых туда, окружили их. Ярл и его брат взобрались на вал, где их ждал Асмунд. Там же стояло несколько наиболее славных воинов и сидел связанный Скальд. Торлаф посмотрел на сборище оборванных, испуганный, зареванных, избитых людей, толпящихся внизу и не смог представить, что вот это племя хранит у себя рог изобилия. Они слишком бедны, слишком несчастны, слишком убоги и никчемны. У них мало железа, мало золота, мало серебра - но живут ли они в нужде? Их земля рождала им пищу, у них был скот, что нужно еще? Но того, за чем шел сюда хирд у них не было. И смотря на это сборище побежденных, с каждым мгновением ярл все больше и больше верил в это.

– Кто из вас понимает меня!
– Проговорил он громко, так, чтобы его слышали все.

Выжившие притихли, но никто не ответил.

– Ярл, дозволь мне, я, попробую переводить.
– Проговорил связанный Скальд, которого посадили невдалеке под охраной.

Злость вновь наполнила душу Торлафа, но этот наглый певец, несмотря на то, что оскорблял его своим поведением, все же говорил правильные вещи. В очередной раз. Даже в том, чтобы не убивать жреца виделся явный смысл. Но толкнуть ярла - это не то дело, за которое можно просто так простить.