Песня для Корби

– Это типа все, что у вас есть?
– спросил он.

– В каком смысле?
– не понял Корби.

– Ты знаешь, кого, когда и как, - сказал Комар, - но не знаешь, кто и за что. Нормальная детективная ситуация. Я люблю детективы.

– Думаешь, мы можем найти преступников?
– серьезно спросил Корби.

– Если это все, что у вас есть, то не можете, - сказал Комар.
– Но если сложить это с другими составляющими, возможно, картинка сложится.

Он вернул карточку в центр светового круга.

– Ты говорил, его столкнули с крыши, - вспомнил Комар.

– Да, - подтвердил Корби.

– С какой?

– спросил Комар.

– С крыши нашей школы, - ответил Ара, - а мы стояли внизу и все видели. Он бросил нам эту карточку. Я ее поймал.

– Еще он что-то кричал, - вспомнил Корби.
– "Корби, ты должен..." - начал он, а закончить не успел.

– Это было позавчера, - прикинул Комар.
– Выходной день. Лето. В школе не было ни души.

– Верно, - подтвердил Ара, - а ты умный. Но что это дает?

– В школе ни души, - повторил Комар.
– Как он оказался на крыше?

Ара и Корби переглянулись.

– Это первый большой вопрос, - обозначил Комар.

– Понятия не имею, - признал Корби.

– Что вы вообще о нем знаете?
– спросил Комар.
– И что он делал и говорил в день своей смерти?

– С ним больше всего общался Ник, - сказал Ара, - но даже Ник общался с ним поверхностно.

– И еще, - добавил Комар, - какую часть происшедшего вы не видели? Я бы сказал, что это три маленьких вопроса, без которых не решить один большой.

– Мы видели все, кроме того, как он вошел в школу, - сказал Ара.

– Значит, вопрос о крыше равен вопросу о том, чего вы не видели, - ответил Комар. Он ухмыльнулся.
– Приятно строить из себя сыщика.

Корби тяжело вздохнул. "Ник, - вдруг ясно осознал он, - все вопросы Комара как будто заданы ему. Он знакомый Андрея. Он управлял вертолетом, а значит, имел самый подробный обзор. И он единственный был у тела Андрея".

***

Корби ощутил укол тревоги. Он вспомнил, как Ник говорил про свою странную растерянность, забвение и даже безумие. Вдруг Андрей умирал медленно? Вдруг он договорил свою фразу насчет того, что Корби должен? Вдруг он сделал что-то, или при нем было что-то? Все это мог знать только Ник.

– Что-то Ника долго нет, - нервно заметил Корби.

– Это не так уж плохо, - ответил Комар. Внезапно его лицо изменило выражение. Корби проследил за его взглядом и увидел, что в дверях комнаты стоит охранник.

– Пиво вижу, а музыки не слышу, - сказал тот.

– Ударник в туалет вышел, - мигом нашелся Комар.
– Сейчас вернется, и будем играть.

– Что ты мне лапшу вешаешь?
– спросил громила.
– Они вообще не музыканты, просто твои друганы со двора.

– Ничего подобного, - возмущенно заявил Комар.

– Тогда пусть сыграют, - сказал охранник.

Комар лихорадочно облизнул губы.

– Да вот он сейчас сыграет, - ответил он, кивая на Корби.

Корби встал из-за стола, но попытался выражением лица показать ему, что это плохая идея.

– Вон на той, на черной, - невозмутимо продолжал Комар.
– Она включена.

Громила фыркнул.

– Ты хоть знаешь, с какой стороны ее держать?
– спросил он у Корби.

– Да, - с нервной усмешкой отшутился Корби, - пару раз в кино видел.

– У него особенный стиль, - сообщил Комар, - а руки неправильно ставят почти все. Я вот неправильно ставлю руки, и что?

Охранник ухмыльнулся.

– Если он три аккорда сыграет, я уйду, - заявил он.
– Слово даю. Только он не сыграет. А ты сюда, пока я на работе, больше не войдешь.

Корби осторожно снял гитару с подставки. Гриф был теплым, а струны, наоборот, казались холодными и жесткими, пружинили под пальцами.

– Ремень через плечо перекинь, - ухмыляясь, подсказал охранник.

– Да за кого вы его держите?
– воскликнул Комар. Корби отстраненно подумал, что за все эти годы у Комара не исчезла привычка идти до конца даже в самом безнадежном деле.

– Что, парень, пас?
– спросил охранник.

Корби медлил. Он чувствовал вес гитары в своих руках, гладь ее лакированной поверхности. Он видел шнур, идущий вдоль стены к другому углу комнаты, где стояли черные блоки комбиков.

– Нет, - сказал Корби. Собственный голос показался ему странным и глухим. У него появилось чувство, что он падает навзничь. Ему даже пришлось сделать шаг назад. Но он не падал, а уверенно стоял на ногах. Он перекинул ремень гитары через голову и поставил руки на струны. Улыбка охранника застыла, а потом начала таять.

Ремень гитары был широким и потертым, удобно лежал на плече. Корби тронул струну и услышал, как у него за спиной загудел, завибрировал динамик комбика. Последнее, что он успел увидеть, было удивленное лицо Ары, повернувшегося к нему на своем стуле у стола. Потом темнота комнаты исчезла, и сквозь нее проступила другая темнота - темнота ночного неба.

Глава 26. Дом мрака.

Корби оказался в безграничном пространстве расчерченной огнями темноты. Он стоял на сцене. Бесконечной линией она уходила налево и направо. Бесконечной линией тянулись софиты, холмики суфлерских рубок, ударные установки.

Бесконечной была и толпа зрителей. Люди стояли тихо: ни шороха, ни дыхания, ни слова. Их лица были неподвижны - ожившие маски, воплотившиеся мертвые монстры с рисунков на стенах клуба. Каждый и каждая могли бы стать песней. Все вместе они огромный черный клад. Откуда-то Корби помнил их, откуда-то знал.

Он почувствовал, как перебирает струны. Его охватил ужас. Не он двигал своей рукой, но он понимал, какую музыку играет. Он играл гипнотическую мелодию, которая вбирала в себя весь калейдоскоп страданий и смертей, все бесконечное множество историй о падении и гибели. Он играл мелодию масок.

Он играл и видел, как в их полных мрака глазах отражается мир кирпичных стен и выбитых окон, где развращенные души могут летать со скоростью света, где сгорают по кусочку траченые червоточинами сердца, где черные призраки идут сквозь дождь, чтобы танцевать с осенними листьями на окраинах вечно темного города.

Край сцены превратился в пропасть, в шов, по которому смыкаются миры. Переступи через него, и ты никогда не вернешься назад. Ты станешь одной из масок, одной из историй, одной из колыбельных, которые, засыпая, поет себе сытое чудовище. Ты станешь им самим, его холодной плотью и кровью.