Песня ветра. Ветер перемен

Сагаир говорил спокойно и уверено, однако в его позе появилось какое-то опасение. Это было неуловимое ощущение: словно эльф, будто зверь, приподнял уши и приглядывался к ней, стараясь понять, что же с ней не так. И смотрел он как-то пристальнее, и лицо его стало более задумчивым. Гадает, что со мной? Почему я не реагирую на его слова?

– Ну хорошо, с этим ясно, - кивнула Рада. – Но как ты умудрился заставить меня не взрослеть полторы тысячи лет?

– Здесь мне помог мой господин, - спокойно отозвался Сагаир. – Естественно, сам я не обладаю необходимой мощью, однако он способен на все. Он погрузил тебя в сон, подобный тому, каким спали эти долгие тысячелетия Эвилид. А потом я пробудил тебя в Мелонии, когда Алеор потерял бдительность и перестал с таким ожесточением искать меня. Дальше ты росла и развивалась, как и свойственно нормальному ребенку. В какой-то момент я уехал, чтобы лишить тебя опоры в этом мире, и ты могла самостоятельно понять то, что понял когда-то я. Но я всегда незримо присутствовал в твоей жизни, я наблюдал и следил за тобой. И все было хорошо ровно до того момента, как твой муженек уперся рогом и продавил-таки твое возвращение в столицу.

– Значит Ленар испортил твои планы? – несмотря на пустоту, внутри разлилась легкая будто перо благодарность. Сам не зная того, ее муж отдал жизнь за борьбу с этой скверной, с этой злобой, что туго спеленала мир, с порожденной Сетом ненавистью. И раз он хоть немного смог испортить планы Сета, значит, погиб он не зря.

– Скорее, скорректировал, - отозвался Сагаир. – Появилась возможность свалить вину за смерть короля и Лорда-Протектора на тебя. Тебя должны были бросить в темницу, из которой я бы тебя вытащил, и к тому моменту ты бы уже поняла, сколь ничтожны и лживы окружающие тебя люди. Однако ты решила вмешаться и убила Гелата с Аспаром, - он поджал губы. – Они были идиотами и даже не предполагали, что действуют в наших интересах, но дело в любом случае сделано.

– Я так понимаю, что теперь на трон Мелонии сядет угодный Сету человек?

– Конечно, - кивнул Сагаир. – Он уже сел, Рада, просто новости еще не успели достигнуть этих краев. Но это не имеет значения. Люди мрут, как мухи: сегодня один, завтра второй. Основной целью была ты, и теперь ты в наших руках.

– И что ты собираешься делать дальше? – осведомилась Рада.

– Я привезу тебя в Остол Горгот и сделаю тебе ребенка, - спокойно ответил Сагаир. – К деторождению ты способна, причем в большей степени, чем другие эльфийки. Это тоже передается в роду Стальвов по женской линии, и твоя связь с Ленаром подтвердила это. Ты будешь жить в крепости и рожать мне детей. Я понимаю, что кровосмешение может вызвать некоторые проблемы с развитием этих детей, но серебряная кровь должна их компенсировать.

– Так ты же вроде говорил, что детям нужно расти в мире, чтобы полностью суметь контролировать Тваугебира? – прищурилась Рада. – Получается, ты будешь подкидывать этих детей во внешний мир?

– Да, - кивнул Сагаир. – Думаю, что большая часть будет светловолосой, так как оба родителя светловолосые, и это не будет бросаться в глаза. У нас достаточно времени для того, чтобы наплодить необходимое количество детей и научить их всему необходимому перед тем, как мой господин будет готов выступить.

– Разве Сети’Агон не готовится ударить вместе с Танцем Хаоса? – поинтересовалась Рада. – Это было бы логично: начать вторжение с двух сторон.

– Это уже не твоего ума дело, сестренка, - покачал головой Сагаир. – О планах моего господина я ничего говорить не собираюсь.

– А если ты опять провалишься, как и в случае со мной? Что будет, если дети не захотят переходить на твою сторону?

– Ты еще и сама ничего не решила, а уже так уверено говоришь об этом? – улыбнулся Сагаир. – Если тебя это утешит, то на этот раз я буду проявлять больше внимания к этим детям и тщательнее следить за их судьбой. Игра стоит свеч.

– Ну хорошо, - пожала плечами Рада. – А почему ты так уверен, что я не попытаюсь умертвить этого ребенка в собственном чреве? Или что я могу убить себя, чтобы не плодить от тебя тварей?

Что-то похожее на торжество промелькнуло в глазах Сагаира, и он спросил:

– Ты слышала что-нибудь о Тоске?

– Не слишком много, - равнодушно ответила она.

– Тоска – единственное заболевание, которое способно убить эльфов. Оно присуще только этой расе, в меньшей степени нимфам, но для последних не смертельно. Если эльфа лишить доступа к солнечному и звездному свету, заточив глубоко под землей, он начинает болеть. Сначала всю кожу стягивает невидимая сеть, чесотка, зуд, сухость. Потом появляется жар, галлюцинации, фантомные боли в теле. Это очень неприятная штука, Рада, скажу я тебе. Именно так Учитель моего господина во время Первой Войны уничтожил так называемых эльфийских владык Аллариэль и Налеана, - губы Сагаира презрительно скривились. – Однако, есть способ избежать неминуемой смерти. Если Тоскующего эльфа выводить на солнечный или звездный свет, ненадолго, на пару часиков раз в определенный промежуток времени, состояние болезни можно поддерживать сколь угодно долго. Мы же, в конце-то концов, бессмертны, так что у нас вечность впереди! – он подмигнул ей. – К тому же, в тебе будет расти новая жизнь, маленькая, теплая жизнь, пронизанная светом. И ты подсознательно ухватишься за нее, как за единственный способ избавиться от Тоски. Не в твоей воле это изменить, Рада, это закон твоего существа, так заложено в природе эльфов. И сделать с собой или с ребенком ты тоже ничего не сможешь, тебе придется родить его, потому что это хоть чуть-чуть оттолкнет от тебя Тоску. Так что, сестренка, выхода-то у тебя и нет. Поэтому я и предлагаю тебе еще раз оценить все свои возможности, еще раз все передумать и пересмотреть. Мы можем избежать темницы, Тоски и прочих неприятных вещей, если ты по своей воле перейдешь на сторону моего господина. Тогда все пройдет гораздо легче.

Рада смотрела на него, смотрела без конца и словно бы не видела больше его лица. Только сухую мертвую кожу, которую сбросила змея. И под ней тьму, ненависть, пульсирующую силу, но в сущности, ничего. Эта сила не могла ничего сделать с ней и той защитой, что сейчас была над ней. Эта сила не могла затронуть того истинного в ее груди, до чего так зло и кусаче пыталась достучаться. Все слова Сагаира были ложью, ровно в той же степени, что и правдой. И это не имело ровным счетом никакого значения.

Ей нечего было сказать, ей не хотелось ничего говорить, будто огромная золотая ладонь запечатала ей уста и лежала на ее лице, теплая и надежная. Она вспомнила ладонь Лиары, вот точно так же совсем недавно лежащую на ее лбу, когда Рада узнала о судьбе своего сына, и внутренне улыбнулась. Тогда она тоже не испытала ничего: лишь невероятную пустоту, стоящую за мнимой болью и тоской. Пустоту, сравнимую с недвижимой толщей океана, по поверхности которого лишь чуть-чуть ребят волны, а внутри только вечность движения, столь быстрого, что оно кажется статичным. Только тогда эта пустота казалась ей странной, и она убеждала себя в том, что должна страдать, а не оставаться бесчувственной, как доска. Теперь же не было и этого, лишь тишь.

Кто-то защищает меня, укрывает в те мгновения, которые могут сломать меня, словно сухой прут. Кто-то всегда рядом, здесь, во мне, чтобы я не боялась, чтобы не страшилась и шла вперед, своей дорогой и своим путем. И этот кто-то никогда не оставит меня. Рада ощутила, как губы растягиваются в мягкую улыбку. Ты ли это, Великая Мать? Конечно ты. Чьи ладони в мире также добры, также нежны? Кто приходит к своим глупым испуганным детям тогда, когда у них не остается больше ничего? Кто любит их такими, какие они есть, без условностей, без масок, без ненужной лжи?

– Почему ты улыбаешься? – нахмурился Сагаир, пристально глядя на нее.

Рада посмотрела в ответ, чувствуя себя прозрачной, кристально чистой, как горный ручей. И сквозь нее сейчас текла немыслимая сила, невероятная правда, распрямляющая все вокруг, меняющая все вокруг, расставляющая вещи по своим местам, сметающая человеческую глупость, ложь, амбиции, неспособность. Было только это, существовало только это, и ничего не было за гранью сего.

А Сагаир вдруг весь сжался, съежился, будто загнанная в угол крыса, ощерившая загривок. Его верхняя губа непроизвольно дернулась, обнажая клыки, и он почти что прошипел:

– Кто защищает тебя, бхара?! Кого ты призвала к себе на помощь?!

Рада ничего не отвечала ему и лишь смотрела. Ее и самой не было в этот миг. Весь мир превратился в могучие волны, перекатывающиеся одна за другой, бесконечно могучие волны. Этой волной был и корабль, и Сагаир, и громадной море, и даже солнце, что сейчас садилось за край мира. Все было волнами невероятной мощи, и эти волны невозможно было ничем остановить, потому что все было заключено в них.

Сагаир грязно выругался, вскочил на ноги и занес руку. Рада видела, как эта рука взлетает, и одновременно с этим чувствовала, как поднимает эту руку, чувствовала себя этой рукой, которой дан приказ подняться. Она чувствовала все, она была всем, волной и мощью, великим присутствием, причиной и следствием, замыслом и творением.