Песочный человек

– Вы что, шутите так? – начала сердиться я.

– В какой-то мере. Но я привел вам такой грубый и примитивный пример, чтобы вы поняли такой метод лечения.

– А… Да уж. Грубо.

– Скорее, банально.

– А вы почему не боитесь летать?

– Кому что на роду написано, так тому и быть.

– Это все русское народное творчество. Пословицы, – махнула я рукой. – Есть и другие пословицы. К примеру, береженого бог бережет.

– Судьба свое возьмет.

– Как? Человек никогда не сядет в самолет. Как он тогда упадет?

– А помните восточную, так сказать, пословицу? Если гора не идет к Магомету… Здесь принцип наоборот. Если Магомет не идет к горе… Самолет сам упадет на этого человека.

Я выразительно посмотрела на собеседника.

– Не помню, чтобы за всю историю человечества на кого-то падал самолет. Вы фантаст? Или это очередной очень грубый и примитивный пример?

– Допустим, так, – важно кивнул мужчина, ничуть не смутившись.

– Слушайте, а вы пессимист? Или фаталист? Или пофигист?

Мужчина рассмеялся. На этот раз громче.

– Если вы рассуждаете такими категориями, то я, по – вашему, пессимистичный фаталист.

– Фаталисты все пессимистичны, – фыркнула я. – Скучно жить, зная, что от тебя ничего не зависит.

– Нет. Так думают пофигисты, – хохотнул мужчина. – Фаталисты все же к чему-то стремятся.

– К долгой жизни, что ли?

– Хотя бы! – Мужчина долго смеялся. Тихо. Заразительно. Мне тоже стало смешно.

– С вами, наверное, никогда не бывает скучно, Маша. Мария… Какое у вас красивое имя…

– Да ладно вам! Лесть. Глупый комплимент, – не поверила я. – Один однокурсник мне как-то сказал, что у меня легендарное имя. Это было интересно. Не банально, по крайней мере.

– Я не делаю вам комплимент. Я говорю правду. У вас красивое имя. И легендарное. Мария. – Мужчина улыбнулся. – А вот что имел в виду под легендарностью ваш однокурсник? Или это просто было такое выражение?

– О, нет. Однокурсник говорил конкретно. Имелось в виду то, что моим именем была названа Мария, мать Христа, и Мария – Магдалина, возлюбленная Христа.

– Возлюбленная? – поднял бровь мой собеседник.

– Этому находят все больше подтверждений, – кивнула я.

– Просто это модная версия. Или просто люди везде ищут скрытый подтекст. А в каждой паре видят интимность отношений. Это уже распущенность.

– Может быть, – не могла не согласиться я. – Из библии сделали роман. А какой же роман без роковой любви? А какая-то чокнутая проститутка, раскаявшаяся в своей форме существования, – это.. это…

– Философия бытия, – хмыкнул мужчина. – Как раз по- библейски. А для романа, конечно, не то, чтобы слабовато, вот как раз для романа – банально. Похоже на идиотизм.

– Что? – поперхнулась я обычным воздухом.

– Как в романе Достоевского « Идиот».

– В чем же похожесть? – приходила я в ступор.

– В диагнозе, – усмехнулся собеседник. – Идиотам не до любви, у них иные категории.

– Я уже запуталась, – пожаловалась я.

– Я просто пытаюсь рассматривать библейскую историю как роман, как кино и как философский трактат. В романе должна быть запретная любовь. В кино должны быть два похожих человека, занятые только либо самими собой, либо целым миром, и они никак не могут соединиться, а когда понимают, наконец, друг друга, становится поздно. До того, как их жизни ничего не угрожало, один думал о смысле жизни, другая бросалась из одной крайности в другую. А в философском трактате, коим и является библия, это просто проблемы бытия и личности человека, и тут ни о какой земной и неземной любви не может быть и речи.

– Офигеть, – вырвалось у меня. – Как вас зовут?

– Павел.

– Апостол Павел, – вновь вырвалось у меня.

– Что? – Мне показалось, или он вздрогнул?

– Ну, у нас с вами беседа такая и тема, вот и… Логично же…

– Женская логика.

– А звучит обидно.

– Я не хотел вас обидеть.

Мы помолчали. Я покрутила в руках бутылочку с псевдо – сиропом от кашля. Мне уже не было страшно лететь в самолете. Я вдруг спросила Павла:

– И что, вы думаете, никакой любви не было вообще?

– Вы о Христе и Марии – Магдалине?

– Ну… да…

– На вас так повлиял фильм « Код да Винче»? – усмехнулся Павел.

– Фильм повлиял. Но вначале, задолго до этого фильма, на меня повлияла опера Ллойда Уэббера « Иисус Христос – суперзвезда»…

– О…

Мы снова помолчали. Павел улыбнулся и сказал:

– Если и была любовь, только платоническая.

– Платоническая точно была, – кивнула я головой. – Иначе бы вряд ли какая-то там проститутка так прониклась идеями какой-нибудь божественной личности. Навряд ли.

Павел усмехнулся.

– Думаете, это ерунда? – оскорбилась я. За себя. И за свою версию библейского сюжета.

– Совсем не ерунда. Платоническая любовь очень сильна и никогда не забывается. Люди могут прожить друг с другом годами, а потом подать на развод и забыть, как они любили. А вот платоническое чувство никогда не забудешь. Оно остается чистым.

– Да… А на настоящую любовь у Магдалины и Христа не хватило времени, – обронила я и поежилась. – Надеюсь, мы с вами не кощунствуем?

– Вы так верите в бога? – спросил Павел.

– Я верю в справедливость. И в то, что сильнее нас.

– В обстоятельства? – улыбнулся Павел.

Я рассмеялась и кивнула головой.

– Да, обстоятельства всегда сильнее нас. Но часто эти обстоятельства бывают, как раз, не совсем справедливы.

– Это в житейском смысле.

– А жизнь – это, как раз, то обстоятельство, которое всегда сильнее нас. – Я открутила пробку со своего « сиропа» и сделала пару глотков. – В любом случае, я не верю в библейскую версию сотворения Земли. И не могу принять, что бог пришел к своим заповедям не сразу.

– Это как? – снова улыбнулся Павел.

– Так, что бог развивается в библии со всем человечеством, – ответила я. – А бог изначально должен знать цену каждому поступку.

– Вероятно, это уже версия человека, решившего написать библию после прошедших событий. Вы так думаете?

– Да. Я так думаю… Еще я думаю, человек много чего подправил в библейской истории.

– Что, например? – с интересом спросил Павел.

– Например, роль Иуды.

– О! Вы основательно взялись за книгу книг! – улыбнулся мой спутник.