Песок времени. Том 2. Книга пламени
Шрифт:
– Много разных.
Прохор остановился и, развернув Кая за плечи к себе, строго произнес:
– Почему ты это скрывал от меня?! Я должен знать все о своих людях, тем более, о тебе! А ты скрыл это! – Прохор тряхонул его за плечи, а поскольку он был выше, то сейчас Кай стоял на цыпочках, так крепко держал его Прохор.
– Кроме японского я знаю английский и французский. Сейчас изучаю немецкий и еще арабский начал изучать… – смутившись, тихо проговорил он, – отпусти меня, пожалуйста, мне больно.
Только теперь Прохор понял, что держит своего друга мертвой хваткой за плечи практически над землей. Он разжал руки.
Кай отступил от него.
– А ты думал, чем я занимаюсь, когда меня
Они молча пошли в сторону подвала. Прохор догнал Кая, который шел, насупившись, и молчал, и обнял его за плечи.
– Обиделся? Да ладно! Не обижайся. Так почему ты мне раньше этого не говорил?
– Не хотел выделяться – и так меня считают все другим.
– Ты всегда будешь другой, не как они. И они всегда все тебе будут завидовать. Привыкай к этому.
– А ты? – он остановился и посмотрел Прохору в глаза.
– Ты ведь не говорил мне это – боялся меня обидеть? – Кай отвел глаза, – глупенький, я горжусь тобой!
Они пошли догонять ушедших вперед их товарищей.
– Ну а теперь, поделись секретом, как тебе удалось столько языков выучить? – на ходу спросил Прохор.
– Ты же знаешь, у нас живет японец, друг отца. Я на японском говорить стал раньше, чем на русском, – Кай улыбнулся, вспоминая свое детство. – Мама не занималась моим воспитанием, они наняли для меня гувернантку – француженку. У нее предки из белогвардейцев, бежавших из России в революцию. Она не только французскому обучает, но и манерам, этикету. Знаешь, какая она строгая? Вилку за столом не ту возьмешь – по пальцам указкой лупит, – он увидел удивление на лице Прохора, – а английский – так у отца постоянно гости, все иностранцы, я уже привык, что у нас в доме на английском больше разговаривают, чем на русском.
– А немецкий, арабский?
– На немецком отец настоял, сказал, это в моей профессии пригодится. А арабский мне самому нравится, да и родители только за, считая, что знание мусульманского языка мне тоже пригодится.
Прохор не стал больше спрашивать ни о чем своего друга, он действительно гордился им и был рад, что его друг такой неординарный и талантливый.
Вечером, после роскошного ужина, Прохор торжественно объявил всем, что Кай сейчас будет петь. Кай гневно посмотрел на него.
– Что ты так на меня зыркаешь?! Ты же сам сказал, что еще и поешь. Я уже столько тебя знаю и еще ни разу не слышал, чтобы ты пел, и пацаны тоже, – Прохор говорил все это спокойно, видя, как его друг «кипит», – братва, где гитара?
Ребята оживились, услышав такое.
Принесли гитару, пихнули в руки Каю. Все ребята расселись полукругом вокруг него, ожидая концерта. Ломаться было глупо. Он, быстро перебрав в уме песни, остановился на этой и запел:
Мой флот из двух кораблей, истина.
Как мне доплыть до твоей пристани
Быстрыми реками странствий?
Мы затерялись в пространстве.
Была возможность остаться,
Но не по мне
Тихого берега братство.
Как велик океан.
Велик океан…1
Пока он пел, Прохор бросал на него взгляды, думая о том, что и не знал, что у его друга такой голос.
«Какой он классный! Как хорошо, что мы друзья. Я горжусь тобой!».
Аккорды стихли, ребята зашумели, стали требовать еще спеть. Но Кай наотрез отказался, сказав, что в другой раз.
Сейчас от него отстали, но потом он пел для них на каждой их посиделки, настолько его пение и голос завораживали и притягивали. Пацаны каждый раз ждали его концерта, слушали его пение и восторгались в душе. Ведь несмотря на всю неприглядную правду их жизни, которую они вели, их души были
юны и чисты, они еще не зачерствели полностью.***
Прохор, как старший брат, с одной стороны, оберегал и защищал Кая от жестокостей этого мира, с другой стороны, ввел его в этот мир, понимая, что его друг все равно с ним столкнется. Так пусть лучше он это узнает от него и под его контролем. Так постепенно Прохор приучил Кая пить разные алкогольные напитки. Он помогал ему понять и разобраться в их действии и определить свою меру для себя. Однажды он позволил Каю напиться чуть ли не до потери пульса, а на другой день злорадно ходил и издевался над ним, видя, как тот, полуживой, с страшной головной болью лежит на кровати.
Кай делал выводы из таких экспериментов и открытий. Он узнал последствия чрезмерных возлияний, которые ему не нравились, и ему не понравилось терять контроль над собой. Поэтому если он пил, то мало и контролировал, что пить и сколько.
Курить он начал после того случая зимой, когда теплый огонек согрел его душу в холодной зимней ночи. Но курил он тоже редко, только когда хотел опять почувствовать это тепло горящего огонька на конце сигареты.
Теперь, повзрослев, он больше времени проводил в их квартире. Как-то после очередного успешного дела ребята пригласили «девушек» для празднования их успеха. Кай присутствовал на таких вечеринках, но его еще считали маленьким, поэтому, что пацаны делали с девушками, уходя в соседние комнаты, он только догадывался из разрозненной информации, которую узнал для себя по этому начинавшему волновать его вопросу. Всю информацию он мог подчеркнуть только из книг в библиотеке, где проводил время. Из произведений, прочитанных им, понял лишь то, что происходит недосказанное авторами этих произведений между мужчиной и женщиной, когда за ними закрываются двери и они остаются наедине. Попытавшись найти ответ в научной и медицинской литературе, узнал о физиологии данного процесса и отличия противоположного пола. На этом его познания закончились.
Вечеринка была в самом разгаре. Прохор вернулся довольный из комнаты, куда уходил с девушкой намного старше него. С коварной улыбкой на лице он подсел к Каю на диван. Это уже третий раз, когда Кай видел эту улыбку на лице Прохора. В первый, когда тот давал ему рюмку водки в первый раз выпить, второй, когда подносил к его губам сигарету для первой в его жизни затяжки, и сейчас на губах у его друга была та же улыбка. Причем, вокруг все тоже заговорчески шушукались и переглядывались.
Почувствовав заговор против себя, дернулся, чтобы встать с дивана, но сильная рука Прохора на его плече удержала его на месте.
Прохор засмеялся.
– Расслабься! Что напрягся?
– А что у вас всех такие лица? – Кай попытался опять встать, но не смог.
– Да вот с пацанами мы посовещались и решили. Ты вроде в драке круче нас всех, а вот еще не мужик. Ты ведь с девушкой не спал? – спросил Прохор и засмеялся, – да я и так знаю, не спал!
Все заржали.
Кай нахмурился и опять попытался встать с дивана.
– Да ладно, мы же не в обиду. У всех когда-то был первый раз. Вот сегодня у тебя будет впервые.
Кай не доверчиво посмотрел на Прохора.
– Ребят! Рюмку коньяку для храбрости бойцу налейте! – не обращая внимания на смотрящего на него Кая, крикнул Прохор.
Принесли коньяк.
– Пей! – скомандовал Прохор.
Кай выпил.
– А теперь пойдем.
Прохор встал и, не отпуская плеч своего друга, повел его к двери, из которой сам недавно вышел.
– А то Маруся уже заждалась тебя, – с этими словами Прохор втолкнул его в комнату и закрыл за ним дверь.
В комнате были занавешены шторы, и горел в углу торшер. На смятой кровати сидела полуголая девушка и улыбалась, видя, как он застыл, пригвожденный к полу.