Пётр Машеров

Любопытно, что ко второму приезду Хрущева в урочище Вискули построили в угоду заказчику два деревянных двухэтажных коттеджа.

Хрущев прилетел в Брест на самолете…

Тем временем бронированные лимузины его личного кортежа следовали на закрытых платформах из Москвы на глухой полустанок Оранчицы в Пружанском районе, на железнодорожной ветке Минск - Брест.

Здесь они сгружались и шли дальше своим ходом, унося в Беловежскую пущу первое лицо страны и его свиту. Под железнодорожным полотном для удобства был построен большой мост - ровесник правительственной резиденции в Вискулях.

Здесь, как и российские императоры, Хрущев отдыхал, принимал высоких гостей и охотился. Стрелял по кабанам и оленям со специально устроенной вышки, к которой звери выходили кормиться.

После охоты не обходилось и без традиционной чарки из рук хозяина стола для егерей - на пеньке или капоте автомобиля. Любил Никита Сергеевич побаловаться и беловежской самодельной водкой, настоянной на лесных травах.

Со временем все больше разных высокопоставленных лиц приезжали поохотиться в пущу. Многочисленнее была сопровождающая их свита, строже охрана. К Брежневу простому охотнику-егерю подступиться уже было трудно.

Нередко местный егерь из деревни Великий Лес Николай Сокол охотился с Петром Машеровым.

В авторском архиве есть десятки фотоснимков, на которых Петр Машеров и отдельные «доверенные» члены бюро ЦК, чиновники из местного начальства и егеря, вооруженные «элитным» охотничьим оружием, перед чьим-то любительским фотообъективом позируют, улыбаясь, а у их ног лежат туши убитых зверей.

Охотились в пуще и немцы, жадные до дичи. Мои рассказчики утверждали, что на угощение они не скупились. А сколько за десятки лет существования заповедника было выброшено огромных средств на подкормку диких животных, содержание и ремонт дворца со всеми пристройками и филиалом (бывший охотничий дворец графов Тышкевичей в деревне Жарковщина), организацию «королевских охот» и другое.

Надо сказать, белорусским лидерам, особенно Тихону Киселеву, преемнику Машерова, в их деяниях крепко «услуживала» Беловежская пуща. Допущенные к этим тайнам водители из автобазы Управления делами ЦК КПБ рассказывали, как основательно и шикарно организовывались для высоких гостей обильные угощения, охоты, отдых. По известным адресам они развозили из Беловежской копчености, деликатесы из всевозможной дичи. От влиятельных хозяев перепадало и им, их семьям.

В числе последних из «больших» в Вискулях был Борис Ельцин. Пу-щанцы поговаривают, что видели, как в багажник его автомобиля клали огромную голову зубра, завернутую в шкуру реликтового зверя. В декабре 1991 года руководители России, Беларуси и Украины - Борис Ельцин, Станислав Шушкевич и Леонид Кравчук предрешили здесь судьбу СССР…

***

Летом 1980 года у Советского правительства возник повод для торжества: 3 августа в Москве финишировали XXII Олимпийские игры. Пока москвичи, а за ними и вся страна рыдали над словами из песни «До свидания, Москва!», руководители всех ведомств и предприятий СССР облегченно вздыхали: подошло к концу невероятно грандиозное мероприятие, к которому готовились более пяти лет.

Идея проведения Олимпийских игр в Москве принадлежала председателю Госкомспорта СССР Сергею Павлову (за Олимпиаду он получит орден Ленина). Когда он высказал ее впервые, его засмеяли. Но потом руководство страны сориентировалось и превратило это мероприятие в широкомасштабную политическую акцию. Конфронтация двух политических систем к середине семидесятых продолжала углубляться. Чтобы отношения потеплели, Олимпиада для этого подходила лучше всего.

Руководство мероприятием возлагалось на оргкомитет Олимпиады-80, в подчинении которого находились все союзные министерства и ведомства. Силами последних предполагалось возвести здания, равных которым не было еще в Советском Союзе, обеспечить прием национальных сборных и десятков тысяч туристов, украсить улицы так, как их не украшали еще никогда. Кроме Москвы отблеск Олимпиады упал еще на четыре города. Для масштабности отборочные турниры по футболу планировалось провести в Ленинграде, Киеве и Минске, а водную регату - в Таллине. Неудивительно, что Украинская, Белорусская и Эстонская ССР стали маленькими фронтами объявленной спортивной войны.

Москва «бросилась» застраиваться. К строительству привлекались военные ведомства, рабочие из всех стран. Работая секретарем комитета комсомола Минского горремстройтреста № 2, мне пришлось по комсомольским путевкам (впрочем, как и другим строительным организациям Белоруссии) направлять в столицу десятки лучших комсомольцев-строителей. Хотя отсутствие кадров сказывалось на строительстве объектов в Минске, других городах.

Сооружения, построенные и отреставрированные к играм в Минске, - это гостиница «Планета», стадионы «Динамо» и «Трактор», спортивные комплексы «Стайки» и «Раубичи», автодорога Брест - Минск - Москва, которую долгое время называли «олимпийкой».

Кто бывал в это время в Москве, помнит, как в магазинах (детей, студентов, бывших лишенных свободы, кто был под надзором милиции - вывезли из города) полки ломились от разных заморских деликатесов, была и русская икра, и осетрина.

Накануне отборочных матчей магазины Минска тоже заполнили невиданным ранее ассортиментом продуктов. Хотя Белоруссия традиционно считалась более обеспеченной в плане продуктов питания республикой, чем, скажем, РСФСР. Многие минчане впервые увидели на прилавках упаковки с иностранными надписями. Так, впервые в жизнь советских белорусов «ворвались» польские колбаски, венгерские соки, финское спиртное, американские сигареты, чешское пиво.

Кормили иностранных и советских гостей в восьми лучших ресторанах города (включая «Журавинку», «Потсдам», «Космос», «Папараць-кветку» ), восьми кафе и более чем двадцати столовых.

Около семи тысяч человек побывало в Минске. Хотя к тому времени иностранная речь на улице уже не считалась исключительным событием, в каждом, кто пересекал госграницу СССР, видели потенциального врага, от которого, по меньшей мере, ожидалась критика социалистического строя. Как заявлялось на совещаниях силовых структур и других ведомств, «противники Олимпиады [ … ] стали широко распространять вымыслы и измышления, направленные на то, чтобы опорочить всю работу по подготовке Игр, высказывали сомнения в обеспечении своевременной подготовки спортивных сооружений, гостиниц и других объектов Олимпиады, несоответствии их международным требованиям».

Особенно актуальной стала задача доказать всему миру преимущества социализма после намерения американских спортсменов бойкотировать соревнования в знак протеста против ввода советских войск в Афганистан. Но скандала не получилось - 106 национальных комитетов высказались за участие в Играх (против девяти отказавшихся), а советские мультипликаторы получили заказ на анимационный фильм «А баба-яга против!». Медвежонок, срисованный с олимпийского символа, ненадолго побил по популярности волка и зайца из мультфильма «Ну, погоди!», что больше не удалось ни одному мультипликационному герою.

18 июля, по сообщению ТАСС, для участия в церемонии открытия Олимпийский игр в Москву с отдыха возвратился Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Брежнев. Прибыл сюда и Петр Машеров.

Факел, зажженный на Советской площади в Москве от олимпийского огня, на следующий день был доставлен в город-герой Минск, где проходили встречи группового футбольного турнира. На торжественное открытие олимпийского футбольного турнира приехал и Машеров.

3 августа на стадионе «Динамо» минчане распрощались с олимпийским огнем. Машеров продолжил свой отдых в Крыму, где в то время находились Брежнев и Черненко.