Пётр Машеров
Шрифт:
***
К своим поездкам за рубеж, а они были немногочисленными, Машеров готовился очень тщательно. За границей его хорошо встречали, он производил сильное впечатление своей строгой элегантной фигурой, умным взглядом, интеллигентностью. В поведении его не было высокомерия, на лице не было тупости, надменности.
Подтянутый, подвижный, динамичный - уже это привлекало к нему внимание, вызывало интерес. С собеседниками он стремился быть искренним. На столе перед ним лежали папки. Обычно перед поездкой ему «выдавались» специальные московские инструкции о том, как вести переговоры. Но поскольку он был кандидатом в члены Политбюро, инструкции носили общий характер, не детализировались. Рядом с ним обычно
Доверительность, искренность - все эти черты политического деятеля подкупали собеседников, у них вызывало симпатию его обаяние, он совсем не был похож на тех отдельных лидеров стран, что читали речи по бумажке: важно, официально, постоянно обращаясь за помощью к советникам и помощникам.
Белорусский лидер без ограничения выступал на обедах, хотя дипломатические протоколы требовали, чтобы каждое трехминутное выступление было зафиксировано на бумаге. На такие нестандартные переговоры тратилось много времени: он говорил столько, сколько хотел, и то, что хотел. Это раздражало чиновников из МИДа. Впрочем, изменялась и программа пребывания официального лица: на конкретное время вызывались машины, планировались встречи; ожидая высокого гостя, люди нервничали. И все же, несмотря на такие сбои, его выслушивали до конца, замечаний никто не делал. Это был человек, который не укладывался ни в какие протокольные рамки…
В 1967 году советские артисты Эдита Пьеха и Муслим Магомаев дали концерт во французской «Олимпии». Они проложили дорогу советско-французской дружбы.
А французская мелодия была всесоюзной «колыбельной» для взрослых: дикторы Всесоюзного радио и телевидения под французскую мелодию после завершения программы новостей «Время» объявляли погоду. Мелодии Джо Дассена насвистывали, они звучали в каждом доме.
«Французы, — рассказывал бывший помощник первого секретаря Юрий Смирнов, — были потрясены беседой с Петром Мироновичем во время его пребывания годом раньше во Франции. До этого у них были встречи со многими советскими политическими деятелями, которые произвели на них, видимо, не лучшее впечатление.
Запомнилась его беседа с руководителями, проектировщиками и строителями аэропорта имени Шарля де Голля. Французы были удивлены тем, что партийный работник разбирается в архитектурных тонкостях. Он показал глубокие познания в вопросах культуры, экономики, строительства, высказал несколько критических замечаний по проекту здания. Хозяева убедились, что перед ними не дилетант, ничего не понимающий в производстве, а высокообразованный, компетентный человек, со своими взглядами на жизнь, науку, производство. Много полезного перенял Машеров после поездки во Францию. Именно он настоял, чтобы здание аэропорта «Минск-2» в Смолевичском районе, строительство которого было начато в 1976 году, было похоже на французское...»
И вот через год состоялся его очередной визит во Францию. В состав советской партийно-государственной делегации на конгресс защиты демократов Чили был включен председатель колхоза «Советская Эстония» молодой тридцатилетний человек. В обеденном зале он оказался рядом с Петром Машеровым. Общаясь, мог сказать по-русски только несколько слов.
— Да, я немного понимаю, о чем речь, но сам не могу разговаривать…
Машеров лишь удивлялся:
— Как же тебя избрали в Верховный Совет СССР — высший орган государственной власти, если не знаешь русского языка? Будешь сидеть на заседании как «попка», ничего не понимая. Двойного перевода специально для тебя на будет. Ты же представляешь свою республику в палате Совета Союзов… Закончил школу, молодой, коммунист, руководитель хозяйства. А теперь
вот парламентарий. Каких высот достиг!Парень, потупившись, краснел и не находил для ответа слов. Машеров же, «заведенный» наставлениями, уже в добродушной манере решил сгладить ситуацию.
— Когда-то я начинал трудовую жизнь учителем. Так вот, вспомнился анекдот, мне кто-то из педагогов рассказывал: если поймешь, тебе понравится. Послушай …
Новая учительница пришла на первый урок в шестой класс. Ну и видит, что предыдущим уроком в классе была история. Вот она решила выяснить их знания. Обращается: «Петя, кто взял Бастилию?» Он говорит: «Я не брал!»
Она спрашивает другого: «Коля, кто взял Бастилию?» Тот отвечает: «Ну что это такое! Как кто-то что возьмет, так сразу я! Я тоже не брал!»
Во время перерыва учительница разговаривает с завучем: «Что у вас за класс? Я спрашиваю, кто взял Бастилию, а они говорят, что не брали, не виноваты!» А завуч отвечает: «Ничего — поиграют и отдадут, не беспокойтесь».
Учительница идет к директору — так мол и так. Тот спрашивает: «Это в каком классе: «А» или «Б?» Та отвечает: «В классе «А». «О, эти не отдадут. В «Б» отдали бы...»
Машеров рассказал анекдот, засмеялся и довольный посмотрел в глаза собеседнику. Тот «понимающе» закивал и тоже в ответ улыбнулся.
***
Он включал своих помощников в состав официальных делегаций в тех случаях, когда сам их возглавлял; не «давил» на них своим авторитетом, высоким статусом и должностью, был очень доступным для людей.
Он считал, что социалистический строй несет в себе больше возможностей и преимуществ для развития человека, производительных сил, чем капиталистический.
– Закономерности нашего общества мы как следует не изучили, - говорил он.
– Если бы научились использовать хоть 15 процентов преимуществ социализма, вырвались бы далеко вперед. К сожалению, мы не проникли в суть системы, которая может нести гигантский творческий, физический потенциал.
Однажды высказал такую мысль: «То, что мы делаем, — это далеко не социалистическое (выделено мной.
– С. А.)». Объяснял, что «холодная» война, страх перед угрозой нападения заставляют нас жертвовать многими человеческими ценностями, чтобы сохранить мир. Но он всегда был за то, чтобы договориться с капиталистическими странами о совместном сокращении вооружения.
– Иначе не выдержим гонки, которую нам навязывают, - предостерегал он.
Однажды в душевном порыве сказал: «Так жить дальше, как мы живем, нельзя, надо заново строить социализм...» Уже в те времена его мысли занимала социалистическая перестройка, формирование такого механизма развития общества, в котором каждый народ реально чувствовал бы себя хозяином своей страны.
В своей речи на VIII конгрессе Международной федерации борцов Сопротивления в Минске 24 мая 1978 года заметил:
– Жизнь теперешнего и будущего поколений, будущее всего человечества зависят от того, удастся ли миролюбивым силам остановить безудержную гонку вооружений. Это действительно кардинальная проблема, которая стоит сейчас перед всеми народами. Уроки борьбы с фашизмом, незабываемая совесть человечества требуют, чтобы никто не оставался в стороне от великой справедливой борьбы за мир без оружия, за мир без войн…
Маска подозрительности, закрытости, свойственная советским гражданам, во время визитов отсутствовала на лице Машерова. До поездки во Францию он посетил Англию. Поэтому знал многие стороны капиталистического образа жизни. Но в цветущем Париже его потрясло то, что принесла потребительская цивилизация, уродливые людские черты. Так, на площади ля Пигаль, куда его «затащили», можно сказать, силой сотрудники Министерства иностранных дел, поразили проститутки. Походив по переулкам, он, взволнованный, сказал: