Пётр Машеров

Олимпиада-80 — сильный эмоциональный всплеск эпохи Брежнева. Она осталась в памяти советских людей, зарубежных гостей добрым знаком вместе с полюбившимся всем «олимпийским Мишкой» — символом дружбы и взаимопонимания между народами.

Вуліца Каліноўскага,

Вуліца Купалы,

Праспект Машэрава

I яго журботная песня —

Хатынь.

Пимен Панченко

Машеров с пониманием относился к национальной культуре, медицине и спорту, науке, творческой интеллигенции, ее нуждам. Ему удавалось непринужденно сочетать непоказную доступность и гордое достоинство, душевную мягкость и непреклонную волю. Прирожденный трибун, он никогда не выступал с «отключенным сердцем», он всегда волновался, горел - и все это передавалось слушателям, которых он страстно звал в единомышленники и соратники. Немало книг перечитывал сам. Бывало, в частном разговоре высказывал свое критическое отношение к тому или иному произведению. Но никто не припомнит факта, чтобы он жестко, критически с трибуны высказывался в чей-нибудь адрес, ибо хорошо понимал, что такая критика со стороны первого секретаря ЦК могла нелучшим образом отразиться на творческой судьбе писателя, художника.

По его инициативе, например, для инвалидов Великой Отечественной войны недалеко от Минска - в поселке Боровляны в 1971 году - возвели республиканский госпиталь, который теперь носит его имя.

– Когда госпиталь создавался и его хозяйство было еще бедным, Петр Миронович часто наведывался сюда, - рассказывал ветеран войны и труда, инвалид второй группы Павел Морозов, старейший педагог из Наровлянского района. — Я несколько раз видел его. Да не одного, а с архитекторами и строителями. Вместе с ними он обсуждал, где, что, как возводить.

На фотоснимках в вестибюле Машеров запечатлен на закладке первого лечебного корпуса, во время очередного посещения палат, беседующим, со своей обаятельной улыбкой, с больными и медицинским персоналом.

Благодаря помощи Машерова для писателей построили Дом литератора, Дом творчества на Ислочи; для музыкантов, точнее, для любителей музыки - филармонию, установили в ней орган. Дворец искусств - это тоже его детище. А известному скульптору Заиру Азгуру он «подарил» мастерскую».

Реальной стройкой спортивных объектов Виктор Ильич Ливенцев, Герой Советского Союза, занялся гораздо позже, когда возглавил Спорткомитет БССР. Он ездил по странам, смотрел объекты, а потом брал чертежи и привозил их в Минск, клал на стол Машерову. И хотя они, бывшие герои-партизаны, были лично знакомы, уговорить его строить тот или иной объект было целой проблемой. На его предложения он обычно отвечал: «А вот шиш!» Приходилось настаивать, брать измором. Так появился комплекс в Раубичах. Проект он привез из трех городов: Стрельбище — из Саппоро, гостиниду подсмотрел в чехословацких Татрах, какие-то элементы были взяты из немецкого Оберхофа.

Проект Дворца спорта Ливенцев привез из Софии, где был построен аналогичный дворец. Водноспортивный комплекс появился после посещения Венгрии. Чертежи футбольного манежа, что в Стайках, и футбольных полей в «Дроздах» были привезены из Голландии.

Проект легкоатлетического манежа «Трудовых резервы» и СКА в Уручье был привезен из Франции с олимпийской базы в Париже, где ранее побывал Машеров.

Застройка Парковой магистрали, начатая по его инициативе, должна была сделать ее уникальной, украсить город-герой: от первого кольца до Ждановичей планировалось создать ландшафтный парк, наподобие западных. Всю парковую зону «Дроздов», где размещались правительственные дачи, а далее Ждановичи, Минское море, Крыжовку, Заславль предполагалось отдать для отдыха людей. Но, к сожалению, планы Машерова не сбылись: выросли серые архитектурные «шедевры».

…Как-то в Минск из Москвы, рассказывали мне, приехала группа кинематографистов во главе с их председателем Сергеем Герасимовым. Это был выездной пленум, и москвичей пригласил к себе на прием Петр Машеров.

Гости вышли из кабинета в неописуемом возбуждении. Они шли туда, полагая отдать дань этикету, на каких-нибудь 15 минут. А проговорили с ним три часа — об искусстве и кино, об отдельных картинах, культуре народа. Потом признавались: Машеров просто поразил их. На том интеллектуальном уровне, на котором он с ними вел беседу, поддерживать ее мог лишь один Сергей Герасимов.

Москвичи открыли в его лице колоритнейшую личность и спрашивали у своих коллег-белорусов: «Выступает ли он по телевидению с беседами? Почему не выступает? Не принято? А какой собеседник!..»

– В 1959 году творческое совещание вел новый секретарь ЦК Машеров, - рассказывал М. А. Савицкий, народный художник СССР, академик Академии искусств СССР.
– Придя домой, я сказал родным: «Увидел сегодня партийного работника нового типа. Высокий, интеллигентного вида, гибкий, подвижный. Думаю, у него будет блестящая карьера». Действительно, через шесть лет он стал первым секретарем.

Он, как крупный государственный деятель, понимал значение культуры в создании и формировании человека. Особенно большими замыслами в развитии искусства были наполнены его последние годы. Однажды заявил, что правительство и партия в долху перед белорусскими художниками. Дал распоряжение построить квартиры с мастерскими по улице Сурганова. А добротное помещение творческих мастерских Академии искусств по улице Некрасова — это его последняя воля.

Машеров решил судьбу многих картин Савицкого. Картину под названием «В поле» и другую — «Казнь семьи партизана» (прототипом последней была семья витебского партизана батьки Миная — Миная Филипповича Шмырева) он показал выставкому. По первой картине спросили: «О чем думают ваши персонажи?» «Как жить завтра», — коротко ответил художник. Тут же раскритиковали его «пессимизм», работу на выставку не приняли.

Однажды Машеров с сопровождающими лицами посетил мастерскую. Увидел картину, задал тот же вопрос. Ответ был такой же. Он еще раз внимательно посмотрел на картину, обернулся и сказал: «Вот такая живопись мне очень нравится. Люди с заботами — это настоящие люди. Если человек не озабочен, не думает, как завтра лучше жить, чем сегодня, он не работник и не человек». Очень взволновала его вторая картина. «Как это страшно!» — только и произнес. Вскоре Савицкому позвонили, что согласны взять его работы на выставку.

Или такой случай. Просмотр картин происходил в Музее истории Великой Отечественной войны. Заведующий отделом культуры ЦК С. Марцелев напомнил, чтобы художник пояснял картины. Он не выдержал и говорит: «Если это нужно докладывать — лучше буду писать новое произведение!»

Машеров внимательно посмотрел на него, потом повернулся и с полным пониманием, абсолютно точно рассказал о достоинствах картины. «Мне одно непонятно: как художник дошел до такого решения?» — заметил первый секретарь.

Бывали случаи, когда он оставался недоволен картинами. Видимо, кое-что недопонимал. Например, Савицкий с художником Кищенко сделали роспись санатория в Мисхоре. На одном из совещаний «первый» заметил, что по мастерству роспись замечательная, но она неуместна в санатории. «Это ваша точка зрения, Петр Миронович», -хмуро ответил художник. Буквально через некоторое время в конце совещания с творческими работниками слово взял Машеров и, повернувшись к Савицкому, сказал:

– А знаете, я все-таки съездил еще раз в Мисхор. Внимательно посмотрел на работу и стал богаче душой.

– Потом предложили сделать художественное оформление зала приемов ЦК КПБ, - продолжает Савицкий.
– Я хотел использовать отдельные элементы из тканых картин, но он был против. «К чему тут гобелены?!» - «Петр Миронович, наша забота осуществить задуманное. А с вашей стороны требуется тематическое задание».

– Ах, это не мое дело?!
– по всему было видно, что он обиделся.
– Хорошо, задам тему.

Подумал и говорит: «Работу выполняете в ЦК партии - ленинской, коммунистической. Воплотите тему ленинизма».