Пётр Машеров
Шрифт:
…Яшчэ адно ад сэрца слова —
Пра гэта радасна сказаць:
3 узнагародай Дзімітрова
Дазвольце Вас павіншаваць!
– Этой награды муж очень долго ждал, — вспоминала его жена Полина Андреевна.
– В то время все поездки нужно было согласовывать с Политбюро ЦК КПСС. Однажды, когда он отдыхал в Сочи, из Москвы раздался звонок: «Срочно вылетайте в Болгарию!» Тодор Живков сердечно принял высокого гостя из Белоруссии. В первый день они побывали на охоте, а на следующий - вручил награду. В честь белорусов был дан обед. Переночевали с мужем в Золотых Песках и назавтра улетели.
Виктор Шевелуха рассказывал:
– Всем нам и, думаю, членам Политбюро ЦК КПСС запомнилось возвращение Петра Мироновича из Болгарии. По протоколу, кандидатов в члены Политбюро могли встречать только такие же кандидаты. Но
Главам делегации и команд встречающих можно было целоваться. Ритуал был тут же исполнен у трапа самолета. Но что было дальше? Обычно после поцелуев встречающий брал под руку прилетевшего и медленно направлялся с ним в аэровокзал, там они становились друг против друга в окружении всей свиты и обменивались незначительными общими фразами - о том, как долетели, как принимали, какие остались впечатления. На этот раз произошло иначе.
– Андрей Андреевич!
– обратился Машеров к Громыко.
– С болгарами можно иметь значительно больший объем товарооборота. И не только помидоры завозить к нам. Они выпускают прекрасные электрокары, радиотехническую продукцию, морские и речные суда, паромы. У них отлично развиваются многие направления науки. Да и мы, в свою очередь, можем поставлять им не только нефть, газ и другие виды сырья, но и многие виды машин, станков, оборудования.
Он все больше распалялся, входил в роль. Действовал там, как будто обсуждает проблему с нами, членами бюро ЦК КПБ. Громыко, как очень воспитанный, культурный и тактичный человек, слушал его, кивал головой в знак согласия, но по всему было видно, что он почти не реагировал ни на горячность, ни на настойчивость, с которыми говорил Машеров, и не воспринимал самой сути его предложений. Это ему, как и остальным членам Политбюро, было ни к чему. Подумаешь, невидаль какая, побывал в Болгарии. Там бывали уже все члены Политбюро, а некоторые по нескольку раз. Ну и что из этого? Они, видите ли, не заметили большой выгоды для нашей страны от развития экономических и научно-технических отношений с Болгарией, а он, Машеров, заметил. Возможно, Громыко и не думал так, а, поддаваясь общему настрою в Политбюро в подобных ситуациях, не реагировал на «аэродромный» доклад Машерова.
– Надо ли ездить в другие страны, тратить время и деньги, отрывать людей от дела, если все это заканчивается тостами за дружбу и общими, никому не нужными впечатлениями, - еще не раз говорил Машеров после этого случая, когда ему предлагали отправиться во главе делегации в очередное турне по свету. Не мог он мириться с пустым времяпрепровождением, сочетающимся с большими застольями.
– Разве дружба укрепляется словами?
– вопрошал, глядя на нас, сидящих или стоящих рядом.
– Нет, дорогие друзья! Не словами, а делами. Работать надо не покладая рук, чтобы люди видели: да, эти товарищи действительно крепят наши отношения день и ночь, делают все, чтобы людям лучше жилось. Вот в такой работе рождается и укрепляется большая дружба.
– А посмотрите, что пишут газеты после поездок руководителей нашей страны за рубеж, - не раз говорил Машеров.
– «Делегации подтвердили курс на развитие дружеских отношений». Как будто для этого надо было им ехать на много дней в другую страну.
Во всем он не терпел формализма, бездумья, пустозвонства и комчванства.
***
Через одиннадцать лет после гибели Машерова на Тодора Живкова выльют всю грязь: бездушие, эгоцентризм, разбазаривание народных денег, тяжелая экологическая ситуация, предоставление родственникам «хлебных» должностей, гонения на интеллигенцию; книги с его романами и докладами издавались и переиздавались астрономическими тиражами; около тридцати охотничьих особняков, возведенных в дивных уголках Болгарии; выстрелы его ружья звучали и в Беларуси…
«Самое тяжелое наследие, полученное партией за 33-летнее правление Тодора Живкова, — прозвучало на пленуме ЦК КП Болгарии в декабре 1989 года, - это само явление Тодора Живкова, как явление деформации, в ряде случаев - деградации партийных принципов, партийной морали и руководящей деятельности партии».
Но тогда, газеты, ораторы писали и говорили совсем другое…
Позднее Эрих Хонеккер, Тодор Живков, Янош Кадар за авторитарный режим, духовно разлагающий нацию, будут освобождены от занимаемых должностей, исключены из партии, лишены почетных наград, некоторые осуждены. А Николае
Чаушеску за тяжкие преступления против румынского народа, геноцид, жертвами которого стали тысячи человек, подрыв государственной власти путем организации вооруженных акций против народа и государства, вывоз из страны более чем миллиона долларов, вложенных в зарубежные банки, вместе с женой Еленой Чаушеску будет приговорен к смертной казни с конфискацией имущества. Для апелляций приговоренным и вмиг осужденным слова не давали. Спешили скорее расправиться…Тодора Живкова за должностные преступления тоже осудят на семь лет лишения свободы, но определением Верховного Суда Болгарии его оправдают, позже оклеветанного будут восхвалять в панегириках.
После падения берлинской стены Хонеккер на некоторое время нашел убежище в Советском Союзе. Но Горбачев и Ельцин предадут самого верного друга СССР и выдадут немецким властям, которые заточат его в следственный изолятор.
Судебное разбирательство по делу Хонеккера было прекращено по состоянию его здоровья. Его отпустили в Чили, где он в 1994 году умер. На траурной церемонии присутствовали только самые близкие и родные люди. Единственная страна, куда выезжает семья покойного, — Куба. Фидель Кастро, дороживший дружбой с последним коммунистом ГДР, ежегодно приглашает их бесплатно отдохнуть на одном из курортов страны.
С лидерами этих стран летом 1980 года во время отдыха в Крыму встречался и Брежнев.
Ни в союзной, ни в республиканской прессе не сообщалось, что вместе с ним и Черненко отдыхал в Крыму Машеров. На память о встрече они сфотографировались втроем.
В начале сентября весь мир облетело сообщение Польского агентства печати: «В связи с серьезной болезнью Э. Герека ЦК ПОРП освободил его от обязанностей первого секретаря и члена Политбюро ЦК». Неожиданная информация. Ведь полгода назад, с 10 по 15 февраля, по приглашению Центрального Комитета Польской объединенной рабочей партии в Варшаве принимала участие в работе VIII съезда ПОРП и делегация КПСС во главе с секретарем ЦК Михаилом Сусловым. В состав делегации входил и Петр Машеров. Звучали помпезные речи, руководитель советской делегации благодарил Эдварда Герека за верность делу великого Ленина.
Общественно-политическая обстановка в Польше осложнилась. Июль ознаменовался забастовками в Люблине. Организаторам забастовки нужно было обратить внимание Советского правительства на слабость герековского руководства. Свою поездку на отдых в Крым Герек, почти через десять лет, объяснил желанием показать Брежневу, что проблема забастовок несущественна. Впрочем, в этом убеждал Герека и Станилав Каня, ставший Генеральным секретарем после освобождения от этой должности предшественника.
Ситуация в Польше усложнилась, началась политическая забастовка на Гданьской судоверфи (именно здесь потом будет построен теплоход «Петр Машеров».
– С. А.). Для Герека осталось загадкой, почему так поздно отреагировал на гданьские события Брежнев, месяцем ранее оперативно откликнувшийся на менее значительные забастовки в Люблине. Он позвонил ему, когда уже стало ясно: ситуация выходит из-под контроля.
— У тебя контра, надо взять ее за морду, мы поможем, - сказал Брежнев.
Тот ответил ему, что в Польше нет никакой «контры», что руководство владеет ситуацией. К разговору молча прислушивались Станислав Каня и Войцех Ярузельский.
С каких же пор он, фаворит брежневской верхушки, вдруг впал в немилость?
По инициативе ПНР в мае 1980 года в варшавском дворце Виланова состоялась встреча Леонида Брежнева и Жискар д’Эстена. Главной ее целью было способствовать наведению мостов между Востоком и Западом в ситуации резкого ухудшения положения в мире из-за введения советских войск в Афганистан. После встречи Брежнев спросил Герека, как поляки и он сам относятся к советской помощи Афганистану. Первый секретарь ЦК ПОРП ответил, что как он, так и все поляки очень обеспокоены этим фактом и считают интервенцию большой и дорогостоящей ошибкой.
После упомянутого разговора он почувствовал резкую перемену в отношении к себе со стороны советского руководства. «Перед моей болезнью Станислав Каня без моего ведома где-то в Белоруссии встречался с членом Политбюро ЦК КПСС, председателем Комитета государственной безопасности СССР Юрием Андроповым, - вспоминал он.
– Скорее всего, именно тогда было получено согласие на замену неэффективного Эдварда Герека Станиславом Каней».
«Где-то в Белоруссии» - это в Беловежской пуще, где не раз бывал на охоте сам Герек. В той встрече с Андроповым принимал участие и Машеров. «Мероприятие» было секретным.