Петру Великому покорствует Персида

— Священная книга мусульман Коран прямо говорит: слово, данное неверному, ничего не стоит, — начал князь Дмитрий. — А потому Аллах прощает вероломных. И вот почему — тут я позволю пересказать слово в слово, что говорит Коран: «А кто не уверовал в Аллаха и Его посланника... то Мы ведь приготовили для неверных огонь». И ещё: «Обещал вам Аллах обильную добычу, которую вы возьмёте, и ускорил Он вам это, и удержал руки неверных от вас...» Коран прямо призывает к ярости против неверных. Вот почему наше войско будет преследуемо по пятам. Ведь Аллах обещал правоверным обильную добычу, притом добыча эта станет лёгкой, ибо, как вы слышали, он простёр над ними свою благословляющую и оберегающую длань. Они слепо верят в это. Они все помнят и другую заповедь Корана: «Велика ненависть у Аллаха за то, что вы говорите то, чего не делаете». Они фанатично веруют в то, что непременно одержат победу над неверными, а ретирада, поражение — случайность, — закончил он. — Удержание сих пределов будет трудным.

— Удержание берегов Балтийского моря было не менее трудным, — возразил Пётр. — И войско шведское, и флот королевский, и корабли союзников англичанских были куда как грозней. Однако ж мы добились миру, удержав за собою все те земли и славные города их — Ригу, Ревель, Нарву и другие многие.

— Согласен, государь, — не сдавался Кантемир. — Но то были народы, знавшие меру своих возможностей и не желавшие напрасных жертв. А среди горских племён смерть во имя торжества ислама почитается угодной Аллаху, и погибший в сражении с неверными отправляется прямиком в рай и объявляется праведником. Стать праведником — высшая награда.

— Пущай лезут под пули. — Апраксин был категоричен. — Доколь все не станут праведниками. Припасу у нас хватит.

— Рано или поздно всё едино образумятся, — заключил Пётр. — Мы к сему все старания приложим и духовных их наставников убедим. Коли все они станут праведниками, ихнего народу вовсе не останется: кого муллы станут пасти?

Пётр Андреевич Толстой, дотоле молчавший, заметил:

— Конечно, воевать противу нас им несподручно. Огневого ружья у их мало, всё лук да ятаган, либо кинжалами режутся.

— Владельцев ихних задарить надобно, вот что, — сказал Пётр. — Подкупом да посулами утвердиться. То дело Астрахани, яко губернской столицы. Я с Волынского с Артемия семь шкур спущу, коли он этим делом не займётся. Мы не занапрасно поход сей трудный затеяли. Плод поспел — станем его сбирать. Россия останется здесь и утвердится — таково моё последнее слово.

Стояли на месте близ двух часов. Ждали возвращения казачьей разведки. Наконец возвратились, доложили: никакого многолюдства противных сил не обнаружили. Пастухи с отарами забираются в горы, возле стад с полдюжины верховых...

Апраксин велел трубить поход. Однако главного трубача, самого искусного, поименованного трубачом его величества — государь вывез его из Любека, — не было. Засуетились: где Брант, где Брант, куда подевался? Наконец кто-то из музыкантской команды доложил: Брант-де с валторнистом Глебовым отправились наперёд в Тарки, дабы там наставить Адиль-Гиреевых музыкантов ко встрече его величества и всего российского воинства торжественной и многоголосой музыкой.

До Тарков, по расчислению князя Дмитрия, выходило что-то около восьми вёрст. Прошагали половину, как вдруг авангард стал. А за ним и все остальные. Случилось, видно, что-то любопытное, достойное внимания государя. Либо чрезвычайное.

Пётр приказал выяснить, отчего стали. Денщики поскакали вперёд, но вскоре возвратились. По их лицам можно было понять: случилось нечто ужасное.

— Беда, государь! Брант да Глебов на дороге лежат. Убиты зверски...

Пётр дал шпоры коню, не позаботившись об охране, как всегда, когда бывал чем-то ожесточён либо взволнован.

Гренадеры, составлявшие авангард, образовали кольцо вокруг двух тел, намеренно положенных поперёк дороги. Оба музыканта были безоружны, оба плавали в луже крови, ещё не успевшей как следует запечься.

— Коней увели да струмент ихний похитили, — сказал один из гренадеров.

— Да ещё уши да носы поотрезали, — добавил другой. — Хотели, видно, голову у трубача отрезать, да кто-то их спугнул. Кафтаны, одначе, содрали.

— Дикие люди! — подытожил лейб-медик, обследовавший тела убитых. — На Бранте сочтено семнадцать ран: кинжальных, ятаганных да стрельных. Все — после умертвия. Стрелами тыкали, лишь бы натешиться.

Пётр был мрачен. Приказал рыть могилу на возвышенном месте у дороги, призвать протоиерея с причтом, отслужить заупокойный молебен.

Священник было заупрямился: Брант-де не нашей веры, лютерской, надо бы его поодаль предать земле. Но Пётр рявкнул:

— Господь не разбирает веры мучеников — всех принимает в своё лоно! Покласть вместе, в общей могиле! Служи!.. — Ругательство застряло в горле. Государь во гневе был великий ругатель, и протоиерею досталось бы, не будь столь скорбной минуты.

— Со духи праведных, — забормотал он торопливо, — души рабов твоих, невинно убиенных, Спасе, упокой, сохраняя иже во блаженной жизни... В покоищи твоём, Господи, идеже вси святые твои упокоеваются, упокой и души рабов твоих Ягана и Кузьмы, яко един ты человеколюбец...

— Господи помилуй! — подхватил причт и добровольные подпевалы...

— Ве-е-чная память, — частил сменивший священника дьякон. — Помилуй нас, Боже, по велицей милости твоей, молимтися, услыши и помилуй!

Укрыли тела досками, нагребли скудной земли. Пётр повелел пройти всем мимо могилы и положить камень. Дабы вырос высокий каменный холм и нехристи не смогли надругаться над могилой.

— Надо бы крест, да всё едино сокрушат, — сказал Апраксин.

Пётр молчал. Молча постояли у могилы все остальные, кто был с ним, пока воины шагали мимо и клали каждый свой камень во поминовение усопших.

Четыре версты, остававшиеся до Тарков, прошли в сумрачном молчании. Пётр наконец разомкнул уста, сказал Апраксину:

— Повели строго-настрого ни в одиночку, ни малою кучкою от воинского расположения не отходить, без приказу никому не отлучаться.

В старый свой лагерь войско входило без музыки.

Глава двадцать третья ОСАННА СВЯТОМУ КРЕСТУ!

Без креста и жизнь пуста.

Не падёт стена, коль крестом освящена.

Крепость без башен, что дом без окон:

на все стороны глядят.

С соседом дружись, а за саблю держись.

Близ границы не строй светлицы.

Пословицы-поговорки

Голоса и бумаги: год 1722-й

Земляная работа: перво, зачать линею длиною от реки до болота, а когда оная совершена будет, тогда фортецию зачать делать. Работа камнем: перво, места корабельные, потом магазейн (а буде возможно, и оба вместе); а протчия службы на первый час деревянные, а когда вышеписаное отделается, тогда и протчие службы делать каменныя ж, потом и фундамент под фортецию делать камнем же.