Пилигримы

– В остальных ничего не застряло? – уточнил на всякий случай.

Медик мотнула головой, закусив губу и мотая бинт. Подумавши, решилась на вербальное:

– Проверю, командир.

Вроде управленческие дела поделаны, а роли распределены и можно слегка ослабить вожжи. Работаем на износ и желающих поднасрать бравой смене все больше, хоть и подчищаю хвосты из-за врожденного добродушия. Смешно? Не очень, да…

– Командир! – долетело приглушенное с соседнего участка. Любопытно, как тощий разговаривает с покалеченной челюстью? А может био за щекой утаил? Такой нехитрый ораторский прием.

Думал и спешно ковылял по дорожке, занося пистолет в позицию. Скупо отработал вектора прицелов по передней полусфере – на 11 и на 13. Ничего не чувствую и оттого лишь сильнее закручивается комок нервов.

В дом ворвался уже готовый покарать. Типовая планировка ничем не порадовала. Запустение и мусор – показатели ключевые и ожидаемые. За спиной звякнул о косяк щит Замеса. За металлическим ребром три лица – показательно суровое умника, болезненное Ивы и тревожное Фрау. Молодцы, так скажу.

– Контроль по территории, - сказал, разворачиваясь к парочке, застывшей посреди гостиной.

– Да ты глянь, - ткнул пальцем тощий.

Глянули все – прям скучковались и посмотрели. И есть на что. На полу в судороге посмертия замер трехногий иссушенный краб. Хотя с крабом я, конечно, поспешил. Три суставчатых конечности, панцирь веретеном – в передней части морда на четыре крупных глаза и оскаленный рот. Ротик показательный – такой пастью не медок хлебать, а рвать плоть и упиваться кровью. А еще у твари под пастью скрючены небольшие антропоморфные лапки, на которые отчего-то не хотелось смотреть.

– Мерзость, - выдохнула Крыса. – Сука. Мерзость.

– Мы поняли, - вскинул я руку.

– Идей ноль, - сказал Замес и осторожно ткнул умертвие носком ботинка. Хрустнуло, сухая плоть осела и резче запахло тем неуловимо тревожным.

– Оно, - объявил тощий и потянул шмалабой.

– Местные сухие? – выдала здравую мысль Ива.

На нее выразительно посмотрели. Пилигримы – люди суеверные, и я, вопреки здравому смыслу, начинаю их почти понимать. Накличешь хрень и хрень придет - сучья проза от жизни.

– В спальне череп и левая рука. Череп мужской, рука женская, - поставил весомую точку Шест.

– Вот зачем?
– вздрогнул Замес.

– Возвращаемся, - дал я отмашку. Функция твердо проигнорировала изменения реальности. А оператор воспоследует, но с большой-большой оглядкой. – Цикл на восстановление и в путь. Попробуем местные развалины на зубок.

Остатки дня прошли обыденно - в тревогах и починке. Съестное и горячие напитки немного скрасили картину, разбавляя застывшее пространство, что тихо шелестело за обжитым пятачком. Никто не покусился на смену №7, что сочли положительным знаком и почти примирились с неудобным трупом под боком. Многовато вводных данных – странных данных, из которых трудно сложить паззл. Но они мне вчистую не нравились от слова «совсем» - до желания пройтись через непонятное танковым треком.

Закатай губенку, Джимми. У нас хардкор.

Ночь привнесла несколько новых деталей. В черноте, сгустившейся за оградой, зажглись несколько далеких красноватых искр. Костры. Если правильно оцениваю дистанцию – в пригородных развалинах.

– Живут, - задумчиво протянул Замес, привалившийся к изгороди в метре правее. Мы изучали ночь и делали выводы. Почти всегда – полезно.– Палят открыто.

– Люблю бесстрашных, - кивнул с усмешкой.
– Меньше сюрпризов.

– Ага, а потом ловушка, поза раком и ай-ай-ай, - вклинилась Крыса, грызущая комочек прессованной лапши. Она, не отрываясь, смотрела на искры пламени неизвестных лагерей.

– Они еще не знают, - вздохнул я задумчиво.

– О чем? – заинтересовался тощий.

– К ним пришла смена №7.

– О да, - распылалась в улыбке мелкая.

И чет я не позавидовал вероятным злопыхателям. Крыса одна не ходит - с ней Малюта и немного мы.

Окончание главы 4)

Глава 5

Утро началось штатно. Я отвлекся от изучения изгороди и среагировал на храп Шеста, что донесся из дома. Следом глухо стукнуло и недовольный сонный голос спросил:

– С хера ли доской?

Пора вставать детишки - птички не поют, земля мертва, кишки на подсосе, вражины за углом, так что да - пора начинать новый день, родные. Волчий час дежурства позади, и я не против сменить обстановку.

Чуть шаяли угли в прокаленном мангале – играли толикой багрянца, грея алчные ладони караульного оператора на полной ставке. Я зевнул, подцепил с земли пару досок и аккуратно пристроил в кострище. Слышу, в доме шевелится Фрау, а значит близится время готовки.

Можно встать, сделать пару шагов, прислушиваясь к реакции мясного храма, и набросать выводы. Сон и био, замешанные на дежурстве, где бдительность чередовалась с ровными мыслями о бытие, сильно способствовали здоровью. Хотя о бытие думалось в разрезе местных говнистых странностей – не так высокопарно, как представлялось, но полезно. По итогу, тело слушалось, в голове не кипело.

Взгляд за ограду только успокоил. В первых отблесках Оси все та искореженная земля с явными признаками массированного удара. И неровная гряда далеких зданий без признаков костров. Но мы не гордые, мы можем и нагнать при случае.

– Командир, - прозвучало от дверей.

Великолепная возможность оценить боеготовность Фрау. Я потер руки, избавляясь от фантомной утренней зыбкости, и вернулся к разгоревшемуся огню. Женщина держится прилично – немного бледна, на лице затертые следы крови, но в тонкую березку на ветру не играет. Спасибо био и доброму слову. Иногда короткие передышки просто необходимы, да.

– Фрау – кивнул, присаживаясь. Не удержался, зевнул.

– Может отдохнешь? – Она придирчиво осмотрела котелок. – Тощий мыл.

– И справился достойно, - буркнули с порога. Шест потирал плечо. – Командир, если Крысу ушибет доской, то это просто карма.

– Принято, - согласился.

– Ох, - коротко провозгласила Ива и замерла, стараясь не показать мне, насколько за ночь одеревенело подраненное тельце. – Прям радостно.

– Тогда разомнемся с полчасика, - прикинул я программу.– И станет радостней.

– Молодец, подруга, - фыркнула Крыса. – Говорила же, выходи и сияй.

Почти общий сбор и настроение приподнятое. Отчетливо видно желание прокачать мышцу и порадовать командира. Иного в помятых лицах не замечаю.

Замес что-то пробурчал и начал показательно крениться – ать вправо, ать влево. Немного наивно, не находите.

А через тридцать минут я заставил их вспотеть. У Ивы и умника разошлись швы, но дело поправимо если верить заверениям санитарки. Хотя подозреваю, настаивая на процедурах, она попыталась сократить время тренировки. Лады, приму – внутри меня тоже не райские пажити, а скорее нудные иглы застарелой и растревоженной боли.