Пират.Дилогия

– А мы всетаки повернули на юг. Значит, точно – идем за рабами.

Получив на обед миску пустой похлебки, бывшие узники уселись прямо здесь же, на палубе, усердно работая ложками, каждую из которых, как сказал «сэр Якоб», нужно было отработать до седьмого пота. Так ссыльные и не ленились, не щадили себя – все лучше, чем торчать в трюме!

Это их трудолюбие не осталось незамеченным, на следующий день бедолаги получили похлебку погуще, да и остальные матросы стали посматривать на своих вынужденных спутников куда более дружелюбно, показывая, как нужно обращаться с парусами… ну а Громов еще и тренировался с корабельными пушками. Кстати, канониром оказался боцман! Что и понятно – на небольшом корабле все должности совмещались.

– А нука, Гильермо, проверь эту сволочь, – уже ближе к вечеру вспомнил, наконец, капитан. – Поглядим, какой он артиллерист.

– Давай заряжай, – подведя бывшего лейтенанта к расположенному на корме двенадцатифунтовому орудию, ухмыльнулся боцман.

– Ага, заряжай, – молодой человек без стеснения выругался. – Расчет – три человека, так где они? Я один такую махину не сдвину.

– Так ты сначала заряди – места хватит, – хохотнув, канонир кивнул на стоявшую рядом с пушкой корзину с ядрами и порохом в специальных картузах. – Давай, давай, действуй.

Приспособления для зарядки и производства выстрела лежали рядом с другой пушкой, расположенной чуть поодаль, – парной к первой. Банник, пробойник, пыжовник, шуфла…

Что ж, уроки старого английского капрала в крепости Монтжуик не пропали даром! Прочистив канал ствола банником, Громов ловко затолкнул шуфлой в ствол картуз с порохом и взял из корзины чугунное пятикилограммовое ядро…

– Не оченьто худо, разрази тебя гром! – скупо похвалил боцман. – Подожди, выберем цель да поглядим, насколько ты меток.

Андрей поспешно спрятал усмешку: «меткость» применительно к корабельному орудию была понятием весьма относительным, болееменее прицельно можно было стрелять только шагов на пятьдесят, а попадания на расстоянии свыше ста пятидесяти метров вообще являлись чисто случайными, что и понятно – большие зазоры, низкое качество пороха, качка.

Интересно – где они тут собрались выбирать цель?

Со всех сторон идущее бакштагом – сорок пять градусов к ветру – судно окружало море с зеленоватосиними, чуть тронутыми белыми барашками разводами волн и кружащими над корабельными мачтами чайками, красноречиво свидетельствующими о близости берега.

Собственно, даже если б какаято одиночная цель и появилась, так горизонтальная наводка все равно осуществлялась поворотом всего корпуса судна, так что…

– Глядика! – уперев руки в бока, заржал, словно конь, поднявшийся на корму капитан. – Он и впрямь целиться кудато собрался! Что, идиот, пушкуто будешь руками двигать? Лаадно, пшел пока вон, в трюм!

Так вот, унизив и обидно посмеявшись, бывшему лейтенанту в очередной раз указали на его нынешний социальный статус. Крайне низкий, если быть откровенным. Что ж, иного молодой человек пока и не ждал.

С грохотом упал захлопнутый сверху люк. Погасло закатное солнце.

– Что, прогнали? – язвительно осведомился «Головешка» Сильвио Дайвиш. – Так и не дали выстрелить?

Громов усмехнулся:

– Не дали. Думаю, заряды берегут.

– Это понятно, что берегут, – махнул рукой Сильвио. – Только при встрече с какимнибудь фрегатом лишние заряды «Эулалии» вряд ли так уж сильно помогут.

– Вообще не помогут, – согласился Андрей. – Это они на вшивость меня проверяли.

– На что?!

– Смотрели, не соврал ли, умею ли заряжать.

– Слушай, Висельник, – немного погодя, шепотом поинтересовался Головешка. – А ты и в самом деле изо всего стрелять можешь? Пистолет, мушкет… что там ещето?

– Изо всего могу, – молодой человек утвердительно кивнул, хоть и понимал, что этот кивок его здесь, в почти полной тьме, вряд ли виден. – Я ж говорил, что – военный.

– Я тоже военный, – ухмыльнулся Сильвио. – Только не совсем.

– Как это – не совсем?

– Не по огневому бою, как ты, спец, а по всякому прочему – кастет, кинжал, сабелька.

Громов лишь хмыкнул про себя: вот уж послал Бог сотоварищей, один другого стоит. Впрочем, кроме Головешки Сильвио больше никто ни с кем особо не откровенничал, здоровяк Деревенщина, похоже, вообще не любил болтать попусту, а прозванный Пташкой Мартин, может, и поговорил бы, да побаивался, стеснялся. Что же касаемо Рамона – то тот вообще казался темной лошадкой, явно отправленный в ссылку не за просто так. Да тут все не запросто так, кроме, вероятно, мальчишки.

– Эй, парень, – в тишине трюма вновь послышался голос Сильвио, на этот раз именно к Мартину и обращавшегося. – А тебято за что в дальние страны спровадили?

– Ни за что, – вздохнув, отозвался подросток. – Право же, ни за что – даже и сам не знаю.

– Так ты самто из Барселоны? – не отставал настырный Головешка.

Парень отвечал односложно:

– Из Барселоны, да. Ну и в Жироне жил когдато.

– А чем занимался?

– Да так, работал… карманы пришивал.

– Карманы? – вступил в разговор Рамон. – А у какого портного?

– У дядюшки Жульерма, близ церкви Святой Марии Морской.

– А я на стройке работал, – Рамон со скрипом потянулся и смачно зевнул. – Каменщиком. Собор Святой Эулалии строил.

– Поди, цемент воровал да кирпичи? – ехидно подначил Сильвио. – Этот собор уж лет четыреста строят и еще столько же будут – с такимито работниками.

Головешка был не так уж неправ – и в самом деле, тот еще долгострой был этот собор Святой Эулалии. Начали в конце тринадцатого века, а закончили аккурат к открытию Международной выставки 1888 года!

Рамон негромко заворчал про себя, видать, обиделся, Сильвио еще попытался было разговорить Мартина, да вмешался Деревенщина: жутко на всех рявкнул да сказал:

– Ша! Поспать дайте, ироды.

И впрямь, неплохо было бы сейчас и поспать – за деньто утомились изрядно.

Все уснули сразу – даже прикрикнувший на остальных Деревенщина Гонсало Санчес. Ни беготня да вопли на верхней палубе, ни гром якорной цепи никому вовсе не помешали, да и Гонсалото выступал просто так, для порядку. Проснулись узники утром, не сами – разбудили.