Пират.Дилогия

– Да кто бы против?! – не выдержав, закричал Громов. – Только где вы «Эулалию» продадитето? Не связывайтесь, говорю вам. А, впрочем…

Что спорить с идиотами, которым привидевшиеся вдруг ни с того ни с сего шальные деньги затмили разум? Ишь, сволочуги – когда чуяли сильную руку, сидели себе тише воды, ниже травы, а тут вдруг почуяли волю. Корабль им… живой товар… А не жирно будет?

Бабах!!!

Снаружи вдруг донесся пушечный выстрел.

Двенадцатифунтовка! – выскакивая из каюты, определил на ходу лейтенант.

– Ну кому тут нейметсято?

Взбежав на корму, Громов обвел гневным взглядом всех, кто там в этот момент был – поселенцев и ссыльных…

– Сеньор Андреас! – Мартин Пташка боязливо показал рукой в море.

Андрей обернулся… И увидел по левому борту фрегат! Трехмачтовый, однодечный, стремительный, как и полагается фрегату. Подняв все паруса, фрегат быстро приближался, и вот уже стал менять курс, разворачиваться бортом…

«Готовится к выстрелу!» – увидев на корме судна испанский флаг, потерянно подумал Громов. Судьба…

– И что нам делать? – подойдя, тихо спросил Охейда. – Это испанский корабль… А мы – под английским флагом. Надо было спустить.

Лейтенант отмахнулся:

– Все равно не помогло бы. Интересно, откуда здесь взялся испанский фрегат? Наверное, охраняет СанАгустинскую гавань.

– А ничего нам не надо делать, – щурясь от только что поднявшегося солнца, Андрей посмотрел на чужое судно. – Они дали предупредительный выстрел. Нужно ложиться в дрейф, иначе…

– Что иначе?

– Сорок пушек… По двадцать с каждого борта – нас разнесут в щепки первым же залпом!

– И не уйти?

– А есть достойный по силе ветер? Это слабое трепыхание – не в счет. Да и фрегат слишком уж близок.

По всему выходило – сдаваться, геройствовать Громов вовсе не собирался – кроме пушек, на фрегате обычно еще человек полтораста солдат – опытнейших головорезов королевской морской пехоты. А на «Святой Эулалии» – пятеро ссыльных да два десятка переселенцев… И говорить не о чем. Тем более, кажется, некоторые как раз и собирались в СанАгустин – так что уж теперь спорить?

Неожиданно улыбнувшись, Андрей махнул рукою:

– Спускайте блинд! И снимите, наконец, английское знамя.

Глава 9

Весна – лето 1706 г. СанАгустин. Флорида

Дежавю

Гастилло СанМаркос – крепость Святого Марка, выстроенная еще добрую сотню лет назад для защиты гавани от пиратов, с высоты птичьего полета представляла собой сложенный из светлосерых камней квадрат с ромбовидными бастионами по углам. Вооруженный солидной артиллерией, форт не то чтобы представлял собой совсем уж непреодолимую преграду, однако же делал высадку морского десанта весьма и весьма затруднительной, а потому враги предпочитали обходить город по суше – так делали и французы, и англичане – два года назад губернатор Южной Каролины сжег СанАгустин дотла, и с той поры город еще не совсем отстроился, только крепость выглядела как новенькая… то есть как она обычно выглядела еще сто лет назад. Правда, и к ней уже начинали пристраивать стену, соединяя с единственными городскими воротами – все в целях безопасности, помня натиск неуемного английского губернатора.

Именно сюда, в глухие и темные подвалы форта, и поместили всех, снятых с борта «Святой Эулалии» славным фрегатом «Король Филипп», одно название которого не оставляло никаких сомнений в политической направленности местного истеблишмента. Ну конечно же, губернатор Флориды поддерживал Бурбонов! Как и все кастильцы, да – вообщето! – большинство жителей Испании и ее колоний. Знаменитая «война за Испанское наследство» шла уже давно, и неизвестно было, когда закончится, – вот и укреплялись, как могли, да отстраивали потихонечку сожженный варварамианглосаксами город.

– А здесь много работы, я видел, повсюду строительные леса! – все никак не мог остановиться каменщик Рамон. – Мы могли бы здесь неплохо заработать, да… То есть я хотел сказать – некоторые из нас. Вам, сеньор Андреас, как бывшему лейтенанту и человеку, опытному в военных делах, здесь, несомненно, найдется иное призвание.

– Чего это ты меня на «вы» называешь? – усмехнулся в ответ Громов. – Я ведь разжалован давно. Что же касается призвания – боюсь, оно у нас всех будет теперь одинаковым: бери больше, кидай дальше. Будем копать ров! И, думаю, не за деньги, а в лучшем случае – за еду.

– Вы полагаете, они нам не поверили? – вслед за каменщиком и Мартин Пташка тоже назвал лейтенанта на «вы».

Ну а как же? Он же дворянин… хоть и бывший. Но это – для каталонцев и англичан – бывший, а для кастильцев… Хотя – кто знает? Вон как делото обернулось – в крепость всех бросили, а что дальше будет – одному Богу известно.

Свободных казематов на всех бунтовщиков не хватило, и часть пленников, не особенното пока разбираясь, засунули к кому попало. Ссыльные, кстати, оказались вместе почти все, кроме здоровяка Гонсало «Деревенщины» Санчеса, что позволяло им сейчас вести душевные разговоры «за жизнь», ругаться и строить планы, в чем не принимал участия только Мартин Пташка – подросток сидел, забившись в самый дальний угол, и грустил, вспоминая, конечно же, Аньезу.

Соседями по темнице у новоявленных узников оказались трое чрезвычайно молчаливых индейцев, не выказывавших никакой охоты к общению, и двое местных забулдыг, распространявших вокруг себя сильный запах мочи и крепкого алкоголя. Этито, может, и поболтали бы, да только вот пока в себя, судя по всему, окончательно не пришли – со спокойной совестью задавали храпака, и добудиться их не представлялось никакой возможности – да и нужно ли было?

Головешка Сильвио вдруг с силою хватил по стене кулаком и в очередной раз выругался:

– Что б их всех… Похоже, нам не поверили, а, лейтенант? Иначе б чего здесь держали? Мы ж пострадальцы от узурпаторов, так ведь?

– Не пострадальцы, а пострадавшие, – наставительно заметил Громов. – А узурпатор пока один – самозваный король Карл Габсбург.

– Похоже, и сторонники короля Филиппа к нам отнесутся так же, как и англичане, – вздохнув, Рамон Каменщик тоже постучал по стене и уважительно хмыкнул. – Неплохая здесь кладка, думаю, не всякой пушкой возьмешь. Что и говорить, сделано на совесть.

– Как хоть ты это все видишьто? – Громов посмотрел в сторону узенького, не пролезть и кошке, оконца под самым потолком, едва пропускавшего призрачный беловаторозовый свет утренней зорьки.

Точно такое же окошко, сколь ему помнилось, было и в казематах крепости Монтжуик, и в том подвале в Калелье… Все повторяется снова – такое вот, как говорят французы, дежавю! Не оченьто хорошее…

– А я и не вижу, – охотно пояснил сотоварищ. – Я по звуку слышу.

Он снова стукнул в стенку: