Письма героев

— Где же этот авианосец? — в очередной раз поинтересовался Макаров, поднимая глаза к темнеющему небу.

Ответом была тишина. В небесной выси плыли перистые облака. Багровое солнце склонялось к волнам. Море окрасили закатные лучи. По волнам пробежала искрящаяся дорожка. На фоне заката четко рисовались силуэты трех эсминцев. Если бросить взгляд в другую сторону, в пяти кабельтовых в сумерках выделялись массивный корпус и тяжелые башни «Бородино», у самого горизонта тонула в сумраке коробка авианосца.

Всю ночь эскадра восемнадцати-узловым ходом спускалась к югу, удерживая расстояние в двести миль от берега. Макаров хотел сменить район охоты и одновременно уйти от возможного удара возмездия.

— Волнение стихло, — заметил контр-адмирал Милевский. Начальник штаба выглядел не выспавшимся, в его голосе звучали тревожные нотки.

— Тоже думаешь? — Вадим Степанович закурил папиросу.

— Хороший табак. Тоже покупаю такие. У Вас же дукатовский «Морской черный»?

— Он самый, Николай Адамович. Угощайтесь, — командующий щелчком открыл портсигар.

— Увы. Вынужден отказаться. Горло саднит.

На рассвете русская авиация возобновила полеты. Над кораблями барражировали дежурные звенья истребителей. Разведчики разошлись, перекрывая секторами все 360 градусов. Крейсерская эскадра опять вырвалась вперед и держала экономичный, спускаясь вдоль побережья Норвегии, прочесывая акваторию частым гребнем.

Тяжелая эскадра резала волны, не удаляясь от подходов к Нарвику. Ночью к соединению подошли «Опричник» и «Воин». С крейсеров доложили, что прошли ввиду берега, установили связь с пограничными постами и радиостанцией Тромсе. В Альта-фьорде и Тромсе чисто, район удерживается норвежцами. Англичане севернее Нарвика не высаживались.

Макаров сначала решил отправить пару крейсеров в усиление к «Полтаве», но передумал. Быстроходный линкор со свитой из «Скопы» и «Кречета» обеспечивает правый фланг. В случае чего «Полтава» легко запинает любого, кто слабее ее, и убежит от более сильного. Исключение только знаменитый «Худ», но этот линкор только вчера видели у Фарерских островов. Не ближний свет.

Так что, усиливать отряд смысла нет, а вот держать всю крейсерскую бригаду в кулаке на случай осложнения обстановки пользительно. Крейсерские зенитки лишними не будут, да и пара дополнительных радиодальномеров не помешает.

Сегодня море поскупилось на урожай. Английская система оповещения работала четко, купцы, получив предупреждение о русских рейдерах на траверзе Нарвика и Буде, изменили курс. В ловчие сети попались только два смельчака, надеявшихся проскочить. Сухогруз в пятнадцать тысяч тонн попытался поиграть в догонялки с «Вильно». Напрасно. Командир крейсера не собирался строить из себя благородного корсара. После двух шестидюймовых снарядов в корпус и одного в надстройку, осыпаемый осколками от близких накрытий «Райн» застопорил машины и спустил флаг.

Крупный каботажник в балласте попался на глаза наблюдателю гидроплана с «Полтавы» всего в десяти милях от линейного крейсера. Рация судна верещала на всех волнах, но на помощь никто не пришел, а с пристроившейся с левого борта «Скопы» жестко потребовали: «Заткнуться и спускать шлюпки».

Командир эсминца не стал тратить время на отправку абордажной команды с подрывными патронами. Как только от борта англичанина отчалила и отошла на безопасное расстояние последняя шлюпка, «Скопа» отстрелялась торпедой.

Получив радиограмму с «Полтавы» контр-адмирал Макаров облегченно вздохнул. Открытый бой лучше давящей неизвестности. Короткая строчка: «Множественные воздушные цели. Норд-норд-ост».

— Когда приняли?

Ответить никто не успел. Задребезжал телефон связи с радиометристами. Трубку схватил командир линкора Аркадий Кроун. Выслушав доклад, он с силой вдавил кнопку «громкого боя».

— Докладывают о воздушных целях. Дистанция сорок миль. Заходят с кормы. Их много.

В рубке повисла звенящая тишина. Нарушил ее громкий голос контр-адмирала:

— Поднимайте истребители. Увеличить скорость. Эскадренное построение «два бис глаголь», — приказы отдавались быстро и четко. — «Воротынскому» и «Наварину» занять место за линкорами, маневрировать самостоятельно. Передать на «Полтаву»: курс норд, на перехват авианосца.

— Мы не успеем поднять ударную волну, — парировал кто-то из штабных офицеров.

— Надо успеть. Бомбардировщики и торпедоносцы готовить к вылету, — потребовал Вадим Степанович.

На авианосцы отрепетировали приказ, хотя все понимали рискованность решения. Да, на учениях неоднократно отрабатывали одновременную подготовку двух волн, то было в мирное время, и корабли не бомбили. Впрочем, выполнить последнее распоряжение адмирала и так не успели.

Дежурные звенья стояли на палубах в готовности к немедленному взлету. Увы, их было мало. Одно звено на «Воротынском» и два на «Наварине». Вражескую атаку бездарно проспали. Врага встретили только патрульные и дежурные истребители.

На обоих авианосцах пробили аврал, люди пытались сделать хоть что-то. Все свободные летчики и стрелки помогали механикам поднимать на палубу и готовить к вылету истребители. Ангары напоминали разворошенные муравейники. Над палубами стоял гул прогреваемых моторов. Оружейники с ног сбились, проверяя ленты в коробах пулеметов. Впрочем, они не успевали.

«Князь Воротынский» и «Наварин» развернулись против ветра и увеличили скорость. Четкое эскадренное построение нарушилось. Линкорам пришлось изменить курс и самим пристроится за кормой авианосцев. Эсминцы выстроились вокруг больших кораблей, готовясь принять на себя первый удар.

Истребители стартовали без катапульт, по мере готовности, сразу, как только прогревали мотор. Будь у русских хотя бы полчаса времени, ударную волну британцев встретили бы скоординированные атаки «Сапсанов» и «Чаек» еще на дальнем рубеже обороны соединения. Не смогли. Передачу с «Полтавы» расшифровали слишком поздно.

Молодой пилот, буквально за день до отплытия получивший погоны с лычками старшего унтера, стиснув зубы, повел «Сапсан» на взлет. Он никому в этом не признавался, но до сих пор до дрожи в коленках боялся взлетать с короткой палубы. Ему всегда казалось, чуть-чуть, но не успевает с разгоном. Вот и сейчас. Успел, конечно, машина оторвалась от палубы с небольшим запасом и ушла в набор высоты.

Механик отшатнулся от закрутившегося буквально в локте от его головы винта истребителя. Пилот включил зажигание, даже не посмотрев по сторонам, без обязательного разрешения моториста или офицера. Не до того. Все инструкции и уставы вылетели из головы в момент боевой тревоги. Громко выматерившись, механик полез на крыло разложить плоскость и зафиксировать замок.