Питер - Москва. Схватка за Россию

«Добились успокоения, того успокоения, которое царствует на кладбище, сделали из страны пустыню и назвали это покоем» [428] .

С Родичевым был связан любопытный эпизод. Депутат Н.Д. Сазонов (брат министра иностранных дел С.Д. Сазонова, женатого на родной сестре супруги Столыпина) на одном из пленарных заседаний Государственной думы произносил очередную речь в защиту премьера. Предрекая тому место в истории, он прибег к художественному сравнению: птичий двор необходимо оберегать от хищников, поэтому хозяин натянул над ним защитную сетку, и пернатые вздохнули свободнее, почувствовав себя в безопасности. Хотя нашлись петухи, недовольные принятыми мерами [429] . Таков, по убеждению Сазонова, был смысл действий российского премьера и реакция на них нижней палаты. Этот образ весьма сильно задел оппозицию. Ф.И. Родичев возмутился сравнением России с курятником, а по поводу хозяина, натянувшего сетку, едко заметил: он натянул сетку вовсе не для того, чтобы кур и петухов не поклевали коршуны; птицы знают, «что настанет для них час, когда их понесут на кухню и изжарят» [430] . Вот, по словам Родичева, действительный смысл этого красочного сравнения, наиболее полно выражающий отношение правительства к народу.

428

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 2. Заседание 58 от 23 февраля 1909 года. Стб. 2244.

429

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 3. Часть 2. Заседание 52 от 20 февраля 1910 года. Стб. 1922.

430

См.: Там же. Стб. 1925.

Противостояние Государственной думы и петербургской бюрократии, разумеется, касалось не только общих проблем государственного управления. Многочисленные и не менее острые столкновения проходили при обсуждении конкретных вопросов экономической жизни. В этой сфере правительство неизменно выступало на стороне руководимой выходцами из высшего чиновничества питерской банковской группы и иностранного капитала, с конца XIX века широко представленного в экономике. Жесткую конкурентную борьбу с этими предпринимательскими слоями вела купеческая элита, чьи интересы взяла под свой патронаж нижняя палата российского парламента. Общественные борцы за конституцию и парламентаризм, собственно, и задумывали думу как инструмент, с помощью которого можно ограничить влияние бюрократии на бизнес. Самое начало работы III Государственной думы наглядно это продемонстрировало. Ряд депутатов, едва усевшись в свои кресла, попытались повлиять на правительственное решение о крупной концессии на строительство Севе-ро-Донецкой железной дороги. Концессии добивались общество, учрежденное синдикатом «Продуголь», Петербургским международным банком и французским Северным банком. Глава «Продугля» Н.С. Авдаков предлагал продолжить железнодорожное обустройство Донбасса, чтобы облегчить доставку минерального топлива в центр страны, в частности в московский промышленный район [431] . Осуществление этого проекта ставило крест на планах развития подмосковного угольного бассейна, которые строила московская буржуазия. Экспансия южных добывающих предприятий делала невозможным обретение Москвой собственной сырьевой базы. Депутаты начали оспаривать планы «Продугля». Наиболее ярым противником проекта южных предпринимателей и банков оказался член Государственной думы Н.Л. Марков, ближайший партнер разоренного купеческого магната С.И. Мамонтова. В конце 1907 года он издал специальную брошюру, где доказывал, что постройка дороги отвечает личным интересам ряда иностранных и питерских дельцов, но никаких выгод российскому государству не несет; огромные правительственные льготы позволяют узкому кругу капиталистов рассчитывать на баснословные прибыли [432] . И все-таки лоббистские возможности этих капиталистов сделали свое дело: правительство оставило без внимания аргументы думцев, предоставив концессию обществу. Его учредители поспешили заявить, что это решение знаменует собой поворот в российской экономической политике: впервые после двадцатипятилетнего перерыва дан «зеленый свет» частному железнодорожному строительству, и в скором времени его ожидает расцвет [433] .

431

См.: Соловьева А.М. Роль финансового капитала в железнодорожном строительстве России // Исторические записки. Т. 55. М., 1956. С. 192-193.

432

См.: Марков Н.Л. Несколько слов о бесполезности проектируемой Северо-Донецкой железной дороги с затратой на нее свыше 100 млн руб. при правительственной 5% гарантии. СПб., 1907. С. 18.

433

См.: Концессия на Северо-Донецкую железную дорогу // Промышленность и торговля. 1908. №12 (15 июня). С. 734.

Согласованное противодействие, которое Государственная дума и купеческая буржуазия оказали еще одной крупной инициативе бюрократии и зарубежных акционеров, оказалось более успешным. Столкновение произошло весной 1908 года, когда иностранные владельцы девяти металлургических заводов юга, входивших в сбытовой синдикат «Продамет», решили образовать трест для усиления своего присутствия на рынке. Купеческая элита квалифицировала их инициативу как прямой вызов, причем не только металлургическому Уралу, но и русской промышленности в целом. Уральские интересы стали своего рода знаменем купеческой буржуазии, понимавшей, какую угрозу для нее представляет затея «Продамета». В борьбу сразу включились депутаты от октябристов и кадетов, заявившие о недопустимости создания подобных трестов. Завидную энергию проявил А.И. Гучков: вместе с коллегами он подготовил запрос в правительство, провел заседание фракции октябристов с осуждением «опасной торгово-промышленной комбинации», организовал подачу соответствующей петиции лично П.А. Столыпину и т.д. [434] Со своей стороны орган южных промышленников – журнал «Промышленность и торговля» – назвал депутатский запрос:

434

См.: Каменский П.В. Значение торгово-промышленных трестов на Западе и у нас. М., 1909. С. 5.

«ни по форме, ни по содержанию недостойным серьезной политической партии... серьезность запроса выиграла бы, если бы он опирался на фактах, а не на сплетнях и доносах лиц, которых трест лишит многих нынешних синекур». [435]

В унисон с Государственной думой выступил Московский биржевой комитет, выразивший претензии петербургской бюрократии в ходе визита министра торговли и промышленности И.П. Шипова. По поводу образования металлургического треста с планами подмять всю русскую промышленность бил тревогу глава московских биржевиков Г.А. Крестовников. Он негодовал, что это делается иностранными руками, и предлагал правительству хорошо подумать, прежде чем давать жизнь подобным инициативам. В ответной речи Шипов сказал о неоценимом значении московского купечества, предложил почтить вставанием память Т.С. Морозова и Н.А. Найденова, но о тресте не проронил ни слова, очевидно не желая высказываться по столь острому вопросу [436] .

435

См.: Трест и финансы русских железных предприятий // Промышленность и торговля. 1908. №8 (15 апреля). С. 474.

436

См.: Министр торговли и промышленности в биржевом комитете // Голос Москвы. 1908. 4 апреля.

Заявив о своей позиции, московская промышленная группа этим не ограничилась. В начале 1908 года был заключен договор между торговым домом Вогау и уральскими предприятиями, образовавшими по примеру западных собственников сбытовой синдикат «Медь». Партнерское соглашение предусматривало продажу меди заводами исключительно через эту крупную коммерческую структуру, а Вогау обязывались предоставлять предприятиям ссуду в размере 80% стоимости поставляемой меди, что гарантированно пополняло оборотные средства производителей [437] .

437

О сотрудничестве уральских металлургических заводов и торгового дома Вогау см.: Вяткин М.В. Горнозаводской Урал в 1900-1917 годах. М.; Л., 1965. С. 198-202.

Думцам и московским промышленникам, согласованно выступившим в защиту интересов уральских заводов, противостояли металлурги юга. Через Совет Съездов представителей промышленности и торговли они провели совещание правительственных чиновников разных ведомств для обсуждения положения в отрасли, а по сути – для одобрения трестовой инициативы. Однако устроители этого мероприятия во главе с министром торговли и промышленности И.П. Шиповым и здесь столкнулись со шквалом критики ряда депутатов: В.П. Каменского, В.А. Караулова, Я.Г. Гололобова и других, которые выступили против исключительного положения южной металлургии, поддерживаемой казенными заказами. По их убеждению, создание индустрии региона обусловлено не потребностями рынка и даже не стремлением развивать горную промышленность, а проведением биржевых спекуляций и банковских операций [438] . Благодатную тему подхватили управляющие заводов: уральская промышленность является народной, она зависит от массового спроса на изделия из металла, а никак не от сомнительной благосклонности бюрократии, распределяющей казенные заказы. Пафос выступлений думцев заключался в следующем: Уралу правительство «ничего никогда не даровало, несмотря на то что эта промышленность существует двести лет»; в то же время заводы юга получали заказы раньше, чем была куплена земля, на которой они строились [439] . И теперь народная индустрия, которая не способна противостоять иностранной экспансии, находится под угрозой уничтожения: планируемый южный трест выбросит огромные излишки производительных мощностей для завоевания Урала, Поволжья и Сибири.

438

См.: Стенограммы совещания о положении металлургической и машиностроительной промышленности. Май 1908 года. СПб., 1908. С. 31.

439

См.: Там же. С. 88, 200, 202 и др.

«Нам говорят, что югу нужен трест, но мы видим, что тресту нужна вся Россия»,

 – восклицал один из ораторов высокого совещания [440] . В этом контексте звучали требования:

«никаких специальных льгот и преимуществ никаким заводам впредь не давать и прекратить все выдаваемые ныне субсидии». [441]

Такой организованный отпор сделал свое дело: создание треста затягивалось, внутренние противоречия между его участниками нарастали [442] . В итоге правительство не санкционировало образование металлургического треста, и Государственная дума рассматривала это как свою значимую победу [443] . В нижней палате южные синдикаты «Продамет» и «Продуголь» приобрели устойчивую репутацию неких антинациональных образований. Как считал депутат от Москвы Н.Н. Щепкин, после них осталось учредить еще только синдикаты под названиями «Продадушу», «Продачесть» и «Продасовесть» [444] .

440

См.: Там же. С. 205.

441

См.: Выступление Ю.П. Гужона // Там же. С. 53-54.

442

См.: Гефтер М.Я. Борьба вокруг создания металлургического треста в России в начале XX века // Исторические записки. Т. 47. М., 1954. С. 144-145.

443

См., напр., выступление П.В. Каменского // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 3. Заседание 79 от 13 марта 1909 года. Стб. 671.

444

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв IV. Сессия 2. Часть 5. Заседание 98 от 30 мая 1914 года. Стб. 63.

Во всей этой громкой истории выделяется один аспект. Противники создания треста позиционировали себя яростными защитниками уральской горной индустрии. В этом же качестве наряду с думцами выступила купеческая элита Москвы, продемонстрировав большую заинтересованность в этом деле. И это обстоятельство, конечно, далеко не случайно. Чтобы понять, чем вызвано такое внимание к проблемам Урала, необходимо напомнить, в каком положении находилась его промышленность в начале XX столетия. К 1900-м годам уральские металлургические заводы представляли собой разные производства; в регионе насчитывалось 121 предприятие, из них только 14 принадлежало казне, остальные – частным лицам. Но на самом деле владельцев было гораздо меньше: все частные заводы находились в руках приблизительно тридцати лиц и компаний [445] . Заводы владели обширными землями, развитая транспортная система отсутствовала, производства работали на древесном топливе (а не на угле, как на юге), что существенно снижало выплавку. Оборачиваемость капиталов на уральских предприятиях намного уступала южным, не испытывающим недостатка в финансовых ресурсах.

445

См.: Кафенгауз Л.Б. Синдикаты в русской железной промышленности. М., 1910. С. 13, 17.

Многие предприятия не один год работали в убыток, на них даже не велась коммерческая бухгалтерия, были неясны ни их стоимость, ни процент на затраченный капитал. То есть все говорило о том, что управление этими производственными активами находится в крайне запущенном состоянии. Конечно, защиту давно изжившего себя патриархального хозяйства вряд ли можно назвать разумной и уместной. Тем не менее Государственная дума и Московский биржевой комитет энергично встали на этот путь. И смысл этого заключался вовсе не в желании поддержать жизнь в дышащих на ладан предприятиях Урала. Банкротство владельцев уральских заводов было очевидно для всех, самостоятельно преодолеть кризисные явления они не могли, поэтому на повестку дня встал вопрос о реформировании обширной региональной экономики. Министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев эффектно сравнил Урал со спящей красавицей, которая ждет не дождется, чтобы ее пробудили к плодотворной деятельности [446] . Пробудить ее, или, говоря иначе, реформировать, должны были уже не прежние владельцы, среди которых преобладали выходцы из аристократии, а новые коммерческие силы, способные улучшить качество управления и эффективно эксплуатировать огромные богатства края. Иными словами, назревал масштабный передел собственности, и основные группы российского бизнеса настраивались на предстоящую схватку. Поэтому московская буржуазия имела свои виды на Урал, рассчитывая реализовать здесь собственные интересы.

446

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 3. Заседание 79 от 13 мая 1909 года. Стб. 643.

Интересно, что и Государственная дума, нейтрализуя экспансию южных капиталистов, не ставила целью оберечь уральских магнатов. Об этом свидетельствуют стенограммы тематических пленарных заседаний [447] . Депутаты – защитники уральской промышленности постоянно критикуют владельцев предприятий и правительственное Главное горное управление. Основной мотив выступлений: Урал, закрепощенный небольшой группой лиц, останется в первобытном виде, на старом техническом уровне, потому как эти лица, большую часть времени проживающие вне Урала (в Петербурге или Европе), делом непосредственно не занимаются [448] . Зато они по-прежнему пытаются укрепить свои позиции и активно ходатайствуют о новых займах. Между тем получаемые ими ссуды тратятся главным образом на уплату старых долгов и не используются для модернизации производств. Прямое следствие такого управления – бедственное положение местного населения: заработная плата постоянно снижается, а то и вовсе не выплачивается по полгода (этим хозяева умело минимизируют убытки своих заводов) [449] . Негодования депутатов не избежали и правления казенных предприятий. Социал-демократ рабочий Н.М. Егоров разъяснял, что на государственных заводах царит произвол административно-технического персонала, из-за чего они:

447

См.: Друзин М.В. III Государственная дума и проблемы уральской горнозаводской промышленности // Проблемы российской истории. Вып. 8. М.; Магнитогорск, 2007. С. 57-86.

448

См.: Выступление А.Ф. Бабянского // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание 61 от 7 мая 1908 года. Стб. 130-131.

449

См.: Выступление Н.М. Егорова // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 4. Заседание 105 от 30 апреля 1909 года. Стб. 374-375; Его же // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 3. Заседание 81 от 16 марта 1909 года. Стб. 790.

«обратились прямо в какую-то домашнюю кухню горных инженеров, начиная с управителей, начальников и кончая сторожем; они всецело все силы употребляют на то, чтобы как можно более нажиться» [450] .

Главное горное управление («учреждение заснувшей обломовщины» [451] ), призванное пресекать эти безобразия, совсем не выполняет своих прямых обязанностей, но при этом все его чиновники неплохо пристроены у различных промышленников. Образуется «заколдованный круг», когда невозможно определить, «где начинается наше горное управление и где начинается частный горный промышленник» [452] . Конечно, критический настрой думцев по отношению к организации добывающей и металлургической промышленности Урала не означал, что на ее жизнеспособности собирались поставить крест (как заметил кадет В.А. Степанов, такой пессимизм присущ лишь апологетам южной горной индустрии [453] ). Члены нижней палаты неизменно заканчивали обличения тем, что требовали провести реформу уральской экономики и ограничить влияние собственников горных заводов.

450

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание от 7 мая 1908 года. Стб. 112.

451

См.: Выступление А.Ф. Бабянского // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 4. Заседание 105. От 30 апреля 1909 года. Стб. 393.

452

См.: Выступление Н.М. Егорова // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 3. Заседание 81 от 16 марта 1909 года. Стб. 799.

453

См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 2. Часть 4. Заседание 105 от 30 апреля 1909 года. Стб. 382.