Питер - Москва. Схватка за Россию
Шрифт:
К осени 1905 года купечество оказалось не только чрезвычайно заинтересованным, но и наиболее подготовленным участником развернувшегося преобразовательного процесса. Имеющиеся у купеческой верхушки связи во всех кругах оппозиционного движения обеспечили ей особое положение в спектре социально-политических сил того времени. Согласимся: каждая существовавшая в тот период оппозиционная группа действовала в конкретной политической нише, не имея большого влияния за ее пределами. Поэтому эскалацию напряженности, переросшую в массовые беспорядки, осуществлять было просто некому, кроме купеческой буржуазии, обладавшей разносторонним коммуникативным и широким финансовым ресурсом. Любопытно отметить, что до осеннего обострения в Москве проправительственные круги слабо представляли, кто разогревает оппозиционные силы. Главным образом им виделся след иностранных врагов, стремившихся создать внутренние затруднения во время военных действий. О японских усилиях на этой ниве (связь с эмиграцией, средства на покупку оружия) власти были неплохо осведомлены [350] . Эти сведения дополняли разоблачения англичан, якобы финансировавших рабочее движение. И.о. московского градоначальника Руднев распространял среди населения слухи и листовки такого содержания: сочувствуя забастовкам, русские люди играют на руку злейшим врагам родины – англичанам. Посол Великобритании даже выражал по этому поводу протест российскому МИДу [351] . А вот о роли московской буржуазии в дестабилизации обстановки до декабрьского восстания говорили мало. Ее заинтересованность в революционных событиях власть осознала гораздо позже. Впоследствии сообщалось даже о случаях шантажа именитых купцов, когда различные авантюристы вымогали у них крупные суммы за неразглашение сведений о пожертвованиях на организацию беспорядков осенью 1905 года [352] .
350
См.: Павлов
351
См.: На чей счет содержатся революционные шайки? // Московские ведомости. 1905. 19 марта.
352
См.: ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1912. Д. 56. Т. 1. Л. 35.
Московское обострение, или, как говорили советские историки, высший подъем первой русской революции, представляет собой короткий отрезок времени, во время которого был сорван конституционный сценарий власти и инициатива перешла от правительства к оппозиции. Здесь уместно привести прогноз, сделанный в свое время В.К. Плеве:
«Революция у нас будет искусственной, необдуманно сделанной так называемыми образованными классами, общественными элементами. У них цель одна: свергнуть правительство, чтобы самим сеть на его место, хотя бы только в виде конституционного правительства. У царского правительства, что ни говори, есть опытность, традиции, привычка управлять. Заметьте, что все наши самые полезные, самые либеральные реформы сделаны исключительно правительственной властью, по ее почину, обычно даже при несочувствии общества... из лиц, из общественных элементов, которые заменят нынешнее правительство, – что будет? – одно лишь желание власти, хотя бы даже одушевленное, с их точки зрения, любовью к родине. Они никогда не смогут овладеть движением. Им не усидеть на местах уже по одному тому, что они выдали так много векселей, что им придется платить по ним и сразу идти на уступки. Они, встав во главе, очутятся силою вещей в хвосте движения. При этих условиях они свалятся со всеми своими теориями и утопиями при первой же осаде власти. И вот тогда выйдут из подполья все вредные преступные элементы, жаждущие погибели и разложения России, с евреями во главе» [353] .
353
См.: Любимов Д.Н. События и люди. Воспоминания. 1902-1906 годы // РГАЛИ. Ф. 1447. Оп. 1. Д. 39. Л. 72-73.
Эти мысли Плеве высказал в ходе спора с Витте в октябре 1902 года. Сила его предвидения не может не поражать.
Результатом осенних событий 1905 года стало вынужденное, противоречившее планам властей учреждение законодательной думы. Своего рода девизом этих беспрецедентных событий может служить восклицание нового председателя Московского биржевого комитета Г.А. Крестовникова на приеме у С.Ю. Витте:
«Дайте нам скорее Думу, скорее соберите Думу!» [354]
354
См.: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 168.
В организации этих московских перипетий явно чувствуется «купеческая рука». Как известно, всероссийская октябрьская стачка началась в конце сентября. Первыми выступили московские печатники и булочники, точнее, типографии И.Д. Сытина и пекарни Д.И. Филиппова. Одновременно с ними активизировались и представители пищевой отрасли: недаром «молочный король» Первопрестольной А.В. Чикин каждое воскресенье отправлял работников за город выслушивать пламенные речи ораторов-социалистов – Скворцова-Степанова, Лядова, Красикова и др. [355] Современные исследователи, специально занимавшиеся этими эпизодами, утверждают, что забастовки всячески провоцировали сами хозяева: они подогревали ситуацию, выплачивая рабочим зарплату в стачечные дни, и с этих предприятий забастовочная волна покатилась дальше, захватывая железные дороги [356] . Параллельно с нарастанием забастовки активизировался Московский биржевой комитет. От его имени в Министерство финансов было направлено обращение, извещавшее о намерении остановить фабрики, что еще больше осложнит положение в городе [357] . Причем в этом обращении не ощущается никакой тревоги, скорее – слышны ноты угроз в адрес правительства: мы закроем предприятия, выставим людей на улицу (т.е. усилим забастовочную волну), а там посмотрим, как вы справитесь. О настрое фабрикантов можно судить и по их специальному заявлению, опубликованному прессой в разгар стачек [358] . В нем сказано, что рабочее движение вызвано не экономическими, а политическими причинами, и выражен категорический протест против введения военного положения в городе (оно названо «трудно поправимым бедствием»). Рецепт же успокоения, по мнению купечества, состоит совсем в другом – в безотлагательном удовлетворении требований общества «по устроению нашей жизни на началах, вполне ограждающих нас от возможности возврата к старым формам, приведшим Россию на край гибели». К числу таких начал в первую очередь отнесено расширение прав Государственной думы и превращение ее в законодательный орган, а также пересмотр закона о выборах [359] .
355
См.: Малашкин С.И. В поисках юности. М. 1983. С. 44. Будущий советский писатель Сергей Малашкин (уроженец Тульской губернии) в начале XX века подростком начал работать в фирме московского купца Чикина, и был хорошо знаком с политическими пристрастиями хозяина. Кстати, компаньоном Чикина являлся родной брат известного в Москве адвоката Н.В. Тесленко, ставшего видным членом кадетской партии.
356
См.: Островский А.В. Сентябрьские события 1905 года в Москве // Политическая история России первой четверти XX века. СПб., 2006. С. 137-142.
357
См.: Письмо министра финансов В.Н. Коковцова к Д.Ф. Трепову. 9 октября 1905 года // ГАРФ. Ф. 102. ОО. 1905. Д. 2555. Л. 159-159 об.
358
См.: Заявление выборных от фабрикантов г. Москвы к Московскому генерал-губернатору // Русское слово. 1905. 16 октября.
359
См.: Там же.
Здесь следует вспомнить, что забастовочному движению предшествовали попытки Московской городской думы добиться вывода из города расположенных в нем казачьих войск. Об этом некоторые гласные начали говорить уже в конце сентября 1905 года [360] .
Кроме того, дума поручила городской управе обратиться к военному ведомству с просьбой о предоставлении помещения Манежа, находящегося напротив Александровского сада, для народных собраний [361] . Требования вывести казачьи войска усилились после беспорядков в день похорон Н.Э. Баумана (20 октября), а кроме того, городская дума настаивала, чтобы казаки до их удаления из города не привлекались к полицейской службе [362] . Однако военные власти не собирались выполнять подобные просьбы и наотрез отказались предоставлять для собраний Манеж, сославшись на ремонтные работы [363] . Совершенно очевидно, что описанные действия ряда гласных московской думы напрямую связаны с планами предстоящих решительных действий. Надеемся, никто не возьмется утверждать, что думские инициативы осени 1905 года – это продуманная тактика большевиков, готовивших вооруженное восстание. На самом деле они, конечно, были не в состоянии влиять на то, что происходило в буржуазной городской думе.
360
См.: Письмо Председателя Московского биржевого комитета Н.А. Найденова к Московскому генерал-губернатору П.П. Дурново. 21 сентября 1905 года, // ЦИАМ. Ф. 143. Оп. 1. Д. 235. Л. 24-24 об.
Найденов, двадцать пять лет возглавлявший Московский биржевой комитет, с трудом принимал перемены, происходящие в купеческой среде, в частности ее переход к конституционно-либеральным ценностям. Особенно это стало заметно в 1905 году, в период обострения отношений с правительством. Найденов опасался поддерживать радикальные инициативы купеческой элиты, но никак не мог им противостоять. Он скончался в ноябре 1905 года.
361
См.: Письмо Московского градоначальника к Московскому генерал-губернатору. 28 сентября 1905 года // ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 139. Д. 45. Л. 111.
362
См.: Там же. С. 103.
363
См.: Письмо Штаба Московского военного округа к Московскому генерал-губернатору. 12 ноября 1905 года // Там же. С. 115.
Еще более явно роль купечества прослеживается по источникам в декабрьском вооруженном восстании – предмету особой гордости советских историков. Как нас уверяли, большевики планировали дать бой царизму в Москве, хотя социал-демократы планомерно наращивали силы в Петербурге. Кстати, В.И. Ленин, приехав в Россию из Швейцарии, сразу обосновался
именно в столице, развив там бурную деятельность. Московский совет, образованный по аналогии с петербургским, в развертывании боевых действий ориентировался на столичную инициативу. Уже в канун вооруженного восстания москвичи постановили:«чутко прислушиваться к ответу петербургских рабочих на дерзкий вызов правительства (арест председателя Петербургского совета. – А.П.) и присоединиться к борьбе, как только они решат дать сражение врагу» [364] .
Здесь следует вспомнить и решение ЦК РСДРП назначить IV (объединительный) съезд партии в те же дни – только не в Москве, а в Петербурге. Понятно, что в указанный срок он не открылся: чуть раньше вспыхнули московские беспорядки и прибывающие на съезд эсдеки, естественно, стремглав кинулись туда. К этому любопытному эпизоду относится письмо М. Горького к Е.П. Пешковой: он сообщает о своем прибытии в Петербург на съезд и срочном – после полученных известий – отъезде к месту начавшихся боевых действий [365] .
364
См.: Декабрьское восстание в Москве 1905 года. М., 1920. С. 221.
365
См.: Письмо М. Горького Е.П. Пешковой. 2 декабря 1905 года // Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954. Т. 28. С. 396.
Ударной силой вооруженного восстания стали рабочие ряда московских предприятий. Внимательный взгляд обнаруживает в действиях мятежного пролетариата некоторые странности. Если следовать здравому смыслу, что должны были бы делать рабочие, доведенные своими хозяевами до отчаяния? Очевидно, выступить против непосредственных виновников своего бедственного положения. Однако в декабре 1905 года ничего подобного не произошло. Восставшие бросили силы не на хозяев-кровопийц, а на полицейских и прибывших им на помощь солдат. Это разительно отличается от поведения крестьян, которые, видя в помещиках источник всех своих бед, жгли усадьбы и захватывали их земли. В Москве же отряды рабочих формировались и вооружались непосредственно на фабриках, принадлежащих крупным купцам. Наиболее преуспели в этом Прохоровская мануфактура и мебельная фабрика Н.П. Шмидта. Как следует из допросов арестованных дружинников, владельцы названных фабрик играли определяющую роль в организации боевых групп на собственных предприятиях. На Прохоровской мануфактуре этим занимался административно-управленческий персонал: его усилиями устраивались собрания рабочих в специально отведенных помещениях, приглашались агитаторы от партий социал-революционеров и социал-демократов. Так, инженер Н. Рожков постоянно интересовался сходками, давая указания вовлекать в них побольше народу. Рабочие депутаты, посетив самого Н.И. Прохорова, совместно с ним решили остановить производство, после чего:
«его стали просить, чтобы он выдал рабочим заработок до 9 декабря, на что он охотно согласился, что и было исполнено» [366] .
Участникам дружин, сформированных на Пресне, выплачивались деньги (из расчета средней месячной зарплаты в 30 рублей), выдавались винтовки и револьверы [367] .
Факты, изложенные в протоколах полицейских допросов, подтверждаются анонимными сообщениями, которые поступали в охранное отделение. Автор одного такого письма делился информацией о преступной деятельности мастеров Прохоровской фабрики, которые, по его утверждению, руководили строительством баррикад, раздачей денег и оружия, а после подавления мятежа отправляли активных участников дружин по Московской губернии для укрытия [368] . (Кстати, в Московском биржевом комитете тоже активно обсуждали роль Н.И. Прохорова в создании боевых дружин во время декабрьских боев [369] .) Н.П. Шмидт, молодой хозяин мебельной фабрики, также расположенной на Пресне, оплачивал покупку оружия для рабочих как своего предприятия, так и других. Деньги же, по его свидетельству, он снимал с текущего счета своего родственника фабриканта А.В. Морозова в Волжско-Камском банке (А.В. Морозов – родной брат матери Н.П. Шмидта) [370] . Как известно, эта фабрика стала ареной яростных сражений с правительственными войсками и была полностью разрушена. Интересно, что после ареста и гибели Н.П. Шмидта в тюрьме его тело не выдавали матери и сестрам, настаивая на приезде А.В. Морозова. Московский градоначальник барон А.А. Рейнбот лично предупредил дядю погибшего об ответственности за соблюдение порядка во время похорон и потребовал поручиться, что беспорядки в городе не повторятся. На это А.В. Морозов ответил, что он не ведает полицией, а потому за порядок пусть отвечает тот, кто ею руководит [371] .
366
Протокол допроса С. Дмитрева. 23 февраля 1906 года // ГАРФ. Ф. 63. Оп. 14. Д. 65. Т. 1. Л. 524-527.
367
См.: Протокол допроса А. Папе. 20 января 1906 года // Там же. Л. 250.
368
См.: Анонимное письмо о преступной агитации, ведущейся на фабрике «Товарищества Прохоровской мануфактуры», в Московское охранное отделение. 14 января 1906 года // ГАРФ. Ф. 63. Оп. 14. Д. 785. Т. 2. Л. 180-182.
369
См.: Письмо И.Н. Дербенева братьям. 14 декабря 1905 года // ГАИО (Государственный архив Ивановской области). Ф. 154. Оп. 1. Д. 609. Л. 114.
И.Н. Дербенев – крупный фабрикант г. Иваново-Вознесенска, городской голова, член Московского биржевого комитета.
370
См.: Протокол допроса Н.П. Шмидта. 21 декабря 1905 года // ГАРФ. Ф. 63. Оп. 14. Д. 839 Л. 53.
В ходе следствия Н.П. Шмидт объяснял, что закупал оружие из чисто оборонительных соображений: он опасался нападения на его фабрику черносотенцев и просто старался защитить свою собственность. Рабочие использовали оружие в других целях, но его вина лишь в том, что он легкомысленно доверился их обещаниям не употреблять оружие иначе, как против «Черной сотни» (там же. Л. 39).
371
См.: Андриканис Е. Хозяин «Чертова гнезда». М., 1975. С. 211-212.
Во время декабрьского восстания купеческая буржуазия занималась и другими, более свойственными ей делами. Лидеры московского клана не преминули использовать эти бурные события в коммерческих целях, во всяком случае, они попытались получить доступ к ресурсам Государственного банка России. С 1897 года эта ключевая финансовая структура действовала по новому уставу, который предусматривал возможность выдачи кредитов крупным частным обществам. Не надо объяснять, насколько ощутимой была для них такая поддержка. Однако воспользоваться ею могли главным образом заводы и банки, тесно связанные с правительственными и придворными кругами, а также с иностранным капиталом. Об этом свидетельствует перечень ссуд на начало 1904 года: крупнейшими получателями значились петербургские предприятия тяжелой индустрии, «Лензолото», принадлежавшее англичанам, Московский торговый дом Полякова, с начала XX века находившийся под контролем столичного чиновничества, и т.д. [372] Московский же клан в основном оставался в стороне от этого ресурса: ему никак не удавалось по-крупному зачерпнуть из государственного денежного источника.
372
См.: Погребинский А.П. Очерки истории финансов дореволюционной России. М., 1954. С. 212-213.
Революционные события осени привели к тому, что российское правительство, оказавшись перед угрозой финансового краха, попыталось получить заем в размере 100 млн руб. у французов. И в этот момент, сославшись на небывалый ущерб, который им нанесли революционные события, московские воротилы попросили власти предоставить их банкам субсидии в размере 50 млн рублей. Их мотивация была проста: беспорядки привели к нарушению экономической жизни и хорошо бы возместить убытки за государственный счет. Ради этого Московский биржевой комитет повел переговоры с Министерством финансов и Государственным банком о создании консорциума банков для предоставления им гарантий от правительства. Переписка по этому вопросу обнаруживает крайне любопытные детали. Так, ряд московских финансистов потребовал для предполагаемого консорциума права юридического лица: в этом случае Государственный банк, фактически предоставляющий свои ресурсы для создаваемого объединения, по сути превращался в простого исполнителя его поручений [373] . Причем когда чиновники Госбанка ознакомились с заявками на кредиты, они обнаружили, что некоторые ходатайствующие фирмы испытывали финансовые затруднения еще задолго до осенних событий 1905 года [374] . Получалось, что московские банки решили просто поправить свое положение за счет государства. Да и весь этот эпизод оставляет впечатление скорее закамуфлированного шантажа, нежели паники в связи с революцией. Поэтому, как только (к февралю 1906 года) острота экономического кризиса начала спадать, премьер-министр С.Ю. Витте незамедлительно пресек все разговоры о возмещении ущерба московским дельцам [375] .
373
См.: Письмо управляющего московской конторой Государственного банка управляющему Госбанков С.И. Тимашеву. 19 января 1906 года// РГИА. Ф. 587. Оп. 40. Д. 1161. Л. 124-125.
374
См.: Письмо управляющего московской конторой Государственного банка управляющему Госбанком С.И. Тимашеву. 28 января 1905 года // Там же. Л. 158 об.
375
См.: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 168.